Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Так согласитесь же, что вы сожгли эту записку не без причины, так как вы находились между людьми, посвященными в эту тайну.

Фабьен не предвидел этого страшного и неоспоримого по логике аргумента; он смутился и не отвечал.

– Вами руководила другая, более уважительная причина, – продолжал граф, – то есть между вами находился муж этой женщины… Виконт, заклинаю вас честью, отвечайте мне!

– Вы правы, – пробормотал почти уничтоженный Фабьен.

– После вашего отъезда я остался у карточного стола. Под этим столом я нашел конверт, в котором господин де Клэ получил это письмо. Я поднял его и узнал почерк моей жены.

Фабьен молчал.

– Я сейчас же воротился домой и показал конверт своей жене. Она вскрикнула от изумления, и этот крик был настолько искренен, что я подумал, что де Клэ – подлец и что он подделался под ее почерк.

– Это опять-таки очень немудрено, – сказал Фабьен, надеясь, что у графа не было других доказательств виновности его жены.

– Позвольте… позвольте, я еще не закончил… жена предложила мне пригласить г. де Клэ, и вы вместе с ним провели у меня этот вечер…

– Я, право, не заметил ни одного слова и ни одного даже взгляда…

– Погодите, погодите… – перебил его граф и рассказал ему в нескольких словах все то, что он только что слышал и что за тем последовало.

Во время этого рассказа он смотрел на Фабьена проницательным, испытующим взглядом, как бы желая проникнуть в сокровенную глубь его мыслей.

У виконта д'Асмолля выступил на лбу холодный пот.

– На свете нет ничего невозможного, – добавил граф, – возможна всегда и ошибка, несмотря даже на очевидность фактов… Но я вспомнил ваш поступок, и непобедимое желание узнать наконец истину вынудило меня ехать к вам…

– Неужели же я должен сказать ее вам?

– Иначе я сейчас же еду к де Клэ и убью его.

– Но, граф!..

– Если же вы подтвердите, что моя жена виновна, я вызову его на дуэль и убью его честно. Если же вы скажете мне, что она невинна, я поверю вам на слово.

Виконт д'Асмолль сидел как на иголках.

– Ну, что же вы молчите? Фабьен глубоко вздохнул.

– Пошлите ваших секундантов к Роллану, – чуть слышно прошептал он.

Граф вздохнул и зашатался.

Эти слова этого честного человека произвели на него действие громового удара, но он почти сейчас же оправился и сказал:

– Хорошо, я вам верю… А у вас есть доказательства?

– К несчастию!..

– Вы видели графиню у Роллана?

– Да.

Это последнее слово Фабьен произнес чуть слышно и глухим голосом.

В это самое время вошел Рокамболь.

Присутствие его становилось здесь больше чем необходимым; оно придавало бодрости Фабьену, который, несмотря на свое нравственное мужество, уже начинал падать духом.

У графа Артова достало еще силы воли протянуть руку вошедшему маркизу.

– Здравствуйте, – сказал он при этом слегка дрожащим голосом.

– Любезный виконт, – продолжал он затем, обращаясь к Фабьену, – вы всегда были мне другом и сейчас доказали мне, что ваши чувства не изменились.

– О, как теперь, так будет и всегда! – проговорил Фабьен.

– Ну, так докажите же мне на деле это…

– Чем?

– Я не попрошу вас, конечно, быть секундантом вашего друга!..

– Прежнего, граф, а теперь я его презираю.

– Нет, я прошу у вас более простой услуги. Мне просто не хочется возвращаться сегодня домой – позвольте мне пробыть до завтра у вас.

– Располагайте моим домом, граф, – сказал Рокамболь.

Тогда граф сел и написал своей жене следующее письмо:

«Графиня!

Вчера и даже сегодня час назад я все еще сомневался… Теперь же сомнение невозможно для меня. Завтра я дерусь с Ролланом де Клэ и надеюсь убить его.

Через час после того я уеду из Франции, если не убьют меня самого… но я не хочу погибнуть от его руки. Я вас любил и прощаю вас.

Граф Артов».

Написав эту записку, граф запечатал ее и сказал виконту д'Асмоллю:

– Я оставлю вас ненадолго, мой друг, до свидания… Прощайте, маркиз.

И граф вышел, спокойный по наружности, но с разбитым сердцем.

– Куда прикажете везти? – спросил его извозчик, когда он сел в наемный фиакр.

– Прованская улица! – крикнул граф.

Роллан де Клэ сидел дома. В это утро он получил от Ребекки записку следующего содержания:

«Вы вчера были просто восхитительны, и я награжу вас за это. На всякий случай не уходите из дому до пяти часов, может быть, я успею вырваться хоть на минутку от своего тирана и побывать у вас».

Роллан, повинуясь этому приказанию, отослал даже своего камердинера, чтобы быть совершенно наедине с нею, если она приедет.

В половине второго раздался звонок.

– Это она!.. – проговорил Роллан, вздрогнув, и побежал отворять, но, отперев дверь, он невольно отшатнулся, у него потемнело в глазах… Это была не она, а он… Он, муж – страшный граф Артов.

– Милостивый государь! – сказал ему граф. – Мне нужно сказать вам несколько таких слов, которые я нахожу неудобным говорить здесь на пороге, а потому я прошу позволения войти к вам.

И, сказав это, граф прямо прошел в гостиную Роллана и сел.

Де Клэ последовал за ним и тоже сел. Он уже не сомневался, что граф все знал. Роллан горделиво поклонился графу и сказал:

– Чему обязан я чести вашего посещения, граф?

– Я все знаю…

Фат поклонился опять.

– Я к вашим услугам, – сказал он.

– Очень хорошо.

– И согласен на все ваши условия…

– Сначала пистолет, а потом шпага; вы, конечно, понимаете, что мы будем драться насмерть.

– Это как вам будет угодно.

– Завтра в восемь часов утра.

– Где?

– О, разумеется, не в Булонском лесу! Она, пожалуй, явится туда и разыграет трогательную сцену. Мы будем драться в Венсене, у Тронной заставы.

– Я буду там с моими секундантами, – ответил Роллан.

– Прощайте, милостивый государь, до завтра! – сказал граф с ужасающим хладнокровием.

Роллан любезно проводил его до лестницы.

Тут они обменялись еще раз взглядами и поклонами.

Роллан, нужно отдать ему справедливость, вел себя вполне прилично и достойно на этом свидании, он находил поступок графа чрезвычайно логичным и основательным и не подумал увертываться. Так как граф знал все, то драться было необходимо.

Но Роллан обладал только одним хорошим качеством – храбростью, а когда прошел первый момент его изумления и смущения, то он увидел в вызове графа только одно средство еще больше возвыситься в глазах своих приятелей-молокососов, которые и без того уже приходили в удивление от его успехов.

Дуэль с графом Артовым придавала ему весу, и ему ни на минуту не приходило в голову, что граф может убить его.

Под влиянием какой-то лихорадочной радости он написал Октаву письмо и сообщил ему о предстоящей дуэли с графом, которая происходит из-за того, что сильная любовь к нему графини Артовой скомпрометировала ее мужа.