Химеры (СИ) - Кузнецова Ярослава Анатольевна

— Там Нокто, — говорю я, — Он однажды подбил макабринский “вайверн” на высоте две тысячи четыреста футов.

— Откуда знаешь? — Комрак, согнувшись, перебегает к другой бойнице.

— Да уж знаю.

— Где он, марова задница? Где этот альфарский выродок?

Фью-у! Фью-у! Стреляют из соседней башни.

Я осторожно выглядываю наружу — олень уже прямо под нами, сливочно-белый мазок на фоне синей воды.

Фью-у, фью-уу! Ша-арк! Дзень!

— Илен, твою мать! Стреляй! Что ты телишься!

Пригнувшись, меняю бойницу. Прицелиться не успеваю, ну и слава идолам. Бабах!

Фью-уу!

Фью-уу!

Фьюу-уу!

Стреляй, Илен, твою мать.

Стреляй!

— Иди ты к черту, Комрак. Иди ты…

Рамиро Илен открыл глаза и некоторое время смотрел в потолок. Высокий белый потолок с простыми белыми плафонами — такие бывают в официальных учреждениях. Опустив взгляд ниже, он увидел металлическую раму и большую белую штуку в форме валенка, подвешенную к раме на противовесе.

— Капитан Комрак сейчас далековато, чтобы услышать тебя, Раро, — произнес знакомый мягкий голос, — В Химере, как мне доложили. Если тебя беспокоит его судьба — он жив, относительно цел и передает тебе приветы.

Рамиро повернул голову — целиком повернуться он не смог, что-то мешало.

— День?

— Лежи спокойно. Тебя собрали по кусочкам на живую нитку. Из того, что мы с твоим драгоценным фолари отскребли от камней.

День закрыл лежащий на коленях поплавок и улыбнулся. Взгляд больше не был пустым и не проскальзывал мимо. Взгляд был открытым, теплым, чуть озабоченным. День отложил поплавок в сторону и наклонился из своего кресла поближе к Рамиро.

— Я очень рад видеть тебя, Раро.

— Я тоже, ясный, — ответил Рамиро, — тоже рад тебя видеть. Ты был ранен? Тебе попали в плечо, почти в грудь.

— Не мне, а моей фюльгье. Есть некоторая разница. Но все равно, спасибо тебе, Раро, что не стал стрелять.

— Откуда ты знаешь?

День усмехнулся.

— Я многое знаю. Я, как никак, глава Управления Цензуры и Информации. Хочешь апельсин? Утром приходили твои родственницы… и работодательницы, госпожи Креста Карина и Лара Край. Апельсинов принесли. И яблок. И бульон. И пюре. И еще что-то в баночке. На премьеру приглашали, двадцать третьего числа премьера, как раз между Юлем и Рождеством.

— Креста? Лара? Постой, а где мы?

— В Катандеране, в больнице святой Вербы.

— Как — в Катандеране? — забеспокоился Рамиро, — мне нельзя в Катандеране, я депортирован.

День поднял ладони:

— Тихо, тихо, не дергайся. Ты амнистирован за свои геройства. Королевским указом. Так что лежи спокойно.

— Какие еще геройства? За то, что в дролери стрелял? Или что не стрелял?

— Что предупредил. Рискуя жизнью и все такое. Героический патриотизм, весьма оцененный и награжденный его Величеством.

— Денечка, — Рамиро сощурился, — это твоих рук дело, да? Эта амнистия?

— Мое дело — собирать и обрабатывать информацию. И предъявлять ее соответственно, в нужное время нужным людям.

— Ну да. Ты же герольд Королевы.

День откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу и сцепил длинные пальцы на колене. Он был в белом медицинском халате поверх своего обычного строгого офисного костюма — дорогущего и виртуозно пошитого у самого лучшего столичного портного. Как и не было полевой военной формы, портупеи через плечо, винтовки и заклеенных пластырем пальцев.

Может она мне приснилась, эта война? И Стеклянный остров?

Но шевелиться трудно, почти невозможно, правая нога глухо болит, правую руку Рамиро вообще не ощущал. Голова тоже тяжелая, от подушки не оторвать. Но в целом Рамиро чувствовал себя хорошо, хоть и несколько оглушенно.

— Лежи спокойно, — в который раз повторил День, — Чем меньше будешь дергаться, тем быстрее встанешь. А что до герольда Королевы… я больше не герольд. Ушел, так сказать, в отставку.

— Почему?

