Кто ищет, тот всегда найдёт - Макар Троичанин

Я, не задумываясь, отпасовываю:

— О вас этого не скажешь!

Он сначала опешил, хмыкнул неопределённо, потом заулыбался: мы, похоже, сыгрались с первого взгляда. Мне он, точно, понравился. Раз зовёт необидно на «ты», значит, вышел из нашего брата, из низов прорвался к олимпу. Пиджак снял, повесил по-нашенски на спинку стула и роется в чертежах крупными рабочими пальцами. Рядом сидит старшая копия Розенбаума, надо понимать — геофизический босс. Брюнетистые волосы на голове тщательно зализаны к затылку, умные залысины рекламно обнажены — знаем мы их обманчивый вид, нагляделись за три зимы. У нашего на широком безвольном подбородке продавлена вертикальная ложбина, а у этого её нет, очевидно, в божьем цеху спешили в конце квартала с планом и решили не утруждаться декоративной отделкой. У этого ещё толи золотые, толи позолоченные — у таких не разберёшь ни истинную цену внешности, ни истинный характер поступков — окуляры, неудобные хотя бы потому, что за их чрезмерной прозрачностью не спрячешь сонных глаз. Естественно, не курит, бережёт никому, кроме себя, не нужное здоровье. По внешнему лоску сразу видно — по одёжке встречают! — что мужик явно вылупился из столичного институтского инкубатора чиновников и вряд ли сумеет с ходу отличить потенциометр от магнитометра. Зато знает все ходы и выходы в Министерстве, короче, мне он с первого взгляда не понравился, от него так и несло удушливой гниденковщиной.

— Как зовут, — интересуется зам.

— Василием, — отвечаю скромно и на всякий случай добавляю: — Иванович.

— Вот что, Василий Иванович, — говорит, и все замерли, — выручай: твои начальнички, оказывается, — и бросает строгий взгляд на Дрыботьевско-Антушевичевский тандем, — ни черта не знают про геофизические работы на участке месторождения. Больше того — они не знают и где он находится. Позор! — Шестёрки, что рядом, усиленно строчат в блокнотах. — Придётся тебе рассказывать. Давай, присаживайся и объясняй подробнее, как ты умудрился в одиночку додуматься до скрытого месторождения, что и целым экспедициям-то не по уму, — и смотрит ехидно на Короля. Тут же начальник геологической экспедиции резво поднимается, уступая мне центральное место, а сам встаёт, как и полагается, на стремя за троном короля. Развернул я многажды разворачиваемые-сворачиваемые и изрядно потёртые многострадальные схемы и рассказал подробненько, как допёр до верного рудного прогноза, и как он выглядит в геофизических материалах.

— Ну, прямо самородок какой-то! — восхищается замминистра. — Ты кто по должности, техрук?

— Нет, — скромно опускаю голову, — начальник отряда. — Зам снова испепеляет взглядом парочку, а шестёрки пишут и пишут. — Вот вам, — поучает усатый, — яркий пример настоящего поисковика с талантом от Бога. — Это он зря: я атеист и божьего мне не надо. — Ножками надо, господа хорошие, больше ходить, ручками ковырять камушки и землицу, глазами смотреть. Прилипли к кабинетным стульям, совсем разучились мозгами шевелить, всё план да план… — и удручённо вздохнул, вспомнив, что план — всему нашему поисковому делу голова. — Трудно было? — обращается ко мне, чтобы на мгновение соприкоснуться с таёжным бытиём. — Сколько бригад на участке работало?

Но я ему не даю душевного отдохновения:

— Одна, я всё сам сделал, и металлометрию тоже.

— Кстати, — включился некстати Король, — по участку до сих пор нет топоосновы и спектральных анализов профильной металлометрической съёмки.

— Как так? — опешил замминистра, обнаружив в собственном хозяйстве преогромную дыру, заткнутую бумажным хламом. — Месторождение государственного масштаба, надо сосредоточить все усилия на участке, чтобы ускорить введение его в строй, а до сих пор нет ни того, ни другого? — Он всё вглядывался в наших ведущих специалистов, но те упорно не показывали глаз. — Ну, знаете ли, — продолжал возмущаться зам, откинувшись на спинку стула, — тут заведомым вредительством пахнет! — Все замерли, хорошо зная, чем пахнет, а шестерня всё шерстит и шерстит по блокнотам. — В чём дело?

Наши побагровели, употели, башками крутят, глаза отводят и молчат. Они всегда молчат, как я усёк у Ефимова, когда припечёт, у них хитрая оборонительная тактика такая — отмолчаться, не навредить себе лишним словом. Но сейчас на прямо поставленный вопрос не отмолчишься даже криво, надо что-то отвечать. Пришлось, конечно, более малодушному Антушевичу:

— Мы сегодня же разберёмся, наладим отстающие работы и доложим.

