В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

Теперь мы направились прямо туда. По дороге повстречался крупный императорский пингвин, которого Маккей тотчас же убил; его мясо и печень мы взяли для приготовления завтрака. Километра через три остановились лагерем. Моусон нарезал мясо и печень пингвина на кусочки. Прибавив к ним немного снега я сварил все это на примусе, так что каждый получил полторы хороших чашки супа и вареного мяса. Это был роскошный завтрак за многие дни путешествия.

Подкрепившись мы отправились в путь. Прошли еще два с половиной километра и в 22 часа 30 минут добрались до ледяного холма, расположенного к югу от того прохода, которым снежный каньон оканчивался в сторону моря. Здесь мы устроили лагерь в расстоянии немногим более полутора километров от склада. Мы очень измучились и решили остановиться. Место это казалось особенно удобным, так как с прилежащего ледяного холма можно было хорошо рассмотреть все море за оконечностью ледника Дригальского.

Пока мы с Моусоном ставили палатку, Маккей дошел до берега и убил тюленя. Он вернулся назад с большим количеством тюленьего мяса и печени. При этом он рассказал, что видел двух молодых тюленей и убил одного из них, но что вели они себя совершенно не так, как обыкновенно. При приближении Маккея тюлени обратились в поспешное бегство, вместо того чтобы ждать его в полной неподвижности, как это делали тюлени Уэдделла, которых нам приходилось встречать. Впоследствии мы узнали, что эти тюлени принадлежали действительно к другому, при этом довольно редкому виду, известному под названием тюленя Росса.

Тюлень Росса (англ. – Ross seal) – самый малочисленный вид антарктических тюленей. Своеобразная внешность животного – короткое и толстое тело с сильно развитыми и подвижными ластами – резко отличает его от других видов тюленей южнополярных морей. Обитает он в самых южных и недоступных районах Антарктики, в основном в районах открытого моря, на плавучем льду. Другая своеобразная особенность тюленя Росса – способность раздувать горло и издавать очень громкие и даже мелодичные звуки (по В. Арсеньеву и В. Земскому). Свое название получил по имени Джеймса Кларка Росса, экспедицией которого был открыт этот вид тюленей. – Прим. ред.

Великолепно поужинав приготовленными Моусоном тюленьим жиром, кровью, печенью и поджаренным мясом, мы с Моусоном отправились спать, а Маккей остался нести первую четырехчасовую вахту, чтобы наблюдать за возможным приближением «Нимрода». За время вахты он сходил к складу и отрыл банку, служившую нам жировой кухней, а также жестяную сковородку и принес все эти принадлежности к лагерю. Здесь около палатки он растопил кухню, поджарил пингвинье мясо и в течение своей долгой вахты лакомился этим превосходным блюдом. В 4 часа Маккей разбудил меня на вахту. Я увидел, что он позаботился и обо мне: на сковородке лежал ломоть пингвиньей грудки весом в килограмм, чтобы мне было чем заняться во время вахты. С плоскогорья дул резкий ветер, и я чувствовал большую признательность Маккею, когда время от времени закусывал горячим пингвиньим мясом. Затем я сам поджарил еще некоторое количество пингвиньей грудки. Разбудив в 8 часов 4 февраля Моусона, я залез в мешок и тотчас же крепко заснул.

Моусон разбудил нас с Маккеем только в 14 часов. Мы скатали спальный мешок, а Моусон приготовил обильный обед из тюленьего и пингвиньего мяса и сала. В дополнение Маккей сварил еще на примусе жидкий суп. Между тем я отправился на ледяной холм с биноклем, но на горизонте никаких признаков судна не оказалось. Обед у нас вышел роскошный; особенно всем понравилась подливка из тюленьего жира и крови.

После обеда мы начали обсуждать дальнейшие планы. Решили что лучше сегодня же перенести палатку на место прежнего склада, так как там она будет хорошо заметна с моря, а кроме того, и мы сами сможем легче осматривать весь горизонт. Затем мы также обсудили, как будет лучше поступить, если «Нимрод» не придет. Решили, что в этом случае надо попытаться пройти с санями до мыса Хат, поддерживая свое существование по пути тюленьим мясом. Правда, перспектива тащиться с санями 320 километров по берегу моря, где крутые, скалистые выступы и мысы чередуются с изрезанным трещинами глетчерным льдом, была не из очень веселых. Думали мы и о том, когда именно следует отправиться в путь на юг.

Маккей полагал, что необходимо начать собираться сейчас же. Если в течение нескольких дней «Нимрод» за нами не придет, то надо отправиться вдоль берега с санями, палаткой, спальным мешком, кухней и запасом тюленьего мяса. На случай, если «Нимрод» придет позднее, на складе следует оставить записку с просьбой искать нас вдоль берега и если не увидят нас с судна, то чтобы оставили в определенных местах запасы провизии и керосина. Маккей думал, что таким способом мы сможем начать путешествие в условиях вполне удовлетворительного состояния здоровья, и при удаче доберемся до зимовки еще до наступления сильных мартовских бурь. Мы с Моусоном, наоборот, полагали, что надо ждать на этом месте до второй половины февраля.

Впрочем, нынешнее наше положение со всех точек зрения нельзя было назвать особенно блестящим. Перспектива продолжительного ожидания в этой печальной местности близ ледника Дригальского при постоянных сильных снегопадах в это время года, под свинцовым небом, нависшим над черным морем, казалась не особенно приятной. Еще менее увлекательной являлась перспектива долгого, полного опасностей и чрезвычайно тяжелого санного путешествия к мысу Хат. Даже блюда из тюленьего и пингвиньего мяса, которые сейчас казались нам столь вкусными, главным образом благодаря их новизне, скоро перестали бы нравиться, при ежедневном появлении их на столе.

Мы уже пришли в некоторое уныние от мысли о предстоящих новых мытарствах и собирались начать упаковывать свое имущество, чтобы тащить его к складу, как вдруг оглушительное «бум!» прогудело как бы у самого входа в палатку. Мы онемели от изумления. Через несколько секунд такой же раскатистый грохот потряс воздух еще сильнее. Моусон первый крикнул: «Пушка с судна!» – и бросился вон из палатки. Но вход палатки был узкий, и на несколько мгновений в нем образовалась «пробка в движении». Я ринулся вперед к тому месту, где виднелся проход, но получил несколько толчков от выбегавшего Моусона. С трудом удержав равновесие, я тут же был атакован Маккеем, который свалил меня и пронесся по моему распростертому телу. Когда я, наконец, поднялся, то, оказалось, Моусон опередил меня уже метров на сто, а Маккей тоже не меньше, чем на пятьдесят. «Чем-нибудь помахать!» – крикнул Моусон. Я бросился в палатку и схватил рюкзак Маккея. Теперь, когда я выбежал, взору моему представилось замечательное зрелище: на море, всего в четырехстах метрах виднелся наш милый старый «Нимрод». Он шел под парами прямо к нам по проходу барранкоса; нос его только что вошел в проход. Увидев нас троих, бегущих со всех ног навстречу судну, все стоявшие на палубе громко закричали: «Ура!» Как эти приветственные крики отдавались у нас в душе! Трудно человеку, не побывавшему в таком положении, представить себе внезапную перемену в наших переживаниях. В одно мгновение – драматическое и божественно прекрасное – мы как будто перешли от смерти к жизни. Сперва я почувствовал громадное облегчение и радость; затем меня охватило чувство горячей благодарности Провидению, которое столь милостиво привело сюда друзей, спасших нас.