Федька-Зуек — Пират Ее Величества - Т. Креве оф Барнстейпл

— Почти месяц плывем вдоль арауканских берегов, и ни разу ведь не видели туземцев в море. Должно быть, земли этого племени кончились.

Но нет, темное морщинистое лицо, печальные глаза — бессомненный арауканец. Адмирал подошел к рыбаку и приветливо спросил о том, что более всего его поразило во внешнем виде индейца:

— Испанские, что ли? — И показал на короткие панталоны из домотканой пестряди. Индеец тряхнул отрицательно головою и сказал: «Но, сеньор».

Адмирал поднес индейцу подарки, тот успокоился и завязалась беседа. Этот арауканец говорил по-испански лучше всех, встречавшихся людям Дрейка к югу от Ла-Платы на восточном и к северу от Огненной Земли на западном побережье. Дрейк позвал его в свою каюту и начал расспрашивать. Тот охотно отвечал. Да, сейчас в Вальпараисо заходят большие торговые корабли, чего не случалось еще пять лет назад.

Услышав это, Дрейк оживился:

— Большие? Очень большие? Больше нашего корабля?

— Бывают много больше, вдвое в длину, и палки с одеялами длиннее.

— Палки… А, мачты. И по скольку их?

— У вас три, а на тех кораблях по четыре.

— Правильно. Большие галионы, с крейс-мачтой. Часто они заходят?

— Разно. Нельзя сказать, что часто. Два месяца, три месяца. Один и сейчас там стоит.

— Вот как? А как ты думаешь, там можно на моем корабле подойти к берегу не там, где испанцы причаливают? — спросил Дрейк. Карта барселонских космографов утверждала, что в Вальпараисо гавань даже в отлив доступна для любых кораблей и глубины у кромки берега всюду в ней с избытком достаточны. Но если верить свитку — «Золотая лань» уже давно идет по суше.

Если восточное побережье Южной Америки те, кто давал информацию барселонским картографам, знали отлично, а Караибское — прилично, то западное… Дрейк утратил доверие к своему тридцатитрехфутовому свитку…

— Если дону адмиралу угодно, — сказал индеец, — я проведу ваше судно к самому городу безопасными путями.

— Ххо! Еще как угодно! — вскричал Дрейк.

Индеец уговорился с Дрейком, что привезет вождя своего племени, — и отплыл. Вскоре вернулся с людьми своего племени (название которого никто из осмелившихся на то англичан, ни даже Федор, справлявшийся хоть с турецкими, хоть с патагонскими, хоть — что посерьезнее — с берберскими и валлийскими именами и названиями, не смог повторить за индейцами) на двух больших лодках. Лодки были неинтересные: обыкновенные ялы испанского образца. Индейцы приплыли с провизией. Тут были яйца, куры, тощая пегая свинья и два мешка странных сушенных ягод, с инжир величиною, бурого цвета и слабо пахнущих чем-то сладковатым. Вождь извинился, что их край столь скуден и более нечем им одарить дорогих гостей. Но невдалеке имеется место, где в изобилии вина, и еда, и всякие вещи, и оружие — да что душа пожелает! Надо только отобрать все это у испанцев…

— Вот затем мы сюда и явились! — весело сказал адмирал.

4 декабря «Золотая лань», ведомая лоцманом-индейцем, вышла из залива Филиппа в южном направлении. Вторично проходя вдоль побережья в тех именно местах, где была назначена встреча трех английских кораблей, Дрейк не видел ни «Елизаветы», ни «Меригоулда». Индейцы заверили, что таких кораблей здесь не бывало, и что пройти незамеченными они не могли: для испанцев да, для индейцев — исключено! 5 декабря в полдень «Золотая лань» вошла в гавань Вальпараисо. В гавани стояло одно сравнительно крупное испанское судно. Это был «Капитан Мореаль», знаменитый тем, что десять лет назад на нем держали флаг первооткрыватели Соломоновых островов: Альваро Менданья да Нейра — номинальный глава экспедиции, двадцатипятилетний паркетный шаркун, племянничек вице-короля Перу, и Педро Сармьенто де Гамбоа — профессиональный мореплаватель. С последним нам еще суждено встретиться позже, так что запомни, читатель, имя этого отважного моряка!

Сейчас судно использовалось в качестве торгового и как раз заканчивало погрузку чилийского вина и небольшого количества золота для перевозки в Перу. Появление «Золотой лани» в гавани Вальпараисо не вызвало ни паники, ни особого интереса ни в ком. В «Испанском озере» могут плавать ведь исключительно испанские корабли, не так ли? «Лань» даже, для проформы, которую в этом захолустье считали нужным соблюдать далеко не всегда, поприветствовали: подняли флаг, забили в барабан…

Дрейк приказал на приветствия не отвечать и спустить шлюпку. В нее сели 18 матросов с аркебузами, луками и щитами, во главе с Томом Муни. А вся команда «Капитана Мореаля» составляла пятнадцать человек!

Первым на борт испанца поднялись ветераны Дрейка, более или менее знающие испанский язык. Том Муни бросился на испанца, которому вздумалось с ним поздороваться, с аркебузой (впрочем, повернутой прикладом вверх). Этим прикладом он навернул испанского матроса по плечу с криком: «Абахо, перро!», что по-испански означает: «Прочь, собака!» Ничего не понимая, испанцы испуганно пятились. Они начали оправляться от ошеломления и догадываться, что корабль кем-то захвачен (кем? откуда эти люди? кто они? Непонятно!), только будучи уже надежно заперты в трюме…

Оставив на захваченном корабле небольшую охрану — людей, знающих испанский, чтоб могли перекинуться парой слов, если вдруг в гавань войдет другое испанское судно, Дрейк послал остальных людей в город.

Весь Вальпараисо, как-никак крупнейший порт всего многосотмильного чилийского побережья, состоял, оказывается, из одной коротенькой улочки, жмущейся к обрыву. Местность холмистая, покрыта несплошной растительностью и изрыта мелкими овражками. Почва — в размывах на склонах оврагов хорошо это видно — ярко-красная, как в Вест-Индии или Гвинее. Севернее города видна цепь очень высоких гор со снежными вершинами.

Позже, уже возвращаясь из города, англичане видели дивную картину: солнце садилось в море, а на зубцах гор видны были отблески заката. Снежные вершины казались розовыми, как бы раскаленными и светящимися изнутри — то золотым свечением, то багряным, то неожиданно зеленым…

Но то позже. А сейчас… Войдя в город, англичане обнаружили, что он пуст. Покинув дома, все его жители бежали в горы. Вылавливать их там на ночь глядя было, конечно, бессмысленно. Англичане осмотрелись. Жилых домов в «городе» было аж девять — зато много больших складов, набитых мукой, солониной, салом и иными припасами. Особенно много было вина. Золота и иных ценностей нигде не видно. Матросы с «Лани» выкатили из чьего-то двора телегу, впрягли в нее четверку волов и нагрузили телегу солониной и мешками с мукой — вино было на складах местное, а его и на захваченном судне более чем хватало. В небольшой часовенке прихватили богато расшитый алтарный покров. Его адмирал приказал передать Флетчеру. Пастору уже достался нынче большой крест «с прибитым к нему Богом», как выразился он в своих записках. Распятие было усыпано мелкими изумрудами.