Гордость Карфагена - Дэвид Энтони Дарем

Условие было достаточно спорным, но когда Ганнон прочитал второе требование, он почувствовал, как в пальцах, касавшихся пергамента, запульсировала кровь. Это событие действительно закрепит их союз, писал Сифакс. Только так они смогут породнить два народа.

* * *

Каждое утро начиналось у Имко одинаковым образом. Как только мир реальности пробуждался вместе с трепетом век и его ум вспоминал сон жизни, в котором он пребывал уже несколько недель, Баку охватывало радостное ликование. Он оглядывался вокруг в поисках женщины, которая служила ему подтверждением огромного счастья. Если она лежала рядом, то он смотрел на нее с благоговением и затем придвигался ближе, стараясь не разбудить ее. Взгляд Имко блуждал по ее длинным ногам и по мягким выпуклостям бедер. Он мог представить вес груди, невинно покоившейся на мягкой коже ее предплечья. Он любовался водопадом темных волос, ниспадавших на золотистую кожу, ее вдохами и выдохами, веснушками вокруг носа и крохотными холмиками губ. Когда неподвижность женщины вызывала у него нетерпеливое томление, он щекотал ее пальцем до тех пор, пока она не открывала глаза, медленно, в опаловом великолепии с самых первых моментов пробуждения, как будто его любимая на самом деле не спала, а просто отдыхала, имитируя дрему. Если Вака не находил ее в палатке, как уже бывало не раз, он вскакивал на ноги и выбегал наружу — неважно, одетый или обнаженный. Он кричал, окликая ее по имени, которое она недавно прошептала ему прекрасными губами. Эрадна! Эрадна!

Печальная истина заключалась в том, что он не верил полностью в ее существование. Он не верил, что нашел Эрадну. Она казалась ему фантомом, созданным больным умом. Их встреча произошла в результате его погони за ослом. Животное вывело его на край лесистых холмов — точнее, на тропу, тянувшуюся вдоль чечевичных посевов. Какое-то время они шагали рядом по проселочной дороге — каждый по своей колее — затем пересекли оставленное под паром поле. Иногда казалось, что осел сопровождает его, а иногда он понимал, что животное удаляется, и ему приходилось его нагонять. Несколько раз он терял его из виду, но когда осел исчез на краю безымянной деревушки, Вака понял, что животное вело его именно сюда.

Он, нервничая, вошел в небольшое поселение. Волосы на его затылке встали дыбом. Имко чувствовал себя идущим навстречу засаде, хотя знал, что его страхи не имели смысла. Какие бандиты стали бы использовать осла, чтобы заманивать к себе одиноких путников? Он похлопал рукой по ножнам и нащупал рукоятку меча. Затем Вака увидел группу обозных мародеров — кучку нищих побирушек разных национальностей. Они жили в палатках карфагенского типа, в шалашах из ветвей или ютились под навесами из шкур. Мес-то пропахло человеческим калом, собаками и немытыми людьми. Дым от низких костров поднимался в неподвижном воздухе, как белые колонны, тянувшиеся к небу. Люди, сидевшие вокруг костров, повернули к нему враждебные лица. Несколько мужчин, наблюдавших за ним, подняли палки и топоры. Женщина схватила резвившегося ребенка и шлепнула его, когда тот начал плакать. Другие занялись своими делами, притворись, что не замечают Баку, но он все равно подозревал их во враждебных намерениях.

Он высматривал опасность везде, но только не перед собой. Когда на дороге появилась женщина, он едва не столкнулся с ней. Заметив его, она повернулась и замерла на месте. В ее руках была вязанка хвороста, которую она только что собрала в лесу. Или это все ему почудилось? Они стояли так близко, что если бы вытянули руки, то коснулись бы пальцами друг друга. Девушка смотрела на него, и ее лицо теряло цвет.

Она была точно такой, какой он помнил ее. Хотя не совсем. На голове возвышалась небольшая пирамида из свернутых кос. На лбу и под подбородком виднелись темные полоски грязи. Над левым уголком губы блестела ярко-красная болячка. Простая одежда, запачканная грязью, масляными пятнами и какими-то коричневыми полосами, давно потеряла форму. Имко посчитал все это неважным. Несмотря на ее маскировку, он тут же узнал свою красавицу, как будто она вновь стояла перед ним лучистая и обнаженная, с каплями чистой воды на сияющей коже. Пикена!

Он едва не назвал ее по имени, которое придумал для нее. Но Имко не совсем лишился разума. Не зная, что делать, он жестом предложил ей сесть. Как назло, рядом не оказалось ни одного упавшего дерева. Неподалеку был только изрубленный пень, и Вака даже покраснел от смущения. Пока он высматривал другое место, девушка села на пенек и положила на колени собранный хворост. Имко опустился перед ней на голую землю. Он снова не знал, что делать. Затем слова слетели с его уст — как будто сами по себе. Он назвал ей свое имя, зачем-то указал военный чин и численность отряда, находившегося под его командованием. Вака смутно понимал, что это неверный способ для знакомства. Однако он не мог остановиться. Он продолжал лепетать, пока женщина не покачала головой. Она сказала что-то на языке, который показался ему знакомым. К сожалению, Имко не уловил смысла ее слов.

— Я не понимаю тебя, — сказал он, изумившись внезапному препятствию в общении и тем неприятными осложнениям, которое оно предполагало.

Женщина улыбнулась, и Имко тоже увидел юмор в этой ситуации. Каждый говорил на языке, который был непонятен другому. Имко считал это серьезной проблемой, но улыбка Пикены намекала, что не все так сложно. Она сказала ему еще несколько слов. Они казались достаточно дружескими, но он даже не догадывался об их смысле. На его лице появилась гримаса разочарования. Женщина нашла ее забавной и снова начала о чем-то рассказывать. Из потока ее фраз Вака понял, что она говорит по-гречески. Так как карфагенская армия использовала греческий язык для боевых команд, он знал несколько слов, однако их не хватало для беседы. Вскоре женщина нашла решение.

Попросив его жестами оставаться там, где он сидел, Пикетна подхватила вязанку хвороста и быстро ушла. Через несколько мгновений она вернулась с девочкой, которой было не больше десяти лет. К изумлению Имко, эта тонкая, как ветка, белокурая кроха говорила на карфагенском языке. По гневным искрам в глазах ребенка он понял, что ее лучше не спрашивать о том, где и как она научилась его родному языку.

Она села между ними и начала переводить. Она переводила с грубыми неточностями, но они слушали ее, затаив дыхание. Имко быстро освоился и больше не