Viva la Mésalliance или Слава Мезальянсу (СИ) - Давыдов Игорь

Когда мама и девочки начнут ловить на себе озлобленные презрительные взгляды. Когда им начнут плевать в спины те, кому не хватает ума подумать, что лишь невинные, за кем не стоит сокрушительная сила, не способны ответить на подобное?

Благо, за спинами родных стоял Мец. Но лишь в свободное от работы время.

Молодой человек развёл в стороны руки, приглашая сестричек в объятия. Благо, дважды намекать девочкам не пришлось, и те шустренько подбежали к старшему братцу и тот, наконец, смог обхватить разом всех трёх малышек.

— Ростинка не вернётся.

— Мы знали…

— Мы догадывались…

— Мы вас уже оплакали…

Мец чуть покачал головой.

— А если вернётся, вам лучше бежать от неё, сломя голову.

Девочки разом все подняли моськи и устремили на брата вопросительные напряжённые взгляды.

И он ответил:

— Она и есть Ганнибал.

— Курва! — рявкнула Рядка, отцепляясь от молодого человека и отходя в сторону.

— Ка-а-а-ак? — ошарашенно протянула Сарка.

Глазки малышки уже были на мокром месте.

А вот Даска выдала такую пошлую матерную тираду, что Мец аж собственным дыханием поперхнулся. Не то, чтобы он слов таких не знал. Не в этом дело. Просто слышать нечто столь забористое из уст младшей сестрёнки ему не просто не приходилось, в голову не могло прийти, что такое возможно. Словно бы реальность хрустнула.

— Короче, лучше б уж сдохла! — заключила сестрёнка в заключение своей речи.

— Даска! — только и смог выдавить из себя возмущённый Мец.

Голос прозвучал как-то чересчур низко. Даже хрипло.

— Что?! — взмахнула ручками девчушка. — Я не права?!

Молодой человек кивнул.

— Смысл сказанного верен. Но вот форма…

— Согласна, — кивнула сестрёнка. — Лучше б было хокку.

Моя сестра ты

Ганнибал тебе имя

Это же пиз…

— Даска! — рявкнул Мец.

Девочка замолчала и насупилась, надув губки.

Но едва спустившуюся на плечи тяжёлую гнетущую тишину попытался отогнать слабый грустный голосок Сарки.

— Он ведь не любит хокку на богемийском.

Тройняшки усмехнулись. Как-то не очень весело. Даже чересчур старательно.

Они словно бы усилием воли пытались прогнать дурные мысли, изменить саму реальность могуществом чистого желания и детской невинности. Словно бы если не замечать беды, то и она не сможет заметить их самих.

Вот уже Сарка упорно трёт глазюки, улыбаясь настолько широко, насколько это было физически возможно. Вот Даска скалится во все зубы. Пусть выглядит это скорей агрессивно, чем весело, но попытка засчитана.

Лучше всех получалось, конечно же, у Радки. Она лучше остальных сестрёнок всегда перевоплощалась на сцене.

Мец покачал головой.

— Ладно. Пойдёмте. Мы достаточно долго гуляли. Думаю, он уже вернулся домой.

— Гуляли, как же? — проворчала Радка. — Ты нас заставил уроки делать.

Молодой человек пожал плечами.

— Нужно было как-то время убить.

Сестричка наставительно подняла пальчик.

— Вот-вот! Убить! А ты что сделал? Заставил нас провести его с пользой!

— Тоже мне, специалист по убийствам, — поддакнула дрогнувшим голоском Сарка.

— Бездарность! — возмущённо выкрикнула Даска.

Мец закатил глаза и махнул рукой.

— Хорошо. Как скажете. В убийствах я не разбираюсь. Не то, что вы.

Он решительно шагнул на ступеньку выше.

— Пойдёмте уже. У нас есть ещё одно незаконченное дело.

4.

Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным.

На самом деле, многое в этом — и в любом другом — мире требует холодной головы. Но месть в данном вопросе занимает особое место. Ведь есть великое множество причин, почему бурлящая кровь может всё испортить.

Она слепит.

Она препятствует попыткам смотреть в будущее.

Она толкает делать глупости.

Она не позволяет грамотно оценивать меру наказания.

