Путешествие вокруг света - Иван Крузенштерн

Кантон, великой торговой город, достоин любопытства иностранцев наипаче потому, что в нем видеть можно народы почти целого света. Кроме всех наций Европейских, находятся там природные большей части торгующих стран Азии, как то: Армяне, Магометанцы, Индостанцы, Бенгальцы, Персы[233] и проч. Они приходят более в Кантон морем из Индии и возвращаются тем же путем обратно. Многие из них, подобно, Европейцам, имеют в Кантоне своих агентов, живущих там беспрерывно, не так как агенты Европейских наций, которые летом должны жить в Макао. Магометанские в Кантоне купцы, хотя и такие же там иностранцы, как и Европейцы, однако имеют позволение приходить в самой город. Один из них весьма умной человек, говоривший не худо по Аглински, расказывал мне (что подтвердили после и многие другие) о двух Россиянах, пребывающих в Кантоне не по своей воле. Они находятся там уже 25 лет и, вероятно, останутся до конца жизни. Магометанин знал их обоих очень хорошо и говорил, что один из них красивой, высокого росту человек, имевший, по видимому отличное воспитание. Когда он спросил сего однажды: каким жребием захвачен он в Кантон? тогда ответ его состоял в пролитии обильных слез. И сие доказывает, что он не из простого состояния. Они оба не содержатся в темнице, и имеют позволение прохаживаться свободно в так называемом Татарском городе, но только не смеют преступить назначенных пределов. Одного принудил Наместник за четыре года назад даже жениться. Магометанин известил их о нашей к ним близости: но я почитал слишком отважным делом, чтобы с ними увидеться или постараться об освобождении их из неволи, хотя и помышлял о том часто с чувствованием великого любопытства и сожаления.

Познакомившийся со мною довольно сей Магометанин сообщил мне также любопытные известия об одном странном и в своем роде достопримечательном человеке, которой во время бытности нашей в Кантоне являлся ежедневно на улицах для оказания пред народом дел, приписуемых святости. Он был по происхождению своему Индостанец, уроженец города Делли, принадлежавший к разряду людей, которых называют Индейцы Факирами. Сии странствуют там повсюду и обращают на себя своею набожностию и презрением всех благ земных внимание и удивление народа, признавающего их святыми. В продолжении десяти последних лет странствовал сей факир по восточной части Азии, Пегу, Сиаму, Кохин-Китаю и Тонкину, из коего прибыл в Сентябре прошедшего года в Макао, где, не хотев отвечать ни на один даже вопрос, был связан и посажен в темницу. По перенесении с величайшим равнодушием всех, причиненных ему чрез пять дней огорчений, получил он свободу и отправился в Кантон. Я видел его, или ходящего медленными шагами по улицам, или стоящего у угла какого либо дома, окруженного толпою зрителей и шалунами мальчиками, которые беспрестанно над ним издевались, толкали, царапали, щипали и бросали в него апельсинными корками, на что он не только не изъявлял никакой досады; но еще и оделял их плодами и деньгами. Живущие в Кантоне Магометане признают его святым действительно, чтут с благоговением и помогают ему деньгами. Знакомой мне Магометанин говорил, (хотя впрочем едва ли тому верить можно), что сей Факир имеет довольные сведения, говорит хорошо по Персидски и Арабски и разумеет преимущественно так называемой придворной язык Дельской. Он посещает только одних Магометан здесь живущих. Если кто просит его садиться, то он вдруг удаляется и никогда уже опять не приходит. За шесть лет назад питался он одними листьями и кореньями. Ныне же ест все, но с величайшею умеренностию. Образ мыслей его состоит в том, чтоб обузданием страстей своих сделать себя ни от кого независимым. Потерять терпение, объявил он, и казаться недовольным, было бы величайшее для него нещастие. Он не только не избегал случаев, но искал даже оных к испытанию своего терпения, и переносил все, причиняемые ему оскорбления с твердостию Стоика. Остановившись на одном месте, представлял он совершенного истукана; не шевелил никаким членом своего тела и не изменял нимало вида в лице, сколько бы его не раздражали. Он обращал только взор свой к низу тогда, когда смотрел кто ему в глаза пристально. Холод и жар переносил так, что нельзя было не удивляться. В месяцах Декабре и Январе бывает в Кантоне очень холодно; ртуть в термометре опускается не редко ниже точки замерзания;[234] но он ходил по улицам нагой без всякого прикрытия. Строение тела его было статное, рост более среднего, глаза острые, черты лица правильные, цвет тела темной, какой обыкновенен северным Индостанцам, волосы весьма курчавые. Он ходил совершенно голой; вся одежда его состояла только из куска толстого серого холста прикрывавшего лядвии его до колен. По словам знакомого Магометанина, он старается сколько возможно избегать, чтобы не обращать на себя особенного внимания людей; и для того не остается долго на одном месте, а переходит из одного в другое попеременно. Однако ежедневное его показывание себя на улицах служит явным доказательством, что Факир сей, равно как и все вообще сего состояния люди, главным имеют предметом возбуждать к себе внимание других. Знакомой Магометанин, по сообщении мне известий о сем странном человеке, удивил меня не мало, предложив, чтоб я взял его с собой в Россию. Путевые издержки хотел он заплатить мне совокупно со своими, живущими в Кантоне, единоверцами, и казался быть предъуверенным, что Факир будет представлять в России роль немаловажную. Я отказал ему в том, и причинил тем Факиру не малое оскорбление.

Состояние Европейской торговли в Китае подверглось в продолжении последних двадцати лет великим переменам. До революционной Француской войны, кроме России и Германии, имели все Европейские державы участие в знатных выгодах оной; но при всем том Агличане, по принятии в 1784 году новых мер,[235] вывозили из Кантона Китайских товаров более, нежели все прочие Европейцы совокупно. Соделавшиеся тогда недавно независимыми Американцы начали участвовать также в сей торговле[236] и усилились в оной столько, сколько другие нации, кроме Англии, ослабели. Их соперничество не может однакож угрожать подрывом Аглинской торговле, как то прежде думали; потому что вывозимые Агличанами из Кантона Китайские товары все расходятся или в самой Англии, где как известно, употребляется чрезвычайное количество чаю, или в пространных их Ост и Вест-Индийских колониях, в Америке и Новой Голландии.

После Агличан были первые Голландцы, производившие торг в Кантоне; но они не посылали туда никогда более пяти кораблей ежегодно, хотя близость богатых их колоний на Яве, (не говоря о владении на Малакке, Банке, Суматре и Борнео, из коих можно было бы привозишь в Китай корицу, перец, свинец, птичьи гнезда и другие вещи) и могла бы много им способствовать к распространению сей торговли. С 1795 го года не приходил в Кантон ни один корабль Голландской. Впрочем они, в ожидании лучших времен, продолжают содержать там свою факторию и шести членам оной доставляют каждой год жалованье, кои, хотя и не имеют никакого дела, но по прежнему обычаю приезжают в Кантон в Октябре месяце, а в феврале возвращаются обратно в Макао.