Неожиданная Россия (СИ) - Волынец Алексей Николаевич

Русские очевидцы сразу отметили экономический упадок бывших колоний Испании по итогам такой «освободительной» войны. Отто Коцебу, трижды ходивший под парусами вокруг света, с Балтики на Аляску и обратно, так описывал свои впечатления 1824 г. от третьего посещения портов Латинской Америки: «В столь богатых прежде домах я заметил признаки обнищания. Многочисленная серебряная посуда, которая восемь лет назад имелась даже у бедных жителей, теперь совершенно исчезла, ее заменил грубый фаянс. Мои хозяева горько жаловались на войну, которая бушевала здесь во всей своей отвратительной жестокости, совершенно разорив богатейшие семьи…»

В итоге Латинская Америка ещё могла служить источником хлеба для Русской Аляски, но потенциальный потребитель элитных мехов в том регионе исчез, разорённый войной. Вдобавок Россия все последующие десятилетия при Николае I, руководствуясь принципами монархического легитимизма, ещё и не признавала образовавшиеся в Америке республики, что тоже не способствовало любой русской коммерции «в Новом Свете».

Беды китайского рынка

Почти следом за исчезнувшим рынком Латинской Америки для элитных товаров Аляски стал схлопываться и богатейший рынок Китая. Если на начало XIX в. Поднебесная была самым многолюдным и богатейшим государством планеты, давно не знавшим войн, то к середине того столетия всё изменилось абсолютно.

Прошла целая серия «опиумных» войн Англии и Франции против Китая. Европейские пароходы и новые ружья открыли китайский рынок – в том числе для легальной торговли опиумом. Если ранее в Китае за счет торговли шёлком, чаем и фарфором проходило накопление серебра, то к середине XIX в. драгметалл активно утекал из Поднебесной в обмен на привозимый европейскими купцами опиум.

Наркоторговля тогда отличалась поистине промышленным размахом. Ещё до всех «опиумных» войн, в 1837 г. англичане ввезли в Китай 2535 тонн наркотика из Индии, выручив за него 592 тонны серебра. Но кроме англичан в наркоторговле подвизались и американцы, перепродававшие китайцам более дешёвый и менее «качественный» турецкий опиум, и прочие европейские торговцы. Всего же в 1837 г. в обмен на опиум из Китая утекло свыше 1200 тонн серебра. Вымывание из страны серебряной монеты перекашивало всю экономическую и финансовую систему Китая, вызывая катастрофическое удорожание серебра и, как следствие, резкий рост налогового бремени и снижение уровня жизни основной массы населения, в быту пользовавшегося мелкой медной монетой, но платившего подати серебром.

Одновременно с «опиумными» войнами (в 1860 г. англичане и французы даже захвалили Пекин) несчастный Китай охватила кровопролитная гражданская война – местные конфуцианцы воевали с местными христианами-«тайпинами». Полтора десятилетия на берегах Янцзы и Хуанхэ фактически, существовали два сошедшихся в смертельной схватке государства и ещё дюжина мятежных или сепаратистских образований. В итоге имперским властям Пекина удалось подавить всех внутренних противников и подписать мирные соглашения с внешними врагами, но Китай за те десятилетия потерял, по разным оценкам, до 30–40 млн. чел. и на всё следующее столетие впал в затяжной цивилизационный кризис.

Параллельно политическим, Поднебесную сотряс и глобальный природный катаклизм – в 1855 г. после многодневных проливных дождей река Хуанхэ сменила русло, проложив выход к морю на 400 км севернее прежнего устья. Это единственный за многие века случай, когда одна из великих рек мира так резко изменила своё течение – как если бы Волга вдруг потекла не в Каспийское, а в Азовское море… Природная катастрофа в итоге погубила ещё 7 млн. чел., разрушила всю оросительную систему Северного Китая, вызвав новый всплеск мятежей и бунтов.

Аляска по приличной цене

Очевидно, что на фоне таких событий китайский рынок не то чтобы исчез – Поднебесная всё ещё оставалась большим многолюдным государством – но сильно ужался, особенно в плане потребления элитных товаров. Например, «морских бобров» Аляски.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Архивы Российско-Американской компании показывают, что с 1845 г. ранее почти ажиотажный спрос китайцев на элитные меха начинает резко падать. Так в 1844 г. РАК продала в Китай пушнины на 259 тыс. руб., а в 1851 г. всего на 196 тыс. Компания пыталась маневрировать, находить новые пути и рынки сбыта – например, продавать мех в Китай через Шанхай, открывшийся для европейской торговли по итогам «опиумных» войн.

