Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Хаггард

Однако лошадь не шевелилась. Клиффорд в отчаянии бил ее. Бедное животное протащилось несколько шагов и опять остановилось. Или раненое сухожилие сократилось, или же воспаление сделалось так сильно, что лошадь не могла сгибать коленный сустав. Бенита разразилась рыданиями.

— Не плачь, дорогая, — сказал старик. — Да будет на все воля Божья. Может быть, матабелы отказались от преследования. До Бамбатце не больше шестнадцати миль. Вперед. — И, ухватившись за седельный ремень лошади Бениты, он пошел по длинному откосу, который вел к проходу в горах, окружавших крепость макалангов.

Проехав около полумили, Бенита опять обернулась, надеясь, что лошадь немного оправится и побежит за ними. Но ее нигде не было видно. Зато девушка увидела, как в трех или четырех милях позади в ослепительно прозрачном воздухе вырисовалось множество черных точек, которые время от времени вспыхивали.

— Что это? — спросила Бенита.

— Матабелы, бегущие за нами, — ответил отец, — вернее, отряд их самых быстрых бегунов. Это блестят копья. Теперь вот что, — продолжил Клиффорд. — Они догонят нас раньше, чем мы успеем добраться до Бамбатце: их лучшие бегуны могут пробежать пятьдесят миль в случае нужды. Но мы впереди их — и догнать твою лошадь они не в силах, уезжай и предоставь мне позаботиться о себе.

— Ни за что, ни за что! — вскрикнула она.

— Ты должна сделать это и сделаешь, — настаивал Клиффорд. — Я твой отец и приказываю тебе слушаться меня. Не думай обо мне. Я могу спрятаться и спастись, или… Ведь я стар, моя жизнь окончена, а у тебя все впереди! Прощай, поезжай же! — И он выпустил из рук ремень ее седла.

Бенита остановила лошадь.

— Ни одного шагу не сделаю, — и она решительно сжала губы.

Старик называл ее непослушной, непочтительной дочерью и, видя, что это не действует, начал умолять ее почти со слезами.

— Отец, дорогой, — проговорила Бенита, наклоняясь к Клиффорду, шедшему рядом с ней, так как теперь они снова двинулись вперед. — Ведь я сказала тебе, почему мне так хотелось бежать из Бамбатце. Я подвергла свою жизнь опасности, чтобы только когда-нибудь не остаться вдвоем с Джейкобом Майером. И еще… Ты помнишь мистера Сеймура? Я не могу смириться со случившимся, а потому, хотя, конечно, мне страшно, мне все равно, что будет со мной. Или мы вместе спасемся — или вместе умрем! Отец, пожалуйста, пойми, что я совсем не хочу живой попасться в руки дикарей.

— О, как могу я? — задыхаясь, сказал он.

— Я не прошу тебя об этом, — продолжила Бенита. — Только если я промахнусь… — И она посмотрела на отца.

Старик сильно устал. Он, задыхаясь, с трудом поднимался на крутой откос и то и дело спотыкался о камни. Бенита, соскользнув с седла, заставила его сесть на лошадь, сама же бежала рядом с ним. Когда Клиффорд немного отдохнул, они опять поменялись местами. Наконец, когда оба совершенно устали, они попробовали ехать на лошади вместе: Бенита сидя впереди, Клиффорд позади нее. Но утомленное животное не могло нести двоих седоков и, сделав несколько сот ярдов, споткнулось, упало, с трудом поднялось на ноги и остановилось. Беглецам снова пришлось ехать верхом по очереди.

Оставалось около часа до заката, а узкий горный проход виднелся в трех милях впереди. Солнце склонялось к закату, и, оглядываясь назад, беглецы видели на фоне пылающего диска очертания темных фигур. Клиффорд и Бенита слышали даже насмешливые крики дикарей.

Теперь матабелы находились на расстоянии менее трехсот ярдов от них, а до прохода все еще оставалось около полумили. Тропинка стала очень неудобной, лошадь поднималась медленно. Ехал Клиффорд, Бенита бежала возле него, держась за переносной ремень. Дикари, боясь, что их жертвы укроются за горой, бросились вперед… А лошадь не могла бежать быстрее…

Высокий матабел опередил остальных. Еще через минуту он был в сотне шагов от белых, ближе к ним, чем они к проходу. И в это время лошадь остановилась, отказываясь двинуться с места.

Клиффорд соскочил с седла, и Бенита указала рукой на матабела. Старик сел на камень, глубоко вздохнул, прицелился и выстрелил в воина. Клиффорд отлично стрелял, и хотя он был взволнован и измучен, но искусство не изменило ему. Пуля ранила матабела, он качнулся, упал, потом медленно поднялся и заковылял обратно к своим товарищам, которые, встретив его, на минуту остановились, чтобы как-нибудь помочь раненому.

Эта остановка была спасением для беглецов. Она дала им время сделать последнее отчаянное усилие, броситься бегом и добежать до начала горного прохода. Но матабелы могли бы догнать их и здесь. К тому же еще недостаточно стемнело, и преследователи вскоре нашли бы их.

Отец и дочь двигались через проход. Бенита была на лошади. На расстоянии ярдов шестидесяти от белых были матабелы, сбившиеся в плотное ядро. Старую дорогу окаймляли отвесные стены скал.

Вдруг со всех сторон вспыхнуло пламя и раздался грохот ружей. Матабелы по двое и по трое падали. Их уцелело немного, дикари повернулись и побежали по узкому проходу вниз.

Бенита упала на землю — и первое, что она услышала, был мягкий, музыкальный голос Джейкоба Майера:

— Итак, вы вернулись после прогулки верхом, мисс Клиффорд, и, может быть, хорошо, что вы внушили мне мысль встретить вас здесь, на этом самом месте.

Глава XVI

Снова в Бамбатце

Бенита позже никак не могла вспомнить, как они снова попали в Бамбатце. Ей рассказали, что ее и ее отца отнесли в крепость на носилках, устроенных из кожаных щитов макалангов. Когда она очнулась, то увидела, что лежит в своей палатке близ входа в пещеру за третьей стеной крепости-святилища. Ее ноги были стерты, все кости болели, и физические страдания воскресили в ее памяти перенесенные ужасы.

Пола ее палатки откинулась, и Бенита снова закрыла глаза, боясь увидеть лицо Джейкоба Майера. Однако она почувствовала, что это был не он; девушка знала его шаги. Она слегка приподняла веки и взглянула на посетителя из-под длинных ресниц. Оказалось, что пришел старый Мамбо.

— Приветствую тебя, госпожа! — мягко сказал он, улыбаясь глазами, хотя его старое лицо под тысячами морщинок оставалось неподвижным. — Я принес тебе молоко.

Она взяла странный сосуд и осушила до последней капли; ей казалось, что она еще никогда не пробовала ничего вкуснее.

— Хорошо, хорошо, — прошептал Молимо, — теперь ты поправишься.

— Да, конечно, — ответила она, — но, боже мой, что с моим отцом?

— Не беспокойся, он еще болен, но тоже окрепнет. Ты скоро увидишь его.

— Расскажи мне все, что случилось, — проговорила Бенита, и старый жрец снова улыбнулся глазами и прошел в уголок палатки.