По ту сторону снов - Гамильтон Питер Ф.

– Если он просто хотел уехать из города, – медленно произнесла она, думая вслух, – он бы мог взять кэб или воспользоваться одной из местных железнодорожных линий, на которых мы не устраивали диверсий. Но он переправился через реку. Значит, он хочет попасть в какой-то определенный пункт назначения в южном направлении.

– Ага. Ну и что?

– Янрис сказал, он видел Кайсандру в фургоне на бульваре Уолтона. Группа повозок направлялась на юг.

– Думаешь, они тоже переправились через Кольбал?

– И вскоре после этого мост Голфорд был взорван.

– Но, когда это произошло, Кулен находился в здании Национального совета, – возразил Хавьер.

– Вот именно. Так что он застрял здесь, если только… Ты же сейчас отвечаешь за железные дороги, верно?

– Ну, типа того.

– Вам удалось национализировать Южную городскую линию?

– Да. Вчера мои люди заняли их конторы. Я собирался в ближайшее время побывать там.

– Они взорвали только мост Голфорд, – сказала Бетаньева. – Мы планировали вывести из строя три моста к югу от реки. Ты можешь телепнуть своим и узнать, какие железнодорожные линии за пределами города функционируют?

– Конечно.

Ответ пришел через минуту.

– Две линии местного значения, – сказал Хавьер с закрытыми глазами, получая телепатему. – Станции Балком и Скотдейл, направления на восток и на запад.

– Хорошо, а теперь выясни, идет ли одна из этих дорог через Голфорд. Они соединяются с главной дорогой к югу отсюда?

Усталое лицо Хавьера расплылось в медленной улыбке.

– Уракус, ну ты и голова! Дорога от станции Балком через пятьдесят миль разделяется, и один путь идет на юг. Он соединяется с главной южной линией в Фосбери.

– Когда следующий поезд? – спросила Бетаньева.

– Через двадцать три минуты.

Станция Балком была небольшой: две платформы, обе под примитивными деревянными навесами, и каменная будка кассы. Типичная железнодорожная станция в приятной части города. Бледно-желтые цветы лиан, которые густо заплели внешнюю стену билетной кассы, наполняли воздух сладким ароматом. Когда Бетаньева и Хавьер добрались до станции, касса не работала, и окна прятались за прочными ставнями. А вот на платформе толпился народ. В глубокой тени, отбрасываемой навесом, люди стояли по всей длине платформы, в пять или шесть рядов. Семьи старались держаться рядом, дети уже выплакались и теперь просто в оцепенении смотрели на рельсы. Люди, стоящие рядом с кассой, испуганно глянули на Хавьера. Он даже не задумывался о том, что через плечо у него поверх куртки из дрошелка переброшен на ремне карабин, а к поясу прикреплено четыре магазина. Революционеры привыкли открыто носить оружие – своего рода знак доблести среди товарищей. Карабины, которые поставил им Найджел, отличались от других: они обладали высокой скорострельностью и почти никогда не заедали. К этому времени все в Вардане знали, как они выглядят.

Передаваемый образ Хавьера распространился по платформе быстрее звука. Это вызвало всплеск тревоги и беспокойства. Дети цеплялись за родителей; мужчины вызывающе мерили его взглядами.

Рука Бетаньевы машинально потянулась к пистолету в кобуре у нее на поясе. Ее огорчило то, как люди реагировали на нее и Хавьера, но и разгневало тоже. «Мы же действовали во благо. Почему вы этого не понимаете? Мы хотим дать вам лучшее будущее».

«Что вам надо?» – телепнул кто-то из толпы.

«Оставьте нас в покое!»

«Вы еще недостаточно людей убили?»

«Дикари».

«Они убили моего брата. Он был шерифом, защищал нас от преступников».

«Я ее знаю. Она невеста Слвасты».

«Сука».

Люди пятились от них, оставляя их одних в центре потока ненависти.

«Мы здесь не затем, чтобы навредить вам, – телепнула во всеуслышание Бетаньева. – Мы ищем одного человека».

Она разослала образ Кулена.

«Кто-нибудь видел его?»

«Нет!»

«Что он вам сделал?»

«Наверное, давал людям работу».

«Его вы тоже хотите убить?»

«Прошу вас помочь, – телепнула Бетаньева. – Он наш друг».