— Неделю сроку! — продолжает злиться запорожец, всасывая одну сигарету за другой, и к союзному геофизику: — Вам надо проконтролировать… — и чуть помолчав: — и вообще разобраться с экспедицией. — Тот согласно склонил представительную голову: он, похоже, тоже был из молчунов себе на уме. И ко мне: — Что-нибудь ещё хочешь сказать? — Конечно, ещё как хочу и показываю по среднемасштабной геологической карте свои задумки, где бы я продолжил поисковые геофизические исследования, расширив детальные работы вокруг месторождения, чтобы охватить всё рудное поле. — Зам внимательно выслушал и говорит: — Хорошо, мы обсудим твоё предложение. Думаю, оно стоящее. Что-нибудь ещё нужно? — А-а, думаю, была не была, и, обнаглев, говорю, покраснев для приличия:

— Мне бы талон на ботинки, не поможете? А то старые совсем развалились.

Большой начальник от мелкой неожиданной просьбы даже закашлялся, хватанув излишку табачного дыма, а начальник геологической экспедиции что-то написал на бумажке и подаёт мне:

— На, получишь у нас на складе.

Тут и мой благодетель соизволил рот раскрыть:

— Не надо, — отказывается за меня, — мы ему сами выдадим.

Но я уже ухватил писулю.

— Две пары, — говорю, — ещё лучше.

И все разом засмеялись, расслабляясь, и даже мои начальники скривились в ухмылке, а зам встаёт, протягивает мне через стол ручищу.

— Спасибо тебе, Василий Иванович, — прощается, — за самоотверженный труд. Надеюсь ещё услышать и увидеться. Будь здоров и береги ноги.

Выгребся с облегчением на улицу, уже изрядно стемнело. Холодные звёзды ледышками падали за шиворот, продирая насквозь, до самых костей, тонкую шкуру. Пока пёхом добрался до дома, почти околел, зато дома — теплынь, на краю печи под полотенцем гречка с тушёнкой преют, и горячий чай ждёт с ещё оставшимся вареньем, правда, черничным, но на бесклубничье и черника — ягода. Наелся, напился до отвала, пора и ответ держать. Когда, умаявшись, удобно умостились на кроватях, Володька интересуется:

— Ты куда это исчез после обеда?

— Да так, — отвечаю скромно, — пришлось спецрейсом смотаться к замминистра — потребовалась срочная квалифицированная консультация, — и рассказал, как было дело, призагнув, конечно, слегка, не без этого. Володька — простофиля, всему верит, ему врать с фантазией не интересно. Выслушал он меня, не поморщившись, и сообщает:

— Одна скважина на месторождении полностью прошла залежь, три идут по ней, а ещё пять буровых будут ставить дополнительно.

Вот тебе и раз! Я, первооткрыватель, ничего такого не знаю, а он, лёжа на кровати, в курсе.

— Откуда знаешь? — пытаю ревниво.

— Кравчук в камералке всем сообщил. — Володька повернулся на бок, лицом ко мне, и, скептически улыбаясь, добавил: — Говорил, что ты специально никого на участок не пускал, сам всё сделал, чтобы себе весь куш за первооткрытие захапать. — Вот гад! Сам кушочник и других такими считает. Всё «до сэбе!»

— И чё, поверили?

— Да кто ему поверит? — возмущается новый друг. — Болтун он и завистник, на всех клепает, без разбору. — Да и на гнусный роток не повесишь платок.

Потом мы слушали умиротворяющую «Лунную», вернее, я один, потому что на Володьку она влияет до того благотворно, что он задрёмывает на первых тревожных тактах и дрыхнет, пока не затихнет последний аккорд, после чего вздрагивает от тишины и просыпается, чтобы разобрать постель и заснуть основательно. На что уж я — любитель поспать, но за ним не угнаться. Вот у парня нервы! Обзавидуешься. Один, наверное, да и тот лежалищный и как канат.

Шпацерман тоже интересуется, зачем я понадобился замминистра, что и как там было. Рассказываю и ему, ещё чуток присочинив.

— Готовьте дырку, — предлагаю.

— Для ордена? — спрашивает с жадной надеждой.

Приходится уточнить:

— Сзади, в штанах, для клизмы. Дрыботию с Антушевичем влупили, надо надеяться, что часть инъекции они уделят и вам.

— За что? — возмущается ушлый начальник. Приходится разъяснить:

— За недотопопривязку и за недоанализы по Угловому.

— Чего торопиться-то? — ворчит. — Успеем к отчёту.

И опять приходится уточнять:

— Не успеете — неделю дали сроку на всё про всё. Сегодня обещали быть с утра вместе с Начальником Управления геофизических работ, так что гордитесь таким санобслуживанием. Да-а, — дополняю радость, — похоже, проект придётся переделывать: будем работать в этом сезоне не на севере, а на северо-востоке, в районе Углового и за ним.