Рама Явленный - Артур Кларк

Справа от движущейся платформы Орел спроектировал трехмерный объем. Манипулируя черным пультом в руке, он заставил этот объем уменьшаться и увеличиваться.

— У нас есть много способов управлять тем, что проецируется в эту комнату. С помощью вот такого устройства мы можем изменять масштаб и выбирать любую область Галактики… Позволь мне показать, как это делается. Скажем, я помещаю красный огонек в середине туманности Ориона. Эта метка определяет нужное нам положение. Теперь я увеличиваю геометрический объем, чтобы он включал примерно тысячу звезд… Смотри…

В комнате на секунду стало темно, как в угольной яме, а потом Николь вдруг ослепил на этот раз другой набор огней. И скопления, и отдельные звезды сейчас выглядели куда более четко. Орел пояснил, что в данный момент вся комната находится внутри туманности Ориона, а длина показываемого объема соответствует нескольким сотням световых лет, а не шестидесяти тысячам, как прежде.

— Перед тобой звездные ясли, — проговорил Орел, — где рождаются звезды и планеты. — Он передвинул платформу вправо. — Вот здесь зарождается новая Солнечная система. Сейчас она находится еще на ранней стадии формирования и похожа на вашу — какой она была четыре с половиной миллиарда лет назад.

Он очертил одну из звезд, через несколько секунд комната наполнилась светом юной звезды. Николь видела, как разбушевалась кипящая поверхность. Высоко над ее головой вырос огромный протуберанец, протянувшийся красно-оранжевым пальцем в темноту космоса.

Орел направил платформу к другому телу, одному из нескольких комков, окружавших молодую звезду. Поверхность планеты была слегка расплавлена. Громадный астероид ударил в горячую жидкость, выбросив огненный хвост и разогнав во все стороны огромные волны.

— В соответствии с нашими статистическими данными, — продолжил Орел, — после нескольких миллиардов лет эволюции, когда период бомбардировки и формирования поверхности завершится, на этой планете почти наверняка должна возникнуть жизнь. У этой планеты будет одиночная стационарная звезда, атмосфера с необходимой климатической изменчивостью, все химические ингредиенты, нужные для жизни… Хочешь, смотри сама: я включаю подпрограмму, которая пробегает периодическую систему и показывает информацию о количестве различных атомов в этой кипящей материи…

В черном небе юной планеты появился великолепный видеотерминал.

Каждый отдельный атом, содержащийся в массе планеты, был помечен определенным цветом, а также числом нейтронов и протонов. Размер атома свидетельствовал о его распространенности на планеты.

— …Отметим значительное количество углерода, азота, галогенов и железа, — говорил Орел. — Это исключительно важные атомы. Все они были созданы взрывом сверхновой, не так уж давно вспыхнувшей неподалеку отсюда, обогатив состав формирующегося тела… без сложной химии не может быть сложной жизни… Если железо не сделается центральным атомом гемоглобина, как это было, например, на вашей планете, система переноса кислорода в организмах будет менее эффективной…

«Итак, процесс творения продолжается, — думала Николь. — Эон за эоном звезды и планеты образуются из космической пыли. И лишь немногие из планет содержат все нужные элементы, которые в конце концов позволят возникнуть жизни и разуму. Но что организует этот процесс? Какая незримая рука заставляет химические молекулы становится все более и более сложными, организовывает их, пока они не достигнут стадии самосознания? Или же существует какой-то еще не сформулированный нами закон природы, устанавливающий правила самоорганизации материи?»

Орел пояснял, насколько невероятно появление жизни в звездных системах, содержащих лишь легкие и простые атомы (например, водород и гелий), где нет более сложных атомов, порожденных умирающими звездами во взрывах сверхновых. Николь стало скучно, ей захотелось зрелищ, более соответствующих человеку.

— А до какой степени можно сжать эту комнату? — вдруг спросила Николь и улыбнулась собственной словесной неловкости. — Точнее говоря, — продолжила она, — каково максимальное разрешение этой системы?

— Самый высокий уровень разрешения отвечает масштабу 4096:1. С другой стороны, мы можем выйти за пределы Галактики, где наибольшим расстоянием будет 50.000.000 световых лет… Учти, что наш интерес к действиям вне Галактики ограничен…

Николь прикинула в уме.

— Поскольку размер зала составляет полкилометра, вы можете показать здесь объект примерно в две тысячи километров длиной, не так ли?

— Правильно. Но почему ты спрашиваешь меня?

Николь взволновалась.

— Нельзя ли переключиться на Землю? — поинтересовалась она. — Можно ли пролететь над Францией?

— Да, наверное, — ответил Орел, немного помедлив. — Хотя планировал я не это…

— Но для меня это так важно.

— Ну хорошо, — согласился Орел. — Потребуется пара секунд, но это вполне возможно…

Полет начался над Ла-Маншем. Орел и Николь просидели на платформе наверху темной комнаты всего три секунды, и под ними вспыхнул свет. Когда глаза Николь приспособились к новым условиям, она узнала под собой голубые воды, омывающие берега Нормандии. Вдали Сена впадала в пролив.

Она попросила Орла остановить платформу над устьем Сены и потом медленно двинуться вверх, в сторону Парижа. Знакомые географические объекты возбуждали в Николь сильное волнение. Она вспомнила дни своей молодости, когда беззаботно блуждала по этим краям рядом со своим дорогим отцом.

Модель была великолепна. Она становилась трехмерной, когда размеры географических объектов и сооружений превышали пределы разрешения инопланетной системы. Знаменитый Руанский собор, в котором Жанну д'Арк принудили к временному отречению, был полсантиметра высотой и двух сантиметров длиной. Поглядев в сторону Парижа, Николь заметила знакомый контур Триумфальной арки, выступающей над поверхностью модели.

Когда они достигли Парижа, платформа несколько секунд помедлила над шестнадцатым arrondissement.[27] Николь мельком взглянула на одно из зданий внизу. Вид этого сооружения заставил ее вспомнить особенно яркие моменты детства. «Моей драгоценной дочери Николь и всей молодежи мира я предлагаю одну простую истину, — услышала она голос отца, заканчивавшего свою речь по случаю награждения его премией Мэри Рено.[28] — В моей жизни я нашел лишь две истинные ценности — знание и любовь. Ничто другое — ни слава, ни власть, даже успех — не обладает столь же вечным смыслом».