Шерас - Дмитрий Стародубцев

Авидронских боевых кораблей набралось чуть более тысячи ста, и из них всего шестьдесят семь флурен — четырехмачтовых боевых судов удивительной мощи и маневренности. Основную же массу флота составляли построенные специально для этого похода палатины нового типа на двести пятьдесят четыре гребца, сто пятнадцать цинитов и двадцать метательных механизмов. Четыре же роскошные флурены-вискосты, самые большие и самые быстрые авидронские корабли, хотя и представляли собой непобедимые плавучие крепости — четыреста семьдесят гребцов, около трехсот матросов и цинитов, пятьдесят метательных механизмов, — вряд ли могли существенно повлиять на ход событий.

В дополнение к большим кораблям Алеклия располагал тысячью малых галер, чаще беспарусных, а также «плавучим фортом» и семьюстами морскими лодками, многим из которых было поручено выручать воинов, оказавшихся в воде.

После долгих подсчетов и споров военачальники решили, что флотилия лимских пиратов по своей совокупной силе превосходит авидронский флот в два раза. «Бывало и хуже!» — отвечал на это Божественный, поразив опытных флотоводцев своей неожиданной беззаботностью, если не сказать легкомыслием.

Корабли противоборствующих сторон простояли без движения друг против друга до утра следующего дня. Авидроны «молились к смерти», испытывали механизмы и распевали гимны, обращая взоры в сторону «Саталикозы». Капитаны собирали на палубах команды и в последний раз обсуждали действия каждого во время сражения. Деревянные части всех надпалубных строений по возможности защищались мокрыми шкурами, повсюду расставлялись бочки с водой. Из трюмов поднимались стрелы, дротики и метательные снаряды. На всех кораблях гребцам раздали по три порции еды и позволили вдоволь выспаться.

Наконец со стороны позиций противника донеслись тягучие звуки музыкальных мехов, и пиратские вистроги первой линии окунули весла в воду. Авидроны тут же оживились, заголосили трубы, послышался бой калатуш и сигналы сотен раковин и рожков. На реях взвились разноцветные ленты, а на мачтах затрепетали поднятые боевые знамена. На палубах забегали матросы и циниты: каждый спешил занять свое место. Гребцы, взявшись за весла, в несколько слаженных приемов подправили корабельный строй.

Весь авидронский флот словно стряхнул с себя рассветную сонную вялость, выпрямился, выпятил грудь, засиял в лиловых утренних лучах.

Тем временем лимские вистроги первой линии уже приближались, наступая настолько плотной стеной, что суда едва ни касались друг друга. Шли молча — слышались только удары весел о воду. Что-то жуткое было в том, как наступала эта хмурая туча из пятисот кораблей. Наверное, не один матрос испытал смятение при виде надвигающихся армад, растянувшихся по фронту на тысячи шагов.

— Глядя на эту атаку, несложно потерять самообладание, — поделился своими чувствами Идал с ДозирЭ. Оба стояли у борта на палубе «Гуанга» и с замиранием сердца наблюдали за развитием событий. — Недаром рассказывают, что при виде лимских вистрог многих еще до столкновения охватывает ужас.

— И правда, — поддержал ДозирЭ. — В последний раз мне было так же страшно, когда наш монолит атаковали конники во время кадишского сражения, помнишь?

Рядом раздался лязг оружия.

— Я слышу, кто-то произнес слово «страх»? Не тебе ли, ДозирЭ, страшно? Уж от тебя я не ожидал подобного слабодушия. Впрочем, я твой друг и поэтому готов самым любезным образом сохранить в тайне твое невольно излившееся чувство. Может быть, тебе стоит посетить святилище Инфекта? Время еще есть. Бог с удовольствием поделится с тобой толикой своей огненной отваги, которой наделен с избытком. Или ты еще не простил ему обиды?

То был дорманец Одрин, как всегда появившийся из-за спины и как всегда полный утонченной издевки.

ДозирЭ на этот раз не стерпел и выхватил из ножен меч, но Идал удержал товарища:

— Ты что? За это можно лишиться головы!

— Да, мне страшно, — сказал ДозирЭ, весь красный от гнева и с безумно пылающим взором. — Мне страшно, но при этом я готов умереть!

— Похвально, похвально, — неприятно усмехнулся дорманец.

— Что же касается твоих предположений, Одрин, почему бы нам после сражения не встретиться в укромном месте, дабы отработать несколько приемов?

— Я вижу, тебе понравились поединки? Что ж, с удовольствием, — ответил Одрин, скривив тонкие губы, и, отвернувшись, двинулся своей дорогой.

— Стоило ли? Он лучший из лучших, — погрустнел Идал.

— Зло должно быть наказано, — сердито буркнул ДозирЭ.

Лимские пираты меж тем стремительно подступали, и все уже встревожились: где же сигнал, где же сигнал? Но вот с «Саталикозы» послышались протяжные звуки раковины, и навстречу вистрогам ринулись сотни малых безмачтовых галер, длинных и узких, с крепкими железными носами, наполовину скрытыми водой — это были таранные корабли и поджигательные, с «когтями гаронна». Благодаря большому количеству гребцов галеры разогнались так быстро, что возникло ощущение, будто они парят над водой. Не успели лимы на вистрогах что-либо предпринять, как многие авидронские суда уже оказались совсем рядом, надвигаясь под углом и метя в беззащитные борта.

Вистроги испуганно сбавили ход, вторая шеренга боевой линии лимов предусмотрительно отстала, и пираты в едином порыве осыпали авидронов градом горящих стрел и метательных снарядов. Однако многие галеры было уже не остановить, и первые из них с грохотом ударили острыми носами в корабли неприятеля. Послышались крики сотен людей и невообразимый треск и хруст ломающихся весел и раскалывающихся бортов. Вслед за таранными уже подплывали поджигательные галеры; если удавалось, правящие ими авидроны приближались к противнику, забрасывали на вражеский корабль крюки, подтягивали борт к борту, выбрасывали «когти гаронна», цепляясь намертво за неприятельскую вистрогу, и поджигали свои суда сразу во многих местах, а сами, одетые лишь до пояса и вооруженные только короткими кинжалами, прыгали в воду. Наполненные высушенным тростником, обильно политым дорианским маслом, корабли моментально вспыхивали, огонь разгорался, пламя поднималось на высоту мачт и перекидывалось на соседнее судно. Если пиратам сразу не удавалось сбросить «когти гаронна» и оттолкнуть горящую галеру, их корабль был обречен.

Бой кипел по всей линии фронта, и было уже видно, как пылают и тонут в большом количестве лимские корабли. Вместе с ними гибло и множество авидронских галер, не только поджигательных, но и таранных, многим из которых не удавалось после удара в борт корабля противника вытащить нос из глубокой пробоины, которая при этом образовывалась: они тонули вместе со своей жертвой. Сотни лодок кружили поблизости — спасательные отряды вылавливали из воды своих соотечественников и, основательно загрузившись, с усердием налегали на весла, стараясь как можно скорее покинуть опасное место.