Золотая ветвь. Исследование магии и религии - Фрэзер Джеймс Джордж

Дух хлеба в облике свиньи фигурирует не только во время жатвы, но и во время сева. Когда к севу ячменя приступают в селении Нейаутц (в Курляндии), хозяйка усадьбы, отварив филейную часть и хвост свиньи, приносит их в поле сеятелю. Тот съедает свинину, а хвост отрезает и зарывает в поле. Считается, что хлебные колосья достигнут той же длины, что и хвост. Свинья в данном случае предстает перед нами в виде духа хлеба, чья воспроизводящая способность, как иногда предполагают, скрывается прежде всего в хвосте. Дух в образе свиньи во время сева зарывают в землю, и в том же качестве он во время жатвы вновь появляется среди спелых хлебов. Эстонцы, как мы видели, называют последний сноп Ржаным кабаном. Сходные обычаи бытуют в Германии. Жители Зальцского округа (около Мейнингена) употребляют в отношении одной из свиных костей прозвище «еврей на веялке». Во вторник на масленой неделе они варят мясо, содранное с этой кости, саму же кость держат в золе до дня святого Петра, то есть до 22 февраля, когда соседи дарят их друг другу и кладут в семенное зерно. На Сретенье или в среду Великого поста жители Гессена, Мейнингена и других областей Германии едят гороховый суп со свиными ребрами. После трапезы ребра собирают, и они висят в комнате до наступления времени сева, когда их втыкают в засеянное поле или кладут в мешок с семенами льна. Это считается безошибочным средством от листоедов и кротов, благодаря ему высоко поднимается лен.

Нигде представление о воплощении духа хлеба в обличье свиньи не проявляется столь отчетливо, как в скандинавском обычае «святочного вепря». На Рождество шведы и датчане выпекают каравай в форме кабана и дают ему прозвище «святочный вепрь». На выпечку этого «вепря» часто идет зерно из последнего снопа. Каравай простаивает на столе в течение всего Рождества. Нередко его хранят до начала весеннего сева, во время которого часть «святочного вепря» подмешивают к семенному зерну, а другую в надежде на хороший урожай дают съесть пахарю, тягловым лошадям или рабочим быкам. В этом обычае хлебный дух, пребывающий в последнем снопе, в середине зимы фигурирует в виде кабана, приготовленного из зерна последнего снопа. А его ускоряющее воздействие на рост посевов находит выражение в том, что одну часть «святочного вепря» примешивают к семенному зерну, а другую съедает пахарь и тягловый скот. Как мы видели, в середине зимы, то есть в то время, когда начинает чувствоваться отдаленное дыхание весны, крестьяне также прибегают к услугам Хлебной свиньи. В прошлом на Рождество приносили в жертву настоящего кабана, а возможно, и человека в образе «святочного вепря». По крайней мере, на такой вывод наталкивает рождественский обычай, который продолжают соблюдать до настоящего времени шведы. Завернутый в шкуру человек держит во рту клок сена, который топорщится, как кабанья щетина. Имитируя жертвоприношение, на него замахивается ножом старуха с вымазанным сажей лицом.

В ночь под Рождество эстонцы острова Эзель выпекают пирог удлиненной формы с приподнятыми краями. Этот пирог, который называют «рождественским вепрем», простаивает на столе до новогоднего утра, когда его скармливают скоту. В других частях острова «рождественский вепрь» не пирог, а мартовский поросенок, которого хозяйка откармливает втайне, часто без ведома других членов семьи. В ночь под Рождество поросенка тайком закалывают, поджаривают в печи и подают к столу стоящим на всех четырех ногах; в этой позе он выстаивает несколько дней. Другие жители острова не называют пирог «кабаном» и не пекут его в такой форме, но хранят его до Нового года, после чего распределяют половину пирога между всеми членами семьи и четвероногими. Другую половину пирога они хранят до начала сева, она также идет в пищу людям и на корм скоту. В других частях Эстонии «рождественского вепря» выпекают из ржаной муки, приготовленной из зерна первого снопа. Речь идет о пироге конической формы с крестом, начерченным на нем костью свиньи или ключом или с тремя вмятинами, сделанными пряжкой или куском угля. Этот пирог в течение всех рождественских праздников стоит рядом с лампой. В первый день нового года и на Крещение до восхода солнца небольшой кусок пирога размешивают с солью и скармливают скоту. Остаток пирога хранят до весны, когда скот выгоняют на пастбища. В такое время пастух кладет его в свой подсумок и, чтобы оградить скот от магических чар, вечером кормит им скот. В других областях Эстонии батраки и рабочий скот съедают «рождественского вепря» во время сева ячменя, чтобы он поднялся выше и был гуще.

