Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко

Юльдра схватил Илидора сзади за голову, стиснул, вдавил пальцы в рассечённую кожу на виске, в щёки между зубов.

— Я знаю, эльф искал живую воду. Не отнекивайся, дракон, без толку! Без толку! Скажи, где он сейчас, где живая вода — и я позволю тебе умереть быстро!

— Да мне не к спеху, — с трудом выговорил Илидор.

Жрец, ругнувшись, отдёрнул руки, снова коротко и сильно ударил в висок, и дракон едва не взвыл, едва успел затолкать свой голос обратно в горло и велеть ему сидеть тихо. Юльдра снова дёрнул рычаг, и щётка с шипами дрогнула. И в чём только её смысл, удивился Илидор, разглядывая щётку через плывущие перед глазами пятна. Воткни эти колья дракону в бок — и дракон просто истечёт кровью. Лицо? Руки? Тогда почему именно щётка и шипы?

Да не может Юльдра воткнуть эти железки в дракона! Какого лешего?

Не давать машине свой голос. Не кричать, не кричать, некричать, НЕКРИЧАТЬ…

Юльдра с оттяжкой ахнул по кнопке — в машине стукнуло, щётка грюкнулась вниз, всеми своими шипами — прямо под задранную кверху руку Илидора, и шипы с треском стали разрывать крыло.

И дракон закричал. Как никогда в жизни.

Глава 32. Особый рассвет

Сегодня был день великолепной торговли, вот как считал Конхард Пивохлёб. Не зря этот волокушинский посёлок зовётся Подгорой, хотя нет тут никакой горы и не понять, откуда пернатые взяли такое название. А верно, всё дело в том, думал Конхард, что, давая имя своему селению, эти волокуши чувствовали: однажды сюда явится торговец оружейной гильдии из подземного города Гимбла и привезёт диковинные вещицы, которых никогдашеньки не видали в Старом Лесу. Откуда такое видать в Старом Лесу, ведь в этих краях прежде не было гномов!

Вернувшись затемно с остатками товара в перекати-дом, Конхард с удивлением увидел, что тот прям на ушах стоит — все обсуждают вести, пришедшие с юго-западной стороны, от старой храмовой Башни. Все говорят, какое-то там толковище прошло и Храму было велено убираться из Старого Леса — это Конхард весьма одобрил, поскольку песнопения жрецов его до горлышка допекли в Гимбле и в Шарумаре. Когда король гномов Югрунн Слышатель решил выставить Храм из Гимбла, Конхард Пивохлёб, как и многие другие гномы, с большим энтузиазмом воспринял эту весть. Кто б тогда сказал, что вскоре ему, Конхарду, гному из приличной гильдии, придётся идти в след Храма и шукать его в Старом Лесу!

Но очень хорошо, что местные народцы не захотели слышать у себя этих дурацких песнопений про солнечный свет и стрелы судьбы и велели жрецам убираться вон. Но, как теперь говорили в перекати-доме, жрецы вовсе не убрались вон, а вместо этого обезумели, обхитрили старолесские народы и прорвались в свою Башню, и закупорились там. И жрецы настолько обезумели, что силой поволокли вместе с собой даже тех, кто не желал быть вместе с ними, даже своих прежних друзей, которые их оставили до толковища и, ясное дело, всё это очень не к добру, потому старолесские народы сейчас будут собираться у Башни и бить жрецов смертным боем, только непонятно, как их бить смертным боем, не попав внутрь Башни, а попасть туда не так просто, ведь ворота очень крепкие и вообще, говорят, зачарованы.

Тут Конхард Пивохлёб сгрёб за грудки всех людей и эльфов, до которых дотянулся, случайно стукнул их лбами в порыве чувств и вежливо попросил немедленно и ясно пересказать ему все-превсе подробности, особенно про прежних храмовых друзей. Чуть позднее, бурча и быстро-быстро перебирая ногами, гном выкатился из перекати-дома и стал хватать за грудки встреченных волокуш, пока не добрался до дозорных и не выяснил действительно все-превсе подробности.

А потом со словами «Ну мать вашу ёлку, ни дня без приключений!» Конхард потребовал сообщить ему, насколько близко к храмовой башне можно добраться на перегонных кряжичах и когда пройдёт ближайший сгон в юго-западном направлении.

***

— Кастьон, Базелий, помогите его одеть.

Дрожащий свет ламп режет глаза сквозь сомкнутые веки. Звякают железки, ноги над коленями перестают удерживать давящие кольца, тело чуть сползает вниз по наклонной поверхности. Шуршит ткань.

— Это что, рубашка? Чего у неё дырки на спине?

— Для крыльев.

Холодная ладонь деловито обхватывает плечо дракона, чуть приподнимает его и отпускает обратно. Как хорошо просто лежать.

— Крылья? Эти лохмотья?

— Базелий, пожалуйста, просто помоги его одеть и спустить во двор.

Холодная рука касается локтя.

— И как вот это месиво засунуть в рукава?

— Пуговицы расстегни. Нужно будет натянуть рукава пониже. Не следует пугать наших друзей, которые ждут во дворе.

— Если ты не хотел их пугать, то нахрена бил его по лицу?

— Прикроем волосами. Почти незаметно.

— Ну да, конечно. На шее тоже незаметно?

На ноги натягивают что-то мягкое. Другие руки, тёплые и злобно-твёрдые, поворачивают дракона набок. Чужие пальцы впиваются в глубокие порезы между рёбер.

— А можно я ему яйца выдавлю? — спрашивает новый голос.

— Кастьон!

— Что? Ему-то уже всё равно, а мне радостно будет.

— Кастьон, не пристала подобная кровожадность жрецу, в чьём сердце горит…

Отрывистый, лающий смех. Едкий, как щёлок.

— Ты мне будешь говорить про кровожадность? А кто его истрепал, не ты, что ли?

— По необходимости. Безо всяческой радости.

— Да. Разумеется. То-то весь светишься.

Илидора долго вели по холодным коридорам. Вися на чьих-то плечах, он едва перебирал ногами, не открывая глаз, свесив голову на грудь. Он весь превратился в большой пульсирующий ком мрака и воспоминаний о боли, от которой сорвался и закончился голос, а тело оглохло, отупело и разделилось с сознанием дракона, потому что никак иначе нельзя было сохранить ему рассудок среди боли. И сейчас у Илидора не было сил даже открыть глаза. Все силы остались в холодной комнате с запахом железа, пыли и безысходности.

Но когда Кастьон и Базелий вытащили дракона во двор и ночной старолесский воздух хлынул в его лёгкие — Илидор встрепенулся. Тело очнулось и соединилось с сознанием, дракон заморгал на свет фонарей, увереннее опёрся на ноги. Закинутые на плечи жрецов руки, на которых он до сих пор просто висел, дернулись, напряглись.

Кастьон злобно заворчал. Базелий перехватил поудобнее плечо Илидора и пропыхтел: «Вот же живучая тварюка».

Илидор попытался сжать кулаки, но не смог — рук ниже локтей он не чувствовал. Вяло удивился этому, и тут же вспомнил