Штаб-квартира Русско-Американской компании на Аляске в Ситке, английская гравюра 1827 год

Однако беда не приходит одна – параллельно с падением спроса на элитные меха в Китае, осложнилась для компании и ситуация с торговлей чаем. То был основной продукт, помимо серебра, получаемый от китайцев в обмен на «морских бобров» Аляски. Но после присоединения к России земель на Амуре в 1858 г., отечественное купечество все более активно конкурировало с полугосударственной РАК на чайном рынке. К тому же в рамках либерализации внешней торговли царь Александр II отменил ранее существовавший запрет на ввоз чая в Россию из стран Европы. Всё это в итоге подорвало не только «меховые», но и «чайные» прибыли Российско-Американской компании.

Вдобавок к середине XIX в. начались и внутренние потрясения в Японии – от вооруженных «экспедиций» флотов США, Британии и Франции, до внутренних бунтов, вскоре приведших к «революции Мэйдзи» и гражданской войне. Словом, в те годы потенциальный японский рынок для сбыта дорогих товаров выглядел ничуть не оптимистичнее китайского.

Итак, резюмируем. Знаменитая Российско-Американская компания изначально создавалась для торговли на двух традиционных рынках – в Европе (включая европейскую Россию) и Китае. При этом на момент создания компании и вхождения в число её акционеров русских царей, в качестве перспективных рассматривались рынки Японии и испанской Америки. Увы, спустя половину столетия, в 60-е годы XIX в. стало очевидно, что из четырех рынков, на которые изначально прицеливались торговцы элитными мехами русской Аляски, три просто исчезли.

В таких условиях и было принято решение продать изначально коммерческое предприятие. При этом, учитывая практику той эпохи, нельзя сказать, что Аляску продали дёшево – за неё в 1867 г. выручили 7,2 млн. долларов. Не прошло и трёх лет, как в Америке состоялась аналогичная сделка – «Компания Гудзонова залива», тоже торговавшая мехами и очень похожая на РАК, продала огромные земли на северо-западе Канады, по площади куда больше русской Аляски, за эквивалент 2 млн. долларов.

Можно ещё долго обсуждать, насколько сделка по уступке «Русской Америки» была вынужденной и обоснованной, имелся ли там след коррупции и т. п. Увы, раскинувшаяся на европейских и азиатских просторах Российская империя не потянула третий континент по массе причин. К тому же «матёрая земля Северо-Восточной Америки» (так в учредительном указе Павла I именовалась Аляска) изначально рассматривалась лишь в виде коммерческого предприятия.

Сложно ожидать от людей XIX в. чтобы они мыслили геополитическими категориями ракетно-ядерной эры. Они и не мыслили, поэтому, как только прибыли просели без перспектив роста, Аляску и продали – по меркам той эпохи за вполне приличную цену на подобный коммерческий «товар».

Глава 71. Провокатор, опередивший время

История первой в России спецоперации по дискредитации политической оппозиции

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«В большинстве молодых людей, очевидно, какое-то радикальное ожесточение против существующего порядка вещей, без всяких личных причин, единственно по увлечению мечтательными утопиями, которые господствуют в Западной Европе и до сих пор беспрепятственно проникали к нам путем литературы и даже самого училищного преподавания…» – в начале сентября 1849 г. эти строки читал Николай I.

Император, уже третье десятилетия безраздельно правящий Россией, держал в руках пугающий анализ новых настроений в обществе. «В особенности поражало меня и теперь поражает, что молодёжь и даже учащиеся в школах позволяют себе рассуждать слишком дерзко о предметах, вовсе до них не относящихся…» – писал это отнюдь не узколобый ретроград. Автор пугавшей царя аналитической записки в прошлом сам был не чужд «свободомыслию» и антимонархическим заговорам, даже как-то вместе с ссыльным поэтом Пушкиным открыто пил за здоровье цареубийц, позднее по делу декабристов сидел в одной камере с Грибоедовым. Одновременно автор сих строк был лучшим военным разведчиком России, бесстрашным боевым офицером и ведущим специалистом МВД по раскольничьему подполью. Царь знал весь этот «бэкграунд», отчего прочитанное пугало ещё больше.