Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) - Роман Злотников

– Да шучу я, шучу! Ты погоди меня тут, я сейчас ведра принесу. На колодец за водой сходишь. А я пока баню затоплю. Отмоешься, попаришься – а там и обед. Любишь окрошку? Такой окрошки, как у меня, во всем мире не найдешь!

Она, продолжая что-то говорить, ушла в дом, вернулась минут через пять, поставила на скамейку жестяные ведра, принялась подробно объяснять, как черпать воду, подкрепляя слова пантомимой:

– Ведро кинешь вниз. Вода глубоко – пока не наклонишься, не разглядишь…

Борис внимательно слушал, кивал, запоминал. Память у него была хорошая.

– Ну, иди-иди, что ли… – Бабушка вручила ему ведра, подтолкнула к тропке. – Не тяни время-то.

Видимо, вода была ей очень нужна…

Колодец стоял у дороги.

Боря поднял крышку, осторожно заглянул внутрь. Как и предупреждала бабушка, воду там было не разглядеть. Он снял тяжелую бадью с гвоздя, кинул ее вниз – и едва успел уклониться от кованой ручки ворота – она, раскручиваясь, вполне могла своим краем проломить череп.

Бадья звонко шлепнулась в воду, а ворот все вертелся и грохотал – Боря попытался его поймать, но получил удар по пальцам и отдернул руку.

Наконец сбегающая цепь остановилась. Боря выждал минуту, потом начал поднимать бадью. Когда она закачалась вровень с полкой колодца, он увидел, что воды в ней чуть – на дне. Бабушка предупреждала его об этом и говорила, как нужно делать: взять за цепь, подрыгать ее из стороны в сторону, подергать, пока бадья не начнет наполняться водой.

Он взялся за холодную ручку обеими руками, стал медленно ее поворачивать, уже не рискуя отпускать. Когда бадья вновь дошла до воды, перегнулся через рубленую полку, заглянул в темный сруб, ухватил цепь, начал дергать, раскачивать ее.

Он все ниже и ниже перегибался через край колодца.

Ноги его скользили на мокрой свежей глине.

А сбитая из досок крышка все заметней подрагивала, словно готовящаяся захлопнуться западня…

Гриша Ерохин, хоть и был пьяненький, но пришел вовремя. Он твердым, как дерево, пальцем постучал по дребезжащему стеклу. Маргарита выглянула в окошко, кивнула – «жди!» – и только минут через пять вышла на крыльцо, держа в руке ковшик с длинной ручкой.

– Баню я затопила уже, – сказала она Грише. – Ты только дров подкинь и щеколду на двери поправь – она вот-вот отвалится. Если будет темно, зажги лампу. – Она протянула ему ковшик, стараясь не потревожить содержимое. – Вот керосин. Заправишь, если надо.

Гриша кивнул.

– А где внук-то?

– За водой отправила.

– Так, может, и не потребуется сегодня банька-то?

– Ты иди, делай, как договорено. А остальное – моя забота.

Гриша пожал плечами и направился к оврагу. Маргарита проводила его взглядом, повернулась, чтобы воротиться в избу, но тут из-за угла соседского дома вышел, покачиваясь, внучок Боря с ведрами в руках. По его шее текла кровь, на лбу и щеке пламенели ссадины. Бабушка Маргарита всплеснула руками, бросилась к помощнику, отобрала у него ведра:

– Что случилось?!

– Я чуть в колодец не упал. Крышка свалилась.

Бабушка Маргарита заохала, запричитала; поставила ведра с водой на траву, ощупала раны.

– Больно? Как же ты так неосторожно?! Ну, ничего-ничего. До свадьбы заживет. Царапины одни. Хорошо хоть вниз не свалился. Утоп бы!

– Я больше к колодцу не пойду, – сказал Боря.

– А и не надо! И так сегодня сколько дел приделал, помощник мой. Отдыхай! Банька почти готова. Ты пока ляг в палисаднике, позагорай. Я там как раз одеяло ватное постелила прожарить.

Бабушка едва ли не силой отвела Борю в загородку, где росли ирга и туя, уложила внука на красное одеяло, горячее от солнца, сбегала за книжкой и сахарными пряниками, обработала царапины зеленкой из старых запасов, к большой ссадине на шее заставила приложить лист подорожника. И, уверившись, что с внуком все в порядке, ушла смотреть, как идут дела у Гриши Ерохина.

Гриша со щеколдой долго возиться не стал, подвигал ее туда-сюда, подкрутил, махнул рукой, сказал вслух:

– И так сойдет.

Он подобрал кусок проволоки, валяющийся на листе железа, прибитом к полу перед топкой, повесил на дверную ручку. Подкинул в печку дров, разулся в предбаннике, зашел в саму баню – выметенную и вымытую – там уже было жарко, вода в котле вот-вот должна была закипеть.

Он снял с крючка лампу, чтобы долить в нее керосина, но она уже была полная. Тогда он поставил ковшик на лавку и забыл о нем. Замочил в тазу подготовленный Маргаритой веник. Увидел искорку на шелушащемся окалиной боку печи, подошел ближе, ковырнул гвоздиком, легко проткнул выгоревший металл и покачал головой:

– Надо менять печку-то.

Его мучила жажда. Он хотел хлебнуть воды из кадушки, но заметил около нее ковшик, похожий на тот, в котором принес сюда керосин. Поднял посудину, принюхался – в ковшике был квас – такой квас только Божий Одуванчик умела делать – одна на весь белый свет. Он не удержался, глотнул пару раз. Потом, решив, что прегрешение скрыть все равно не получится, допил остаток, крякнул, вытер губы рукавом.

Бабка Маргарита, словно почуяв, что на ее добро покусились, шумно затопталась у прикрытой двери, застучала в нее кулаком:

– Ты там ли, Гришка?

– Иду, иду!

Он кинул пустой ковшик в кадушку, вышел в предбанник. Входная дверь была приоткрыта, Божий Одуванчик внимательно разглядывала щеколду.

– И так сойдет, – объяснил ей Гриша. – Я шурупы покрепче протянул. А чтобы не отпадало, надо проволокой примотать.

Маргарита покачала головой, но ничего на этот счет не сказала.

– Ладно, сосед, иди домой.

– Тебе печку менять пора, – важно сказал Гриша, чтобы хозяйка поняла, что он тут не дурака валял, а делом был занят. – Я поглядел: насквозь прогорела.

– Знаю я. Или уж.

Она посторонилась, выпуская Гришку, а следом за ним и сама вышла из бани.

Маргарита, зная, что внук в деревенскую баню идет впервые, одним напутствием не обошлась – ей хватило колодца, чтобы понять, что только на слова рассчитывать не надо. Она проводила Борю по тропке до оврага, вместе с ним зашла в темную жаркую избушку, показала, как запереть щеколду на двери, как замотать ее проволокой.

– Можно, конечно, не закрываться, – сказала она. – Но у нас как-то воришка повадился украшения и одежду таскать, пока люди мылись. Так что ты лучше запрись от греха подальше. Воришку-то мы так и не поймали.

Она, не раздеваясь, объяснила, как похлестывать себя веником, выгоняя хворь из натруженных костей и мышц. Добавила, что на полке надо обязательно пропотеть, перетерпеть жар, зато потом, когда на вольный воздух выйдешь, будто заново родишься.