Тропой неведомых Миров - Владимир Контровский

Со звуком лопнувшей струны дружина Янтарных Магов, и её Тан, и Молодая Колдунья исчезли — нырнули в псевдореальность Астрала. У костра остались только белые плащи.

Дороги Миров разошлись.

Мир за Миром оставались позади. Дружина Эндара — семь ватаг полного состава — уходила в Астрал плотным симметричным строем, совершала короткий переход и вновь возвращалась, меняя Реальность за Реальностью. Краткий отдых — и новый бросок сквозь причудливость гиперпространства. Тан раз за разом перелистывал слепок памяти Серебряного Мага, пытаясь уточнить местонахождение пресловутой Обители. Пока он точно мог сказать только лишь одно — место это замаскировано очень тщательно, может быть даже закодировано. Эндар чувствовал, что они где‑то рядом, но снова и снова переход заканчивался промахом. Обитель оставалась призраком, миражом, упорно не желающим сделаться явью.

Искателями овладел охотниче–поисковый азарт, они пустили в ход всё доступную им магию для отыскания Обители. Они проверили сотни астральных Троп, но все они вели к уже известным Мирам; они скользили вдоль стыков измерений, — вдруг да отыщется ещё одно, доселе неизвестное! — но ничего не нашли. Эндар ознакомил Викингов со своим трофеем — скальпом Познающего, и теперь Атаманы всех семи ватаг на каждом привале дружно ломали головы над этой загадкой. Кое‑кто из них предлагал даже изловить кого‑нибудь из Серебряных, отыскав его по характерному запаху магии Всеведущих, и расспросить хорошенько. Ведь, вполне логично предполагали Жёлтые Маги, если какая‑нибудь община или приход Адептов Слияния избрала местом своего пребывания какой‑либо из близлежащих Миров, а цель их путешествия также находится поблизости, то встреченные здесь серебряные эски с высокой степенью вероятности должны иметь то или иное отношение к Обители.

Но если кто из отряда Эндара и был абсолютно счастлив, так это Мерсена. Ещё бы! Перед ней открылось столько нового, распахнулось такое количество неведомого, что от обилия впечатлений и новых знаний у Молодой Колдуньи кружилась голова. Девушка с неиссякаемой энергией прочитывала каждый из встреченных на их пути Миров и вбирала всё для себя полезное — прежде всего что‑то незнакомое из арсенала местной магии. Мерсена дотошно выспрашивала Янтарных Искательниц (в дружине было одиннадцать эскинь) и воспринимала секреты колдовства Золотых Магов. Ей охотно шли навстречу — если жёлтые эски ценили решительность вообще, то Странницы–по–Мирам — как и любые Инь–существа — особо высоко оценивали проявления решительности в том, что касалось любви. Ведьма завоевала их сердца и стала для них сестрой.

И самое главное — юная дочь Юной Расы добилась своего: она шла рядом со своим избранником, жила сегодняшним днём и не задумывалась о будущем. Любая ночёвка в любом из Миров становилась для Мерсены настоящим праздником — ведь она могла предаться любви. И девушка делала это с неукротимой страстностью, настораживая многоопытного Эндара — он‑то знал, что подобная любовная отчаянность может предвещать скорую гибель.

Тем временем их поиски по–прежнему не приносили никакого иного результата, кроме отрицательного. Таинственная Обитель словно выпала из Мироздания, не оставив следа и даже намёка на своё существование. Тень её проскальзывала между цепких пальцев Искателей, привыкших к поискам Неведомого, хотя Эндар снова и снова — и снова безуспешно — пытался локализовать расположение в Познаваемой Вселенной этого загадочного места. Иногда ему даже казалось, что никакой Обители в действительности не существует, что он неправильно понял запись памяти уничтоженного лже–Кардинала, и что Обитель — это понятие условное, категория, порождённая чистым сознанием, а не реальный Мир. Но в конечном счёте всё‑таки выяснилось, что это далеко не так.

В очередном найденном Магами–Искателями Мире дружина задержалась на гораздо более продолжительный срок, чем предполагалось изначально. Если верить содержащейся в слепке памяти Серебряного Мага информации, они находились буквально в двух шагах от искомого объекта, и этому вдруг получено было неожиданное подтверждение.

Мир, в который эски попали на этот раз, населяли Сказочные, и не одна раса эххов, а несколько — были здесь и гномы, и эльфы, и гоблины. Были среди них и маги — не слишком сильные, но всё‑таки маги, со своей самобытной магией. Местные маги и заметили пришельцев и напросились на встречу с их вождём; и основания добиваться этой встречи у аборигенов имелись куда более веские, нежели простое и вполне естественное любопытство.

Делегацию возглавлял сухощавый маг–человек неопределённого возраста (что само по себе свидетельствовало о высоком уровне его магических познаний), державшийся с заметным достоинством — беспокойство выдавали только его глаза и подрагивание ауры. И беспокойство это, как безошибочно определил Эндар, было вызвано отнюдь не самим фактом появления в Пуповине — примерно так звучало местное название этого Мира в переводе на всеобщий язык, принятый Магами–эсками в качестве ритуального средства общения, — загадочных посетителей, обладающих явно недюжинными чародейными талантами. Нет, здешних магов беспокоило что‑то другое, и именно поэтому они и прибыли в лагерь Странников–по–Мирам.

Сухопарого волшебника сопровождали ещё четверо чародеев: плотный мужчина, каждое движение гибкой и сильной фигуры которого выдавало в нём воина, дивной красоты эльфийка, не уступающая внешностью любой эскине, широкоплечий и коренастый гном (не в броне, а в тёмном плаще мага этой расы) и зеленокожий колдун–орк, сплошь увешанный всевозможными амулетами из костей и камня.

В повседневной жизни Мира Пуповины все эти расы, как правило, непримиримо враждовали между собой, и то, что сейчас они пришли вместе, лишний раз подчёркивало серьёзность причины, собравшей их и заставившей — пусть даже на время — забыть застарелые взаимные обиды и претензии.

Гости не стали тратить время на излишне долгие церемонии — ещё одно подтверждение значимости того, что их беспокоило, — а без проволочек перешли к делу.

— Вы все сильные колдуны, пришельцы из неведомого, — голос сухощавого мага из рода людей звучал уверенно, у него не было ни тени сомнения в том, что он говорил («Значит, силён, — подумал Эндар, — почувствовал чужую магию»). — Мы видим, что в ваших сердцах нет места злу, и поэтому просим вашей помощи.

И маг–абориген коротко и ясно изложил, что заставило всех Носителей Разума Мира Пуповины — и эххов в любом обличье, и людей — просить о помощи.

С некоторого времени — относительно недавно, на памяти одного поколения, — в этом Мире начало происходить что‑то странное, сопоставимое по своим последствиям с моровым поветрием. И поражала эта «болезнь$1 — если такое определение применимо — только наиболее продвинутых представителей обитавших в Пуповине народов: учёных и магов людской расы, волшебников–эльфов, гномьих чародеев и колдунов из орочьего рода.