Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

Спасли своей решимостью и верой в правоту своего дела. Сегодня вы здесь, и к вашим голосам прислушивается вся страна. Одни со страхом, другие в панике, но большинство смотрит на вас с надеждой на то, что вы больше не страшитесь всяких «псарей» и готовы взять присмотр в свои руки. Мы все здесь фронтовики, мы все здесь братья по оружию и товарищи по полю боя. Мы, фронтовики, защищаем Россию и творим ее будущее. Мы все – фронтовое братство, и мы все знаем это, ведь так???

Судя по ровному шуму, все это знали. А с чем тут быть несогласными? Я ж не стану задавать глупых вопросов, дабы не получить еще более глупые ответы.

– Мы – знаем! А знают ли они, враги обновленной России? Я вам скажу по секрету… – я сделал драматическую паузу, а затем продолжил – Они догадываются! Но этого мало! Они должны знать – государь император сделает все для своего народа! И опорой ему в этом деле станут все ветераны-фронтовики! Пришла пора Фронтового братства! Именно Фронтовое братство поможет Высочайшей следственной комиссии искоренить измену и воровство на войне, присмотрит за порядком в стране, присмотрит за земельными комиссиями, присмотрит за чиновниками и за работой железных дорог, за спекулянтами и за теми, кто прячет хлеб, за исполнением военных заказов и за всем остальным! Каждый ветеран, имеющий опыт боев, может стать членом Фронтового братства! И пусть не обвиняют нас в узурпации власти! Мы будем лишь присматривать за тем, чтобы все было правильно. А если будет неправильно – так мы ведь и поправим! Верно я говорю?

Мощный вопль был мне ответом.

– Но в первую очередь Фронтовое братство должно заботиться о тех, кто прошел войну, о тех, кто стал инвалидом на поле боя, о семьях тех, кто погиб, защищая Отечество. Мы должны защищать всех, для чего нам необходимо создать отделения Фронтового братства в каждой губернии, в каждой области, в каждом уезде, где только есть ветераны, инвалиды войны, вдовы и дети погибших наших побратимов. Мы должны позаботиться о тех ветеранах, которые возвращаются домой с фронта, и готовиться к тем славным временам, когда огромное количество членов Фронтового братства будут демобилизованы, мы должны им помочь добраться домой и устроиться в мирной жизни. А для этого тоже понадобятся отделения нашего Братства в каждом уезде. А впереди раздача земли, и тут мы должны помочь каждому ветерану отстоять свои права на подобающий надел. Мы должны заранее готовиться к объединению ветеранов в сельхозартели, для совместной обработки земли. Да так, чтобы все знали, что это ветераны объединились и там все серьезно. Объединившись в такие хозяйства фронтовиков, в такие вот фронтхозы, ветераны смогут получать государственные субсидии и кредиты на покупку лошадей, коров, а может, и тракторов! И ведь фронтхозы могут быть не только аграрными! Ветераны должны показать всем, как нужно жить, как нужно работать, как нужно помогать друг другу. И как нужно следить за тем, чтобы и вокруг был порядок – на улице, в уезде, губернии и во всей России.

Я сделал паузу, слушая завороженную тишину в зале. И приготовился поставить точку.

– Для воплощения в жизнь всего задуманного и для поддержки ветеранов-фронтовиков, я жертвую в пользу Фронтового братства десятую часть своего личного состояния. Верю, что и другие патриоты России последуют моему примеру.

Вот теперь точка.

Петроград.

Таврический дворец.

6 марта (19 марта) 1917 года.

Поздний вечер

Зал заседаний Государственной думы видел и более многочисленные собрания. Собственно, самих депутатов Госдумы тут была едва ли треть зала. Присутствовали представители дипломатического корпуса, военные, чиновники, и, конечно же, был и высший свет столицы, хотя и нельзя было сказать, что было их уж очень много. Тем более что это собрание их вроде как и не касалось, поскольку именовалось высочайшей аудиенцией для прессы, а потому все, кроме газетчиков, прибыли сюда, можно сказать, из чистого любопытства.

Любопытство это, конечно, подстегивалось происходящими в столице событиями, но далеко не все равно решились прийти сюда, явно предпочитая выждать и посмотреть, что к чему, и теперь они явно мучились в ожидании вестей от тех, кто все же решился. А у тех, кто все же прибыл в Таврический дворец, настроение постоянно менялось от плохого предчувствия к ощущению наступающей катастрофы, от облегчения от правильности идеи поскорее появиться пред ясны очи монарха (а то как бы не подумал чего и не усомнился!) до проклятий своей глупости из опасения попасть под горячую руку нового императора. А у Михаила рука тяжела, в этом успели убедиться многие.

Особенно пугала многих присутствующих царящая во дворце обстановка. Собственно, пугать она начинала еще на дальних подступах к Таврическому, когда невесть почему возникшие заслоны на прилегающих улицах стали требовать «для вашей же безопасности» покинуть доставившие прибывших транспортные средства и прогуляться к входу во дворец пешком. А прогулка эта была еще та! Фронтовики с явной недоброжелательностью, а часто и с откровенной ненавистью рассматривали столичных хлыщей, тыловых холеных генералов, лощеных аристократов, явно испуганных депутатов Госдумы и прочих «гостей».

Единственные, кто чувствовал себя в этой ситуации не просто в безопасности, а просто-таки, что называется, на коне, были репортеры. Впрочем, как вскорости выяснили проныры-газетчики, у причины такого отношения было имя, точнее фамилия и чин. И звали эту причину хорошего к ним отношения – генерал Кутепов, который строго-настрого распорядился относиться к журналистам «со всем нашим уважением». Из чего газетчики сделали вывод, что вся эта вооруженная орава все ж таки управляема и приказам подчиняется.

В общем, вся журналистская братия, которая с комфортом расположилась на передних рядах зала заседаний, чувствовала себя уверенно и вольготно, чего не скажешь об остальных присутствующих. Даже зарубежным дипломатам делалось не по себе от звучавших в Екатерининском зале солдатских криков и песен, что уж говорить о верноподданных Михаила Второго, для которых проход с улицы в зал заседаний превратился в сущую пытку. И, кстати, прошли этот путь далеко не все – многие повернули назад, зло костеря «хамов и быдло» последними словами.

Вероятно, поэтому, а возможно, и по какой-то другой причине, но зал оказался заполненным лишь наполовину. И эта