— Договор разорван. Лавенги больше не союзники Сумерек, и Королева отозвала своих вассалов.

— Король Герейн нарушил условия? Не стал драться с найлами?

— И это тоже. Договор изжил себя. Теперь у Дара своя дорога, у Сумерек — своя. Стеклянный остров пуст. Королева не стала дожидаться, пока Авалакх и его собратья доедят Полночь в Найфрагире и вернутся проведать свои старые квартиры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И где же теперь живут дролери?

День пожал плечами:

— Где и раньше жили. В Сумерках. А Королева и ее приближенные вернулись в Город Изгнанника. Это старый город, мы жили там задолго до войны с фолари.

— А ты… значит, ты не ушел с остальными? Почему ты остался?

— Во-первых, остался не только я. Во-вторых, на мне целое Управление, как я его брошу? В-третьих, Герейну сейчас трудно придется, представляешь, какое давление он будет испытывать, лишившись такого союзника, как Королева Сумерек? А он и Сэнни ни мне, ни Врану не чужие. И, в-четвертых — на кого же я тебя, дурака, оставлю? На цех что ли твой Живописцев, или на Академию? Или на жабку твою драгоценную, которая, кстати, в коридоре стенку подпирает, войти стесняется? А ты знаешь, что он квартиру твою оккупировал на Липовой? Приедешь — а там у тебя уже семейство хвостатых и полная ванная икры…

— День, Денечка, ну что ты опять завелся? — Рамиро невольно рассмеялся, — Ты же сам сказал, что вы с Ньетом вдвоем меня откопали. Что там произошло? Мне показалось, на нас скала свалилась.

— Скала и свалилась. А потом из всех щелей полезли жабы и пиявки и попрыгали в море. Собственно, на этом все и закончилось.

— Я вот одного не пойму, — сказал Рамиро после паузы, — почему Ньет вернулся? Почему не ушел вместе с Авалакхом, с Нальфран, с другими богами? Он же сам, считай, одним из них стал, практически богом. А ты говоришь — вернулся на Липовую, бумагу марать, картинки рисовать…

День закрыл лицо ладонями и некоторое время сидел неподвижно..

— Рамиро Илен, — сказал он наконец — вы идиот. Хотя головой конечно ударились, заговариваетесь, простительно. Лежите, отдыхайте, кушайте бульон. Кстати вот вам от короля Герейна.

Он достал из кармана коробочку, извлек из нее золотистый кругляшок на цветной короткой ленточке и показал Рамиро.

— Что это? — удивился тот.

— Медаль “За безудержную храбрость”, - День поднялся и прикрепил медаль на гипсовой Рамировой ноге, подвешенной на растяжке. — Любуйтесь на нее и вдохновляйтесь к выздоровлению.

— Я, значит, достойный последователь сэна Кавена Макабрина, — хмыкнул Рамиро, — а зуботычинами своими он посвятил меня в орден Безудержных Храбрецов. День, скажи мне вот еще что. Ньет, говоришь, здесь, а Киаран? Комрак в Химере, а где Анарен? И ваши… Врановы ребята, все целы?

— Киаран — это то создание, что было раньше слуа? Уплыл с найлами вроде бы, хотя ему как раз транспорт не нужен. Принца Анарена не нашли после разрушения башен, он очередной раз пропал без вести. Может лет через двести он снова объявится в Серединном Мире. Сель тоже оказался под обломками, и его тоже не нашли. Остальные в порядке более-менее.

День забрал с тумбочки свой поплавок и кивнул Рамиро.

— Я тебя оставлю до вечера, твой жабеныш там подпрыгивает. К тому же к тебе посетители. Сэн Хосс, сэн Вильфрем, добрый день! Заходите, присаживайтесь, я уже освобождаю место.

* * *

Сильно пекло солнце. В ушах шумело, кричали чайки. Энери разлепил склеившиеся ресницы, сглотнул. В горле было сухо. Сильно хотелось пить. Кажется он падал вместе с башней…с потоками воды. Вода несла его, ломая и поворачивая, как щепку, а потом выбросила куда-то. Оставила на берегу, как плавучий мусор. Под затылком что-то больно кололось, то ли камешек, то ли ракушка. Только затылок он и ощущал. Попробовал пошевелить рукой, но пальцы не слушались.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как все… привычно.

Море шумело, накатывалось. Горизонт вдруг стал дыбом. Сознание ускользало, но Энери, сам не зная зачем, усилием воли вернул себя обратно, на пустынный, засыпанный галькой берег.