«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

еще непонятной для нас затее. Это очень хорошо продемонстрировал нам маленький эпизод с чайками.

Вечером, когда огромное, уже побагровевшее солнце коснулось горизонта, чайки заспешили домой. В течение дня они, как обычно, носились с криками над заливом, вылавливали в тихих его водах пропитание и время от времени усаживались передохнуть и поболтать на выступавшие кое-где из воды камни. Но вот день подошел к концу, и насытившееся пернатое общество стало покидать крохотные островки, стремясь укрыться в прибрежных скалах. Не обращая внимания на кипучую деятельность внезапно появившихся в их насиженных краях силициевых тружеников, они прямым путем направились к своим ночным убежищам. Но не тут-то было. Незадачливые птицы, подлетая к тому месту, где быстро и размеренно сооружалась чаша, ударялись о что-то невидимое, как о стену. Многие падали тут же, кое-кто отлетал к самому прибою, отброшенный незримой преградой. Вскоре чайки сообразили, что лететь напрямик опасно. Крик их, и так надоевший в течение дня, усилился и стал просто нестерпимым. Возмущению чаек не было границ.

Мы же поняли, что сооружение юсгоридов, очевидно, окружено каким-то мощным силовым полем.

В эту ночь никто из членов комиссии не сомкнул глаз, неустанно наблюдая за биосилицитами. Кинооператоры прибыли почти одновременно с нашей штабной машиной и не упускали возможности самым добросовестным образом фиксировать на пленку все происходящее на отмели. На ближайших от необычной стройки скалах были установлены мощные прожекторы, и, когда операторам не стало хватать дневного света, они в изобилии получили искусственный.

Как только гигантская параболическая чаша была закончена (мы все еще удивлялись видимым совершенством ее отделки и скоростью, с какой она была создана), в слое юсгоридов начались перемещения. Если до этого момента они висели совершенно неподвижно, замерев над усердно создаваемым углублением, то теперь они начали сложные передвижения. В голубовато-фиолетовых лучах наших мощных прожекторов юсгориды засверкали волшебным фейерверком. Как рой мошек в лучах заходящего солнца справляет свой радостный танец зачинающейся жизни, так и юсгориды в лучах десятков вольтовых дуг, направленных на них со всех сторон, вели свой хоровод. Но здесь не было разудалого, хаотического метания счастливой и все позабывшей в любовном угаре мошкары. Создаваемый ими пространственный орнамент то вдруг оживал, замирал, то вновь приходил в замысловатое и радующее глаз движение. Из круга вдруг взмывали отдельные особи и уносились, как ракеты, вверх; некоторые, очерчивая в воздухе вытянутые эллипсы, создавали в пространстве ослепительные лепестки какого-то цветка; в самом центре этого искрящегося облака юсгоридов внезапно возникало красиво переплетающееся ядро, словно сердцевина этого яркого цветка.

В разгар причудливого танца мы заметили, что число юсгоридов увеличивается. Они прибывали сюда, как бы призванные этим распустившимся цветком-хороводом, со всех концов света. Вновь появившиеся юсгориды повисали вокруг пляшущих собратьев, словно кольцо увлеченных и застывших в восхищении зрителей. Однако бездельничали они не долго. Часам к двум ночи мы поняли, что и на их долю было определено немало работы. Спокойно «полюбовавшись» танцем минут десять, они начали образовывать над чашей нечто вроде ажурной башни, по очертаниям напоминавшей башню Эйфеля. Внутри ее основания все еще продолжалась пляска юсгоридов, но теперь движения ее участников стали замедленными, плавными. Создавалось впечатление, что исполнители устали и перешли на более минорный тон своей пространственной песни.

Часам к трем ночи все как-то замерло, утихло. Мы тоже устали до предела, пресыщенные нагрянувшими на нас впечатлениями.

Башня стояла неподвижно. Рой юсгоридов внутри нее все медленнее и медленнее выводил свои рисунки. Над песчаной отмелью было как-то настороженно, тихо.

Время шло, ничто не менялось, но мы ждали и чувствовали: вот-вот что-то должно произойти. Кто-то из самых трезвых наблюдателей догадался, что именно сейчас, сию минуту, совершенно необходимо выпить кофе. Черного, крепкого и, конечно, горячего. Комиссия наша была не только слаженной, организованной и мобильной, но и обладала недурно действующей «хозяйственной частью», заведующий которой в последнее время пустил в обиход новую поговорку: «Оперативности надо учиться у юсгоридов».

Кофе и в самом деле появился как по волшебству и был нужен сейчас, как ничто другое.

А между тем становилось все тревожнее. Председатель комиссии, воспользовавшись затишьем, собрал нас для составления внеочередного рапорта Международному штабу. Рапорт был написан быстро, передан по радио в Нью-Йорк, а через несколько минут из Центрального штаба нам радировали о рассылке его правительствам стран — участниц Силицитового комитета.

На какой-то момент нам показалось, что в штабе переусердствовали, приумножив наши тревоги, но вскоре согласились с решением нью-йоркцев. Столь массовой и столь целенаправленной деятельности силициевых существ на Земле еще не наблюдалось. Правда, все мы уже успели убедиться в их «лояльности» к нам, землянам, поверили в их разумное и беззлобное поведение, но как знать…

Под утро стало прохладно. Кое-кто уже начал зябнуть. Юсгор, потеплее укутавшись в плед, кажется, даже вздремнул тихонько в уголке нашей вместительной и очень удобной штабной машины. Асквит стал ворчать, заявляя, что спектакль ему наскучил.

— Черт знает что. Кто так ведет программу? Действие должно нарастать неуклонно. Никаких спадов! Искусство не экономика, в нем недопустимы спады. Господа, я, пожалуй, вполне удовлетворен этим несколько затянувшимся представлением. Что, если нам часок поспать в палатках и попросить Юсгора подежурить? Ведь он уже успел вздремнуть немного…

— Ваши инсинуации, Асквит…

— Господа! Начался дождь, — перебил Юсгора Асквит, не дав разгореться спору. — Дождик, господа, дождик! — радостно восклицал Асквит. — В палатки, в палатки!

Дождь действительно начинался. Никто из нас не заметил, когда небо затянулось низкими облаками. Крупные холодные капли заставляли поеживаться. Кто-то уже собрался выйти из машины, но вдруг заработала штабная рация, и о дожде все забыли.

В центральный штаб поступили сведения с нашего постоянного наблюдательного поста в Каракумах, что Сиреневый Кристалл покинул свою «резиденцию» и в сопровождении всегда охранявших его юсгоридов двинулся к Таманскому заливу… То, что кристалл движется именно в нашем направлении, подтвердилось радиограммами нескольких наблюдательных постов в различных местах.

Сиреневый Кристалл приближался. Не прошло и двадцати минут, как он у же был у нас. Мы даже не успели подивиться скорости, с какой произошел этот тысячекилометровый бросок, как над параболической чашей все вновь ожило. А вскоре события начали нарастать с такой быстротой, что Асквит уже не мог жаловаться на спад действия в этом необычайном представлении.

Юсгориды, доставившие Сиреневый Кристалл, располагались вокруг него, как бы повторяя его форму, увеличивая его в размерах. Кристалл сиял ярче обычного, светились и сопровождавшие его юсгориды, пульсируя, переливаясь всеми цветами радуги. Вскоре вся эта компания разместилась в чаше таким образом, что кристалл очутился в фокусе гиперболического параболоида, и все пришло в движение.