Противостояние - Стивен Кинг

– За ваше здоровье. – Ларри одним глотком осушил полбанки. И как же хорошо пошло пиво!

Когда он выпил все шесть банок, шел уже восьмой час и солнце готовилось закатиться за горизонт. Он расшвырял последние тлеющие угли и собрал пожитки. Потом, полупьяный и в очень благостном расположении духа, проехал четверть мили по шоссе 9 и увидел дом с застекленным крыльцом. Припарковал велосипед на лужайке, взял с собой свой спальный мешок и отверткой взломал дверь.

В последний раз оглянулся, надеясь увидеть его, ее или их – они следовали за ним, Ларри это чувствовал, – но улица оставалась тихой и пустынной. Пожав плечами, прошел на крыльцо.

Время было раннее, и Ларри думал, что какое-то время проваляется без сна, но ему определенно требовался отдых. Через пятнадцать минут он уже крепко спал, дыша ровно и размеренно. Винтовка лежала рядом с его правой рукой.

Надин устала. Этот день, похоже, выдался самым длинным в ее жизни. Дважды она чувствовала, что он их заметил: один раз под Стаффордом, а второй раз на границе между Нью-Хэмпширом и Мэном, когда он обернулся и позвал их. Лично ее это не беспокоило. Этот человек не был сумасшедшим – в отличие от другого, который прошел мимо большого белого дома десять дней тому назад. Солдат, сгибавшийся под тяжестью оружия, и гранат, и патронташей. Он смеялся, плакал и грозился оторвать яйца некому лейтенанту Мортону. Лейтенанта Мортона поблизости видно не было, за что тот мог благодарить Бога, если, конечно, еще не умер.

– Джо?

Она осмотрелась.

Джо ушел.

А она уже находилась на границе сна и бодрствования, даже пересекала эту границу. Надин откинула единственное одеяло и встала, морщась от боли в сотне разных мест. Когда она в последний раз столько времени ехала на велосипеде? Вероятно, никогда. Плюс эти постоянные, выматывающие усилия сохранить золотую середину. Если бы они подъехали к нему слишком близко, он бы их заметил, что расстроило бы Джо. А если бы отстали слишком далеко, он мог свернуть с шоссе 9 на другую дорогу, и они бы его потеряли. И это расстроило бы ее. Надин и в голову не приходило, что Ларри мог сделать круг и оказаться позади них. К счастью (во всяком случае, для Джо), Ларри до этого тоже не додумался.

Она повторяла себе, что рано или поздно Джо привыкнет к мысли о том, что они нуждаются в этом мужчине… и не только в нем. Они не могут жить одни. Если останутся одни, то и умрут одни. Постепенно Джо свыкнется с этой идеей. Он ведь, как и она, прежде жил не в вакууме. Человеческое общество не могло быть для него в диковинку.

– Джо, – снова тихонько позвала Надин.

Пробираться сквозь кусты он мог так же бесшумно, как вьетконговский партизан, но за последние три недели она научилась улавливать издаваемые им звуки. А этой ночью к тому же светила луна. Она услышала слабый шорох и скрип гравия и поняла, куда он идет. Не обращая внимания на ломоту в теле, последовала за ним. Часы показывали четверть одиннадцатого.

Они разбили лагерь (если только два одеяла на траве тянули на «лагерь») за «Норт-Беруикским грилем» и спрятали свои велосипеды в сарайчике позади ресторана. Мужчина, за которым они следили, поужинал на игровой площадке перед школой на другой стороне дороги («Если бы мы подошли к нему, он бы поделился с нами своим ужином, Джо, – тактично заметила Надин. – Горячим ужином… а как хорошо он пахнет! Готова спорить, эта еда гораздо вкуснее копченой колбасы». Глаза Джо широко раскрылись, показав огромные белки, и он угрожающе потряс ножом, направив острие в сторону Ларри), а потом пошел к дому с застекленным крыльцом. Ей показалось, что мужчина немного пьян. Теперь он спал на крыльце.

Она пошла быстрее, морщась от уколов впивавшихся в ступни острых камешков. На левой стороне улицы стояли дома, и она пошла по лужайкам, которые теперь превращались в поля. Отяжелевшая от росы, сладко пахнущая трава доходила до обнаженных голеней. Это навело ее на мысли о том времени, когда она бегала с юношей по такой же траве, только под полной луной, а не убывающей, как эта. Тогда в нижней части живота перекатывался жаркий, сладкий шар возбуждения, и она очень даже чувствовала, какими эротичными становятся груди, упругими, налитыми, полными. Лунный свет пьянил ее, и трава тоже, смачивая ноги ночной влагой. Она знала, что позволит юноше лишить себя девственности, если он поймает ее. И бежала, как индианка по кукурузному полю. Поймал ли он ее? Какое это теперь имело значение?..

Она побежала еще быстрее, выпрыгнула на бетонную дорожку, блестевшую в темноте, как лед.

Джо стоял перед крыльцом, на котором спал человек. Его белые трусы ярким пятном выделялись в темноте. В сущности, у мальчика была такая темная кожа, что на первый взгляд могло показаться, что трусы то ли просто висели в пространстве, то ли украшали человека-невидимку Герберта Уэллса.

Джо жил в Эпсоме, она это знала, потому что нашла его именно там. Надин попала туда из Саут-Барнстида, городка в пятнадцати милях к северо-востоку от Эпсома. Она методично искала других выживших, но не хотела при этом покидать свой дом в родном городе. Вела поиск все более расширяющимися концентрическими кругами. Однако нашла только Джо, температурящего и бредящего после укуса какого-то животного… судя по размеру, крысы или белки. Он сидел на лужайке перед домом в Эпсоме в одних трусах, сжимая в руке нож для разделки мяса, словно первобытный дикарь или умирающий, но по-прежнему злобный пигмей. Она знала, что надо делать в таких ситуациях. Отнесла мальчика в дом. Его собственный дом? Она так думала, но наверняка сказать не могла, не получив подтверждения Джо. В доме обнаружила трупы: мать, отец, трое других детей, самый старший – лет пятнадцати. Потом она нашла кабинет местного доктора, где были дезинфицирующие средства, антибиотики и бинты. Она не знала точно, какой из антибиотиков нужно применить, и понимала, что ошибка могла убить мальчика, но бездействие точно его бы убило. Укус пришелся в лодыжку, которая распухла до размеров надутой автомобильной камеры. Удача не оставила Надин. Через три дня лодыжка приобрела прежние размеры, а температура спала. Мальчик стал доверять ей. Никому другому, только ей. Когда она просыпалась по утрам, то обнаруживала его рядом с собой. Они поселились в большом белом доме. Она стала называть его Джо. Конечно же, его звали иначе, но в те времена, когда она работала учительницей, любая безымянная девочка становилась для нее Джейн, а любой мальчик – Джо. Мимо прошел солдат, смеясь, и плача, и проклиная лейтенанта Мортона. Джо хотел броситься на него из засады и заколоть ножом. А теперь этот мужчина. Она боялась отбирать у Джо нож, поскольку это был его талисман. Такая попытка могла привести к тому, что он бросился бы на нее. Он спал, сжимая нож в руке, и когда однажды она попыталась разжать его пальцы (не для того, чтобы действительно отнять нож, а чтобы просто посмотреть, возможно ли такое в принципе), он мгновенно проснулся. Еще секунду назад крепко спал – и вдруг эти жесткие зеленовато-синие китайские глаза уставились на нее со сдержанной свирепостью. Он прижал к себе нож с тихим рычанием. Он не говорил.