Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов

которой все черева[162], наконец, приятнейшим в свете запахом заражаются. Из деревцов особливо находятся черемуха, боярышник и еще другое, на боярышник похожее, по речке Каче в множестве и до хорошей вышины вырастают.

Зимою Красноярск дичиной и разными звериными шкурами весьма доволен. Ловля таковых зверей, коих шкурки в нарочитой цене становятся, собственно, принадлежит сибирским народам, кои ими и оброки свои оплачивают, и единственным себе упражнением считают. Однако многие и русские крестьяне не упускают в праздное время равным образом оною пользоваться. В таких случаях или тайно в близости на горностаев, белок и других, какие попадутся, силки и ловушки поставляют, получа на то позволение или от главнейших татарских князьков, или от приказу; иначе, в первом случае, должны много опасаться, чтоб не быть от татар примечену, пойману и тут же наказану или в приказ отослану, от коего в таких обстоятельствах, по сибирским правам, прощения никак надеяться не можно.

Соболи в Красноярском уезде попадаются в нарочитом множестве и суть двоякого сорту: одни никуда не годятся, так, как и томские долгохвостые, иссера; приходят по большей части с Июсских гор и с Чулыму, другие, которые промышляются лучше по Саянскому хребту. За Енисеем, особливо около реки Оя и по другим из гор в Кубу текущим речкам, они имеют ось низкую и обыкновенно нарочито черны, только что очень седы. Большая часть из сих имеют на шейке под горлом желтоватое пятно, так, как у куницы, от коей они, однако, другими, соболям собственными признаками легко отличествуют. Впрочем, все красноярские соболи редко ставятся высоко, и удинские всегда пред ними имеют превосходство как в оси, так и в цвете.

Волки как в Красноярске, так и во всей почти Сибири нарочито вытравлены. Лисиц еще-таки по некоторым местам довольно; а снизу случается, что привозят в Красноярск высокой цены и черных, и черно-бурых лисиц.

Бобры и выдры по ту сторону Енисея на горных речках в множестве водятся, и последние часто по семи рублей покупают на промен на границе с китайцами. Рыси реже случаются и в той же цене приходят, как выдры, только без пестрых передних лапок, кои особливо продаются. Еще многочисленнее находятся росомахи, коих вовсе черная шкура около четырех рублей коштует. Барсуков также довольно, но Поелику их кожи не в почтении, то и бьют их случайно, или когда они, проявившись, много пакостят, или когда их жир понадобится. Белки около Красноярска водятся очень средственно. Меж Саянским хребтом и Тунгускою-рекою временем видают великие стада, коими малое сие животное переходит от полудня на север, чему причиною бывает недостаток древесных грибов или недород кедровых орехов. В степи, на север от Красноярска и около Абаканска, ловят премножество горностаев, кои нарочито длинны, и часто во время походу к китайцам по 25 копеек штука становилась, а теперь насилу в четвертую или пятую долю сей цены и то на охотника отдается. Колонки пламенного цвету могли б промышляться в множестве по лесистым горам, однако никто об этом не старается, а когда невзначай в ловушку попадутся, то от проезжих по 57 копеек и более скупаются; а как сии шкурки китайцам приятны и они хорошо за них платят, то для сего они в Иркутске и гораздо дороже, и в Русь совсем не отпущаются. Ласок здесь никто не ловит и никто не покупает, хотя иные шкурки волосом гораздо белее, чище и ровнее, нежели у русских.

Наибольшие и выгоднейшие промыслы состоят в сохатых зверях, как-то: лосях, зынях, козулях (роды оленей), кабаргах, кои по горам за Енисеем в великом изобилии водятся. Татары большую часть их ясаков оплачивают сими кожами, которые в казну для конницы от 20 до 40 алтын берутся: ибо хотя ясак и поныне еще по соболям распределяется, а, по новому учреждению, не каждый поголовно и поколенно оный выплачивает, и как на Красноярское ведомство поставлено собрать пять тысяч сто шестьдесят два соболя с половиною, то та же самая сумма на число соболей, по рублю соболь, или другими шкурами, или деньгами собирается.

Козулей около Красноярска столь много, что целая с мясом иногда в 15 копеек продается. Кожи, кои по большей части оттуда на продажу привозятся для делания обыкновенных дорожных шуб, стоят иногда не более десяти копеек. Кабарги порою, как летом, не менее многочисленны бывают, самчики, или по-тамошнему казачки, для их струек от 30 до 50 копеек покупаются, а самочки и с мясом по гривне продаются. Из Абаканска я получил совсем белую кабаргу, как самую редкость, однако после прислали ко мне также белую кожу и с самчика.

Только в одних рыбах Красноярск не так изобилен. Кача, как и многие другие в Сибири речки, зимою мелка и подо льдом замирает и потоку рыбы ничего не имеет. У Енисея по сторонам не много заливов, а в нем то для каменистого дна, то за быстрым течением рыба не очень держится, а, лучше сказать, и гораздо не много, в чем с Обью, Иртышом и Томью нимало сравниться не может. Подъемная рыба из Ледяного моря по нем мало заходит, и для того, кроме тайменей, линьков, хариусов и сигов, никаких других из лососьего роду не имеется; осетры и стерляди, самые вкуснейшие, розницею водятся, однако в таких глубоких местах, что и приступиться к ним не можно. И так для великого поста надобно ожидать в городе привозу из Томска соленой белой рыбы, которая также из лососьего роду, однако не так, как лосось, и называется муксунами.

Все Красноярское ведомство, коего воеводская канцелярия состоит под Енисейскою провинциальною, а комендант и воинская команда под томским комендантом, имеет оброчных мужиков 9228 душ, 807 колонистов, 128 к колонистам причисленных ссылошных, 2023 граждан и ремесленных людей, т. е. посадских и цеховых, а из татар разного поколения 2994 ясашных, которые на шесть землиц разделены, как на татар качинских, койбальских, яринских, каисских, калачинских и удинских, из коих каждая землица еще разделена на уделы, или колена, а все вместе приносят ясаку на 5161 рубль. (...)

Отъезд из Красноярска и респределение других поездок

Я теперь опять возвращаюсь на мою зимовку в Красноярске. 28(-го) числа февраля приехали ко мне сюда из Томска г-н аптекарь Георги[163], бывший в езде помощником г-на профессора (Иоаганна) Фалка[164], со студентами Быковым, Кашкаревым и Лебедевым, коих г-н профессор Фалк за болезнью своею, по соизволению Императорской Академии наук, возвращаясь на возвратный путь, мне для продолжения дальнейшего