Бестолочь - Илья Николаевич Романов

когда каждый неуч имеет шанс тебя убить по случайности, просто удачно попав. Другое дело сабли, тут решает только мастерство владения, кто выжил, тот лучше тренировался, и только. За такими моими размышлениями о луках, саблях, дуэлях и прочем мы доехали до стены.

Стена меня не вдохновила. Всё было так, как и описывали. Пятнадцать-шестнадцать метров в высоту. Башни ещё выше. В длину, на глазок, полкилометра. Одни ворота в стене.

Мы выехали за стены. Проехали какое-то расстояние вдоль стены мимо наезженной дороги и углубились в леса.

Сказать, что мы таились за стеной, это ничего не сказать. Костры разжигали только в ямке, да и тот костер, что разжигали, был скорее костерком, чем костром. Первая ночь прошла спокойно. Второй день за стеной поначалу тоже был каким-то обыденным. Едем звериными тропами, куда — непонятно.

Почему звериными?! Когда на лестной тропе ветки нагибаются над тропой в полуметре от земли, то не надо думать, что по этой тропе бегают люди.

Утро сменилось днем.

В лесу сложно отслеживать солнце, тем более если ты в ельнике. Время я отмерял только по своим ощущениям и времени кормёжки лошадей.

Уже под вечер наш проводник насторожился.

— Что там?! — спешившись, пригибаясь, я подошёл к Ниаю.

— Бой идёт! — ёмко ответил он мне.

Какой бой?! Я ничего не вижу и не слышу, но мало ли что я не слышу.

Мы сошли с тропы и углубились в лес. Кто бы там ни воевал, но нам нет резона соваться к ним.

Для справки: стук топора в лесу слышен за четыреста метров, крик человека за шестьсот метров, при условии, что это происходит не ночью. Ночью расстояние можно смело умножать надвое. Я не слышал криков и звона стали.

Это на каком же расстоянии Ниаю почуял бой?!

Пришлось спешить и вести коней под уздцы. Дело даже не в том, что ландшафт неровный и кони могут сломать ноги. Так-то и в лесу можно вне тропинок ехать верхом, но это ещё то удовольствие, получать мохнатыми лапами елей по лицу. И на звериных тропах такого удовольствия через край, а в чащобе вообще край с этим.

Увёртки нашего проводника нам нисколько не помогли. Шум битвы приближался к нам, и я уже отчётливо слышал какие-то крики. Кого-то гонят в нашу сторону, или я не я.

— Не уйдём! — коротко сказал Ниаю и стал натягивать тетиву на лук.

Лошадей мы кинули в стороне за бугорком в низинке. Мы с Антеро надели шлемы и пристроили щиты на руки.

Его мы увидели мелькающим между стволов деревьев метров за тридцать. Его булькающие хрип услышали метров за пятнадцать. Он бежал почти на нас, но в сторону, примерно метрах в восьми от нас.

Честно говоря, я почти не смотрел на того, кто убегал. Я смотрел на тех, кто его загоняет, как добычу.

Их было около десятка. Одеты в какие-то шкуры зверей. Высокие. Движения рваные, с какой-то заминкой между рывками. Скачок, доля секунды заминки и опять скачок вслед за убегающей добычей. Чёрные волосы, массивные фигуры, бугры мышц на теле, длинные руки, такими руками легко можно достать до колен. Кожа зеленоватая. Вру! Скорее светло-серого оттенка кожа. Лица массивные. Широкие челюсти. Чёрные губы. Клыки резцов торчат из-за губ. Широкие надбровные дуги и глаза утоплены в лицо. Маленькие носы. Впрочем, лица я рассмотрел уже потом, а за мельканием фигур между деревьев меня такие мелочи не занимали.

Орки, мать их так! Мы вжались в землю, надеясь, что погоня пройдёт мимо нас.

Нам не повезло. Лошади учуяли запах крови и всхрапнули. Лошади нас выдали. Беглец повернул в нашу сторону. Теперь я его разглядел. Седой, старый, бежит и хрипит от одышки. В руке ятаган. Изначально, наверное, у него было два ятагана, но один он, похоже, потерял, если судить по двум ножнам, болтающимся на поясе.

За пять метров до нас орк остановился. Он понял, что мы не его товарищи. Не знаю, на что он надеялся. Лошади — значит, люди, или орки тоже пользуются лошадьми?!

— Ар-р-р-х! — заорал орк и кинулся на своих преследователей.

Все с тобой понятно. Понял, что не уйти, и решил умереть в бою, а не загнанной жертвой.

— Не стреляй по этому! Стреляй в тех! — закричал мой отморозок Ниаю. Все вполне логично. У нас троих нет шансов против десятка, а тут хоть какая-то, но поддержка от загнанного орка. Отвлечет на себя внимание хоть парочку противников, и то хлеб.

Вашу мать, пошло! Почему я с утра не посрал?!

От баса криков орков у меня заложило уши. Есть легенда, что некоторые монахи Шаолиня способны криком убить голубя. Так это или нет, но знаю точно, что криком можно парализовать противника, слабого духом. Противник просто оступается на ровном месте, а ты его легко добиваешь. Сразу скажу, что такие фокусы могут вытворять только те, кто поет басом. Тенорам и баритонам такое недоступно. На вой и крики орков я сам попал в прострацию. Подобное рождает подобное. Я сам заорал то, что ору обычно, когда у меня съезжает крыша.

— Хур Симарг, — реву я в ответ оркам. Всё это полный клин башни. Симарг — это крылатый пес, бог войны у славян, верный страж Перна. Нас, малолеток, научил этому крику Барг и заставлял орать что есть силы, вскидывая руку в нацистском приветствии. Барг был старым, как нам тогда казалось, парнем, только что после армии, и у нас в команде он навел дедовщину. Барг во многом был прав. Я на него не обижаюсь даже за то, что он мне сломал ребра. Дело житейское. Все боялись против него выйти в строю, а я дурачок вышел и получил своё. Я противник фашизма, и отголоски старого воспитания у меня временами проскальзывают. Все наши на тренировках знали, что если я ору эту фразу, то меня как личности уже нет. Есть прусский механизм, не думающий, не размышляющий, без совести и без сомнений. Крайняя стадия аффекта, когда зрение это уже усеченный квадрат. Это не я ору, это не я дерусь, это кто-то со стороны. Память обрывками. Бой помню фрагментарно.

Я врубился с кем-то. Отвёл удар лёгкого топорика стороной щита и врезал в ответ. Второй лёгкий топорик, слабая защита против фальшиона. Влепил куда-то в область левого плеча. Смотреть, куда попал и как попал, не стал, а переключился на нового.

Этот был хуже. Мы с ним сцепились по-серьезному. Был долгий, по моему мироощущению, обмен ударами. Этот задержал меня