Но самое главное: она мешает в полной мере насладиться актом возмездия.

Именно поэтому Мец удерживал в узде желание с ходу наброситься на отца с кулаками. Или же начать разговор сразу с оскорблений, с приказа выметаться прочь. Без вещей. Как некогда тот сам велел выметаться матери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Даже улыбка не коснулась губ бывшего самурая.

Хотя… отчего же бывшего? Разве у юного пана Праведного не два меча на перевязи? Право слово, даже сестрички это отметили, а он сам? Настолько привык считать себя бывшим, что став “нынешним” не сумел это осознать в должной мере?

Молодой человек снял оружие с пояса и поставил в угол коридора, за старым велосипедом. Не хотелось бы раньше времени привлечь внимание отца к изменившимся обстоятельствам.

Мецу хотелось, чтобы старший пан Праведный ощущал себя вольготно. Чтобы падение его ощущалось болезненней.

Новоявленный студент-некромаг и сестричкам велел помалкивать, да только их моськи были уж больно красноречивы. Но с этим ничего не поделать. Не мог он запретить тройняшкам стать свидетелями падения кухонного тирана.

И, всё же, голова самурая была не столь холодна, как он полагал. Иначе как могло так получиться, что он, войдя в дом, совершенно забыл о том, что матушка не видела его уже давно. И что радость её будет чересчур уж выразительной.

До слёз.

До горючих, потоками, слёз.

— Мец… Мецик… где же ты был? Не звонил даже… твой телефон не отвечал…

Молодой человек мягко обнял родительницу и аккуратно погладил ту по плечу.

— Но я же вернулся, — ласково сказал он. — Я не мог вернуться раньше.

Ложь. Мог. Но ему было слишком стыдно.

— Ты мог позвонить…

И в этот момент с кухни раздался уверенный, слегка тягучий бас.

— Да шлялся он не пойми где со своими дружками! Как только в подворотне не сдох?!

Эти грубые слова задели не Меца. Они задели его мать. Из глаз женщины слёзы потекли уже не в два ручья, а в две реки. И вот от этого молодому человеку стало больно.

От этого, да от сизого кровоподтёка под левой скулой родительницы.

Самурай слепо пошарил левой рукой за велосипедами, нащупал рукоятку костяного меча и сжал её. Пальцами же правой он мягко коснулся пятна, уродовавшего лицо женщины, сплетая заклинание регенерации.

— Каждый судит по себе, мама. Когда он отсутствует, то именно по этой причине. Я тебе объясню всё позже. А пока…

Молодой человек склонил голову на бок, оценивая результат своих колдовских трудов. Внешне выходило не очень. Всё же, ускоренная регенерация не устраняла проблемы мгновенно. Следовало проверить ещё через полчаса.

— Приляг. Поспи.

— Но…

— Мужчинам нужно решить мужские вопросы. Женщине там не место.

Твёрдым жестом он отстранил от себя матушку и слегка толкнул её в сторону комнаты. Она как раз должна была в ближайшее время ощутить усталость от того, что организм исцелялся в усиленном режиме. Если, конечно, других причин для усталости у неё не имелось.

— Где ты там застрял, щенок неблагодарный?! Не отвлекай уже мать от работы!

Мец ещё пару секунд внимательно смотрел на родительницу, дабы убедиться, что та всё поняла, и не полезет в ближайшее время на кухню.

Жаль, что мама, в отличие от тройняшек, услышав звуки ссоры, найдёт лишь поводы для волнения, а не для радости. Как и младший брат. Хотя ему, пожалуй, к шумным вечерам не привыкать. Небось уже научился их игнорировать.

Затем Мец решительно зашагал в сторону кухни.

Там молодого человека ждал он.

Великовозрастное ничтожество, которое никогда не думало о будущем.

Ни в этой жизни, ни в предыдущей.

Ему было всего сорок, а уже весь обрюзг. Одрях. Уже заимел проблемы со здоровьем, но и не подумал меньше пить. Точнее, подумал… но быстро передумал. А как приходили заслуженные боли, так лишний раз срывался на окружающих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мужчина небрежно глотнул пивка, после чего решительно стукнул бутылкой по столу.

— Что? Чудом тебя пронесло, революционер-самоучка?