Дживс и Вустер (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— Таким, как на портрете?

Я вновь посмотрел на картину, и врождённая честность не позволила мне соврать.

— Я думаю, это просто невозможно, старина.

Бедняга Корка запустил пятерню в волосы с темпераментом истинного художника и застонал.

— Ты абсолютно прав, Берти. Где-то я дал промашку. Лично у меня сложилось такое впечатление, что, сам того не зная, я проделал то же, что и великий Саржен, писавший души своих натурщиков. Я посмотрел в суть явления и изобразил на холсте душу этого ребёнка.

— Но откуда у ребёнка в столь нежном возрасте такая душа? Я не понимаю, как он успел так низко опуститься всего за несколько месяцев. Что скажешь, Дживз?

— Совершенно верно, сэр.

— Он… оно смотрит с вожделением, ты не находишь?

— Ты тоже это заметил? — спросил Корка.

— По-моему, это невозможно не заметить.

— Я пытался придать лицу мальчика весёлое выражение. Не знаю почему, но он выглядит как спившийся бабник.

— Вот именно, старина. Такое ощущение, что он пустился в колоссальный загул и наслаждается каждой его минутой. Как тебе кажется, Дживз?

— Он определённо похож на пьяного, сэр.

Корка собрался что-то сказать, но в это время дверь распахнулась, и на пороге показался его дядя.

В течение примерно трёх секунд в мастерской царили радость и веселье. Старикан потряс мне руку, хлопнул Корку по спине, сказал, что сегодня выдался прекрасный денёк, и постучал себе по ноге тростью. Дживз на мгновение исчез и материализовался у стены, так что он его не заметил.

— Ну, Брюс, мой мальчик, наконец-то портрет готов. Ведь он готов, да? Принеси его скорее, я хочу на него посмотреть. Какой удивительный сюрприз я сделаю твоей тёте. Где же портрет? Я хочу…

А затем его желание внезапно исполнилось, и так как бедняга не был подготовлен, он покачнулся и чуть было не упал.

— У-у-у-у! — взвыл он, после чего примерно в течение минуты в комнате стояла мёртвая тишина. Честно говоря, такую неприятную тишину мне редко приходилось слышать.

— Это розыгрыш? — прогрохотал мистер Уорпл, и мне показалось, что в мастерской разорвалась бомба. Я подумал, что мне следует хоть как-то заступиться за несчастного Корку.

— Вам следует отойти немного подальше от картины, — посоветовал я.

— Вы абсолютно правы! — Он фыркнул. — Следует! Мне следует отойти от этой картины так далеко, чтобы я не смог разглядеть её в телескоп! — Он повернулся к Корке, как тигр в джунглях, учуявший запах свежего мяса. — И это… это… на это ты тратил своё время и мои деньги все эти годы? Художник! Я не позволил бы тебе покрасить мой дом! Я выдал тебе аванс за картину, думая, что ты человек компетентный, и эта… эта… пародия из юмористического журнала — всё, что ты написал? — Он резко повернулся к двери, рыча себе под нос. — Хватит! Если ты желаешь продолжать делать вид, что ты художник, только для того, чтобы оправдать собственную лень, это твоё личное дело! Но послушай, что я тебе скажу. Либо ты покончишь со своим идиотизмом, явишься ко мне в понедельник в контору и будешь работать, начав с самого низу и постепенно продвигаясь по службе, что тебе следовало сделать много лет назад, либо я не дам тебе больше ни одного цента… ни одного цента… ни одного… у-у-у-у!

Затем дверь захлопнулась, и Александр Уорпл нас покинул. Я выполз из своего личного бомбоубежища.

— Корка, старичок, — слабым голосом пробормотал я.

Корка стоял, уставившись на картину. Взгляд у него был тоскливый.

— Это конец, — с надрывом прошептал он.

— Что ты собираешься делать?

— Делать? Что я могу сделать? Мне не удастся писать картины, если у меня не будет денег на еду. Ты ведь слышал, что он сказал. Мне придётся идти в понедельник в его контору.

Я промолчал, не представляя, чем его можно утешить. Я прекрасно знал, как он относится к конторе и ко всему, что с ней было связано. Чувствовал я себя ужасно неловко. Как можно успокоить своего приятеля, если его только что приговорили к двадцати годам каторжных работ?

Затем мягкий, успокаивающий голос нарушил молчание.

— Если вы разрешите мне внести предложение, сэр!

Это был Дживз. Он отошёл от стены и внимательно разглядывал картину. Поверьте, я не смогу лучше выразить словами то впечатление, которое произвёл на меня Александр Уорпл, чем если просто скажу, что он заставил меня забыть о существовании Дживза.

— Я не помню, упоминал ли я когда-нибудь, сэр, о мистере Дигби Тистлтоне, в чьем услужении я одно время находился? Возможно, вы с ним знакомы? Он был финансистом. Сейчас его зовут лорд Бриджуорт. Больше всего на свете он любил повторять, что из любого положения есть выход. Впервые я услышал от него это выражение после неудачи, постигшей его с патентованным средством для удаления волос.

— Дживз, — сказал я, — о чём это ты?

— Я упомянул мистера Тистлтона, сэр, потому что настоящая ситуация мало чем отличается от той, в которой он тогда оказался. Его средство для удаления волос не пользовалось спросом, но он не отчаялся и выставил его на продажу как шампунь против облысения, гарантирующий бурный рост волос в течение нескольких месяцев. Если помните, это средство было широко разрекламировано с помощью забавного рисунка биллиардного шара до и после применения шампуня. В конечном итоге мистер Тистлтон нажил огромный капитал, и вскоре после этого его сделали пэром Англии за услуги, оказанные короне. Мне кажется, если мистер Коркоран задумается над происшедшим, он, как и мистер Тистлтон, поймёт, что из любого положения есть выход. Кстати, его подсказал сам мистер Уорпл. В пылу гнева он заметил, что картина напоминает ему пародию из юмористического журнала. Портрет, написанный мистером Коркораном, мог вызвать неудовольствие отца ребёнка, но я не сомневаюсь, что издатели с радостью возьмут его, чтобы сделать серию юмористических рисунков. Если мистер Коркоран позволит мне высказать своё