Воплощения духа хлеба в животной форме. Вот и все о воплощениях хлебного духа в образах животных в том виде, в каком они предстают перед нами в народных обычаях крестьян Северной Европы. В них отчетливо проявляется ритуальный характер жатвенного ужина. Дух хлеба, как считается, находит воплощение в священном животном, это животное убивают, и жнецы вкушают его плоть и кровь. Во время ритуальной трапезы жнецы, к примеру, съедают петуха, зайца, кота, козу, вола и т.д., а пахари — свинью. В иных случаях для ритуальной трапезы идет не мясо самого священного животного, а каравай или клецки, приготовленные по его образу и подобию. Так, жнецы употребляют в пищу клецки, сделанные в форме свиньи, а пахарь и его тягловый скот весной съедают каравай, выпеченный в форме кабана («святочный вепрь»).

Читатель, вероятно, заметил, что между человеческими и животными воплощениями хлебного духа имеется полный параллелизм. Напомним вкратце, в чем он состоит. Когда хлеба от ветра волнуются, крестьяне говорят, что это по ним пробегает Мать Хлеба, Хлебный волк и т.д. Ребятишек предостерегают против прогулок по полям, потому что там-де скрывается Хлебная Мать, Хлебный волк и пр. Эта Хлебная Мать, Хлебный волк обитают якобы в последнем сжинаемом или обмолачиваемом снопе. Хлебной Матерью, Хлебным волком и т.д. зовут также сам последний сноп, которому придают форму женщины, волка и т.п. Старухой или Волком в зависимости от прозвища самого последнего снопа кличут и того, кто его сжинает, вяжет и обмолачивает. Жители одних местностей придают последнему снопу человеческий облик, зовут его Девой, Матерью Маиса и т.д. и хранят его до следующей жатвы, чтобы обеспечить непрерывность благодати, исходящей от духа хлеба. Жители других местностей с той же целью сохраняют до следующей жатвы Жатвенного петуха или козлятину. В одних местах крестьяне весной подмешивают к семенному зерну зерно последнего снопа, чтобы собрать обильный урожай, в других они с той же целью хранят до весны и примешивают к семенному зерну петушиные перья (в Швеции «святочного вепря»). Как в одних областях Европы часть Хлебной Матери или Девы скармливают скоту на Рождество (или лошадям перед началом первой вспашки), так в других часть «святочного вепря» весной идет на корм тягловым лошадям и рабочим волам. Наконец, смерть духа хлеба символизирует умерщвление — или инсценировку умерщвления — его представителя в образе человека или животного. Что касается верующих, то они совершают ритуальное причащение либо кровью и плотью представителя бога, либо хлебом, которому придана должная форма.

Дух хлеба может также облекаться в форму лисицы, оленя, косули, овцы, медведя, осла, мыши, перепела, аиста, лебедя и коршуна. На вопрос о том, почему считается, что дух зерна является в форме какого-нибудь одного животного или многих различных животных, можно ответить, что простого появления животного или птицы среди хлебов для первобытного человека было достаточно, чтобы допустить наличие между этим существом и хлебом некой таинственной связи. А если к тому же вспомнить, что поля в старину не обносили оградами и по ним могли свободно разгуливать животные, то не покажется удивительным, что за хлебного духа принимали даже таких крупных животных, как лошадь или корову, которых лишь в исключительных случаях можно наблюдать на полях современной Англии.

Объяснение такого рода лучше всего приложимо к весьма распространенному представлению о том, что животное воплощение хлебного духа таится в последних колосьях, оставшихся на корню. Дело в том, что такие звери, как зайцы, кролики, куропатки, во время жатвы действительно вытесняются на последний участок несжатого хлеба и, когда его скашивают, спасаются бегством. Это случается так часто, что жнецы и другие крестьяне, вооруженные палками и ружьями, нередко обступают последнюю несжатую делянку и убивают животных, которые стремглав выскакивают из своего последнего убежища. Первобытный человек, которому магические изменения формы кажутся чем-то само собой разумеющимся, находит вполне естественным то, что дух хлеба, изгоняемый из своего убежища среди колосьев, принимает при бегстве форму животного.