Стальное зеркало - Анна Оуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего, он теперь наш со всей своей выдумкой. Да, кстати, вот и он. Быстро обернулся. Вообще, быстрый очень — подумать не успеешь, а оно уже сделано. А местных этих не видать, с толпой смешались, наверное.
— Господин полковник, — говорит вежливый Мигель, — а кем нужно быть в этой стране, чтобы так разговаривать с Его Светлостью?
Марселец смеется, половина лица запачкана сажей.
— Ага, — говорит, — надо было перед всеми полным титулованием…
Предпочел не понять. А к нам отнеслись как к помехе. Тем более раздражающей, что трогать нас нельзя. А нельзя. Будет очень весело, если это новообретенный старший приятель Его Светлости озаботился.
— Южанином нужно быть, — говорит Делабарта. — Нашим или из Тулона. Или армориканцем. Там всякой твари много.
— По говору он местный.
— Говор дело наживное. Все прочие и правда местные, а этот… нет, пожалуй. — Марселец пожимает плечами. — Давно, может, здесь живет — но чужой. Не родился в Орлеане. Разница есть…
Для полковника Делабарта она, наверное, есть. Марсель — портовый город, там кого только ни наслушаешься. И для него все орлеанцы — чужаки, но не настолько, как для Мигеля. Так что ему можно поверить.
— Мигель, — говорит через плечо Его Светлость, — твой пленный нам, в общем, теперь не очень нужен. Если хочешь, можешь его отправить с людьми Лорки, а можешь оставить здесь.
— Я уже… оставил, — признается де Корелла.
— Не страшно, — улыбается Чезаре, — Я тоже только сейчас про него вспомнил.
— Сейчас стража прибежит, — предупреждает Делабарта. — Я время считал…
— Ну что ж, лиру мы тоже забыли. Петь не под что. Да и горит… не то. Можем идти.
3.— Я вас ожидал, — говорит хозяин, и герцог Ангулемский добавляет в уме «с нетерпением». Поскольку то, что он видит, называется именно так. Другой мог бы назвать это выражение лица вежливой скукой.
Ожидал, значит. С нетерпением, значит. Интересно, почему? На месте хозяина бывшего особняка принца Луи герцог Ангулемский ожидал бы гостей, а, точнее, совершенно определенного гостя, с несколько иными чувствами. Например, еще с утра приказал бы разыскать в оружейной полный доспех и шлем получше, тщательно подогнал бы их, и вплоть до самого визита вспоминал бы, как используют щит.
Да кем он вообще себя считает, этот…
С другой стороны, может быть этот молодой человек в глубине души любит крупные неприятности и вчерашнего ему не хватило. Ну что ж. Такие потребности тоже следует время от времени удовлетворять.
— Я не удивлен. Но я был бы куда более доволен, если бы вы имели основания ожидать меня вчера. Да, должным основанием было бы приглашение.
Корво слегка приподнимает бровь. И не поймешь, недоумение или лукавство.
Кабинет куда выразительнее, чем в прошлый раз. Клод попутно отмечает, что и у него, и у любителя больших неприятностей одна и та же привычка: принимать посетителей не в гостиной — в кабинете. Не всех разумеется, а только некоторых. Потом все-таки разглядывает обстановку.
Куда больше стекла, зеркал и воздуха. В Аурелии так не принято — хранить стекло не в поставцах, а украшая им плоские поверхности. Причем решительно все — каминную доску и верх пузатых шкафов, стол, тумбы, комод… Бокалы и кубки, подсвечники и чаши с фруктами, живыми и сухими цветами; литые и дутые стеклянные скульптуры — птицы, сказочные девы, драконы, химеры. Хрустальные колокольчики на углах зеркала. Радужное стекло маршал любит и сам — но тут кажется, что кто-то дунул в трубочку, и по кабинету разлетелась целая стая мыльных пузырей, эфемерных и легких… Зеркала вместо шпалер и складчатые драпировки вместо обивки стен. Черное и белое.
Совершенно неожиданная обстановка, в посольстве все выглядело иначе. Да и дом за пределами этого царства воздуха и света тоже выглядит по-другому — там во всем чувствуется крепкая рука Анны-Марии де ла Валле. А тут то ли госпожа герцогиня расстаралась, то ли сам хозяин. В любом случае — вышло нечто удивительное и в Орлеане еще не виданное, но Корво очень подходит. Невесть кем считающее себя создание природы кажется вдвойне эфемерным и потусторонним… но горе тому, кто поверит в эту иллюзию.
— Простите, господин герцог, но я решительно не понимаю, о каком приглашении идет речь. Если я каким-то образом оскорбил вас, то прошу принять мои извинения, — этот любитель крупных неприятностей еще и кланяется, изящно до издевательства. После чего застывает, глядя в лицо. Честными, невинными, искренними карими глазами.
— Недавно мы с вами посетили один дом. Прошлой ночью там произошел пожар. По странной случайности хозяева дома и часть их гостей на эту ночь находились в подвале и не смогли выйти.
— Боюсь, что выказывать сожаление по этому поводу было бы с моей стороны нестерпимым лицемерием. — Хозяин уже опять устроился в кресле. Негодование скатывается с него… как с гуся вода. Он забавляется разговором, как поединком. Дружеским. Посмотрим…
— Ну почему же. Вы могли бы сожалеть о том, что разлили там слишком много масла.
— Я? Господин герцог Ангулемский, ваши слова звучат весьма странно. В таких вещах меня не обвиняют даже и враги, которых, по счастью, у меня в Аурелии нет. Но я имел наивность полагать, что наши с вами отношения все-таки далеки от враждебных. Вы же приписываете мне какие-то совершенно неподобающие человеку моего положения занятия, какое-то разлитое масло… — Последние слова звучат так, словно ему приписали помощь золотарям, не меньше. Почти всерьез звучат.
— Если вы очень хотите меня вызвать… — Не наигрался вчера. — Я предоставлю вам такую возможность. Пока же я предпочитаю верить своим людям. Они могли ошибиться один раз, но три человека с таким малосочетаемым списком примет им привидеться не могли даже безлунной ночью.
— Так это ваши люди столь рьяно сличали приметы, что заведение загорелось вдвое ярче и вдвое быстрее? — Подается навстречу, жадно, нетерпеливо. Про вызов будто и не услышал, что и понятно. В кои-то веки жалею, что так и не нашел удовольствия в фехтовании… наверное, уже поздно искать, хотя такой соперник и мертвого воскресит. Просто грешно же не заразиться его азартом. Куда больший грех, чем не ответить на страсть иного рода.
— Нет. Мои люди всего лишь следили за зданием. Мне хотелось знать, кто его посетит в эту удачную ночь. Вы хотите сказать, что это была не ваша первая волна, а посторонние люди?
А вот это уже не мелкое неудобство, не булавочный укол — не пригласили. Это опасно.
— К сожалению, не мои. — Кажется, он был полностью уверен, что встретился с кем-то из моей свиты. Более чем уверен, и теперь всерьез разочарован. И будь я проклят, если причиной тому соображения деловые и достойные, например, то, что его могли узнать чужие или кто-то лишний забрался в ларцы с корреспонденцией… Впрочем, его свита переписку через «Соколенка» не вела, сведения там не покупала и встречи не назначала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});