«Ну да, конечно».

«Лживая шлюха».

Чей-то текин ударил по ней. Прочный панцирь Бетаньевы выдержал удар; иначе всплеск ментальной силы пришелся бы ей по глазам. Как бы то ни было, она отшатнулась.

– Эй! – заорал Хавьер. Он поднял карабин. – Прекратите это. Мы здесь по официальным делам.

«Ты не мое правительство, придурок».

«Кто за тебя голосовал?»

Вдали раздался гудок поезда.

Несколько ударов текина пришлись по Хавьеру. Он покачнулся – и снял карабин с предохранителя.

«Вынь пистолет, – телепнул он Бетаньеве. – Может стать хуже».

Она неохотно последовала его совету.

«Будете стрелять в тех, кто вам возражает?»

«Мы больше не можем высказаться?»

Хавьер направил карабин в воздух и дал два выстрела. Закричали дети. Все пригнулись. Толпа отступила от них еще дальше.

– Я в последний раз вежливо спрашиваю вас, – сказал Хавьер. – Кто-нибудь видел этого человека?

Он телепатически разослал им образ Кулена.

Бетаньева обвела взглядом лица людей, встревоженная излиянием неприкрытой ненависти. В общем ментальном поле толпы стали мелькать мерзкие образы – картины насилия над ней, фантазии о том, как Хавьера пинают, бьют кулаками, избивают, накидывают ему петлю на шею. Она крепче сжала пистолет, удивляясь, до чего стремительно все обернулось так неправильно.

Снова прозвучал свисток поезда, на этот раз громче.

Затем на фоне всей враждебности появилось несколько проблесков самодовольства. Она увидела презрительные и надменные улыбки на лицах вокруг. Люди смотрели куда-то ей за спину. Тишина распространилась так быстро, что Бетаньеве показалось, будто она лишилась слуха.

«Пожалуйста, не двигайтесь, мои любимые». Телепатический голос был таким добрым, таким искренним; он проникал прямо в центр ее разума, как будто у нее вообще не имелось панциря. Он привел ее в такой трепет, что Бетаньева, не задумываясь, сделала то, о чем ее просили.

Кулен прошел между ней и Хавьером. При виде него ее сердце забилось быстрее; облегчение от того, что с ним все в порядке, было колоссальным. Она приветственно улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, и Бетаньеве захотелось обнять его от счастья. Но он попросил ее не двигаться, поэтому она осталась на месте.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказал Кулен, когда поезд уже подходил к станции. – Все будет хорошо, я обещаю. Мне нужно уехать на неделю или около того, а потом я вернусь, и это будет совершенно новая жизнь для всех на Бьенвенидо. Вот увидите.

Бетаньева вздохнула от восторга. С ним все хорошо, и с миром тоже будет все хорошо.

Паровоз уже двигался мимо них. Ходили поршни, из клапанов вылетали горизонтальные струи пара и развеивались над платформой, из трубы шел густой дым. Паровоз тянул пять вагонов.

– Я обращаюсь ко всем, – сказал Кулен и поднял обе руки, призывая к вниманию. Поезд прибыл. Давайте занимать места. Не нужно неприятностей. Эти добрые люди никому не причинят вреда.

Бетаньева видела, как лицо стоящего рядом с ней Хавьера застыло маской подавленной страсти.

Толпа устремилась в вагоны. Бетаньева не возражала. С Куленом все в порядке; все остальное не важно. И она знала, что прямо сейчас сильно помогает ему – для этого достаточно было оставаться на месте.

Кулен чуть кривовато улыбнулся Хавьеру.

– Скоро увидимся, – пообещал он и нежно поцеловал Хавьера. Повернулся и направился к поезду.

Карабин взревел оглушительно и внезапно. Это нарушило транс Бетаньевы, и она с криком бросилась на землю, зажимая уши руками. Прямо перед ней, на расстоянии меньше четырех метров, ягодицы и нижняя часть туловища Кулена превратились в массу разорванной плоти и струящейся крови. Выстрелы прошили его насквозь, брюшная полость взорвалась, сквозь порванную рубашку хлестнула кровь. Тело рухнуло на платформу, развернувшись так, что голова была обращена вверх. Глаза умирающего спокойно глянули в сумеречное небо, а затем закрылись.