Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1 - Фриц Ройтер Лейбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мышелов и Фафхрд уселись рядом с ним.
Едва Фафхрд открыл рот, как Нингобль поспешно спросил:
– А что там, дети мои, вы хотели рассказать мне насчет пятничной наложницы?
– Разумеется, Маэстро Лжи, – быстро перебил его Мышелов. – И не столько наложницы, сколько трех евнухов – жрецов Кибелы – и рабыни с Самоса: очень смачная и запутанная заварушка. Дай мне немного времени – пусть она поварится у меня в голове, чтобы я мог подать ее тебе без жира преувеличения и с приправами истинных подробностей.
– А пока мы будем дожидаться, когда раскочегарится котелок Мышелова, – небрежно вставил Фафхрд, наконец-то приноровившийся к происходящему, – ты, чтобы тебе не было скучно, можешь разрешить нашу пустячную проблему.
И он без лишних слов рассказал о терзаниях, связанных с превращением девушек в свиней и улиток.
– Говоришь, только Хлоя оказалась невосприимчивой к этим чарам? – задумчиво переспросил Нингобль и отшвырнул очередной черепок в дальний конец кучи. – Что ж, это наводит меня на мысль о…
– Крайне занятном замечании в конце четвертой эпистолы Диотимы[12] к Сократу? – вставил смышленый Мышелов. – Я ведь прав, отец?
– Нет, не прав, – холодно отозвался Нингобль и продолжал, обращаясь к Фафхрду: – Когда этот интеллектуальный клещ пытался впиться в кожу моего рассудка, я как раз собирался сказать, что Хлою явно кто-то или что-то защищает. Ты не знаешь, может, она пользуется особой благосклонностью какого-либо божества либо демона, или постоянно бормочет какую-нибудь руну либо заклинание, или все время носит либо рисует на теле какой-нибудь талисман либо амулет?
– Однажды она говорила, – немного помолчав, неуверенно отозвался Мышелов, – про амулет, подаренный ей несколько лет назад какой-то не то персиянкой, не то наполовину персиянкой, наполовину гречанкой. Но это, конечно, пустяк, ерунда.
– Конечно. А теперь скажи: когда девушка превратилась в свинью в первый раз, Фафхрд смеялся своим смехом? Смеялся? Это было неосторожно, а я ведь предупреждал. Не выставляйте слишком часто напоказ свою связь с древними богами, не то какой-нибудь алчный стяжатель из бездны…
– Но в чем заключается наша связь с древними богами? – нетерпеливо, однако без особой надежды спросил Мышелов.
Фафхрд лишь насмешливо хмыкнул.
– О таких вещах вслух не говорят, – отрезал Нингобль. – А кто-нибудь проявлял особый интерес к смеху Фафхрда?
Мышелов заколебался. Фафхрд кашлянул. Мышелову оставалось лишь признаться:
– Да была там одна девица, которая проявила чуть больше внимания, чем другие, к его ржанию. Персиянка. Да, вспомнил: это как раз она подарила Хлое амулет.
– Ее зовут Ахура, – добавил Фафхрд. – Мышелов в нее втюрился.
– Выдумки! – рассмеялся Мышелов, и его полные суеверного страха глаза двумя клинками пронзили Фафхрда. – Уверяю тебя, отец, что эта робкая и глупенькая девчушка никоим образом не может быть связана с нашими бедами.
– Разумеется, коли ты так говоришь, – заметил Нингобль с ледяным укором в голосе. – Одно я могу вам сказать: тот, кто наложил на вас это постыдное заклятие, является – если его можно вообще причислить к роду людскому – мужчиной…
(Мышелов почувствовал облегчение. Ему становилось не по себе от мысли, что гибкая темноволосая Ахура подвергнется методам допроса, какие, по слухам, использовал Нингобль. Он злился на себя за неуклюжие попытки отвлечь внимание Нингобля от Ахуры. Когда дело касалось этой девушки, разум покидал Мышелова.)
– …и адептом, – заключил Нингобль. – Да, дети мои, адептом, мастером самой что ни на есть черной магии.
Мышелов вздрогнул. Фафхрд только проворчал:
– Опять?
– Да, опять, – подтвердил Нингобль. – Хотя почему – если не считать вашей связи с древними богами – вы можете представлять интерес для этих темных людей, я просто ума не приложу. Они не из тех, кто сознательно выходит на залитую светом авансцену истории. Они ищут…
– Но кто же это? – перебил Фафхрд.
– Помолчи, Расчленитель Риторики. Они ищут тень, и не без оснований. Это талантливейшие любители в деле высокой магии, которые считают ниже своего достоинства достижение практических целей и лишь тешат свое ненасытное любопытство, а потому вдвойне опасные. Они…
– Но как его имя?
– Погоди ты, Душитель Красноречия. Эти нечестивцы по-своему бесстрашны, они считают себя равными самой судьбе и презирают полубогиню удачи, беса случая и демона невероятного. Словом, это враги, перед которыми вы должны лишь дрожать и перед волей которых склоняться.
– Но его имя, отец, его имя! – взревел Фафхрд, а Мышелов, снова набравшись нахальства, заметил:
– Он из Сабигунов, не так ли, отец?
– Нет, не так. Сабигуны – это всего лишь невежественное племя рыболовов, живущих на ближнем берегу дальнего озера и поклоняющихся звериному богу Вину, и никому более.
Этот ответ крайне развеселил Мышелова, так как, насколько ему было известно, Сабигунов придумал только что он сам.
– Нет, его зовут… – Нингобль помолчал немного, потом закудахтал: – Я совсем запамятовал, что ни при каких обстоятельствах не должен называть вам его имя.
– Что? – Фафхрд в ярости вскочил.
– Да, дети мои, – сказал Нингобль, и его глазные стебли внезапно сделались жесткими, твердыми и бескомпромиссными. – Более того, я должен сказать, что ничем не могу помочь вам в этом деле… – (Фафхрд сжал кулаки.) – И весьма этому рад… – (Фафхрд выругался.) – Потому что нельзя даже придумать более подходящего наказания за ваш чудовищный разврат, который я так часто оплакивал… – (Фафхрд положил ладонь на рукоять меча.) – …и если бы мне пришлось карать вас за ваши многочисленные грехи, то я выбрал бы точно такое же заклятие. – (Это было уже слишком: Фафхрд заворчал и со словами «Так это твоих рук дело!» выхватил меч и начал медленно подступать к фигуре в плаще.) – Да, дети мои, вы должны беззлобно и покорно смириться с судьбой… – (Фафхрд все приближался.) – А еще лучше, если вы, подобно мне, удалитесь от мира и целиком отдадитесь размышлениям и раскаянию. – (Меч, блистая в свете костра, был уже всего в ярде от Нингобля.) – Будет прекрасно, если остатки этого своего воплощения вы проживете в одиночестве, окруженные преданными свиньями и улитками… – (Кончик меча прикоснулся к потертому плащу.) – Посвятив оставшиеся годы установлению взаимопонимания между человечеством и низшими животными. Однако… – Нингобль вздохнул, и меч замер, – если вы все же упорствуете в своем безрассудном намерении бросить вызов этому адепту, я, наверное, сумею помочь вам небольшим советом, хотя предупреждаю, что вы тогда окажетесь в пучине бед, на вас будут наложены
