Сожженные мосты - Александр Маркьянов

— Но разве та кара — не от Господа?

— Увы — нет.

Шахиншах снова помолчал — но смотрел он теперь на меня по-иному. В его взгляде проскальзывало что-то еще, что-то, чего там никогда не было. Уважение…

— Я не могу просить за своего сына, экселленц, но я прошу от своего имени — выполнить мою просьбу. Вы ведь помните ее.

— Я помню ее, ваше Сиятельство. Воистину мне стыдно за слова, сказанные мной наследнику, но тогда я уже был болен. Моя задача — научить наследника чему-то новому, оградить его от ошибок какие он может совершить — и даже в том случае я должен был указать ему на его ошибку и оградить от нее.

— Я рад это слышать…

Шахиншах снова явственно задумался, а потом сказал такое, чего я никак не ожидал услышать…

— Знаете, Искандер… У нас в стране есть такая форма монаршьей милости — когда я милостиво выслушиваю просьбы особо отличившегося подданного и исполняю их — какими бы они не были. В разумных пределах — но эти пределы широки. Я знаю, что у вас в посольстве накопилась масса нерешенных вопросов — от ваших купцов, от наших купцов. Есть неподписанные контракты, есть вопросы, которые не решаются из-за нашей проклятой бюрократии, которую даже я не смог победить. Я готов оставаться здесь столько, сколько это потребуется и лично рассмотреть любой вопрос, который вы посчитаете нужным передо мной поставить.

Не знаю — был ли где-то и когда-то такой посол, который добивался бы такого. Орден святого Владимира за такое решение вопросов — в самый раз, никак не меньше.

— Ваше Сиятельство. Я нижайше благодарю вас за оказанную мне и нашему государству честь, и нижайше прошу позволения пригласить в кабинет моего помощника, чтобы со всем уважением изложить все просьбы и ходатайства, которые у нас накопились на сей день.

Я снял телефонную трубку, набрал короткий номер.

— Варфоломей Петрович?

— Ваше превосходительство? С возвращением…

— Спасибо. Извольте немедленно собрать все требующие решения дела по всем отделам посольства. Особенно, коммерческие и торговые, я знаю, что у нас там завал. И сразу — входите к мне с докладом, не испрашивая позволения. Сколько времени это займет?

— Минут десять, ваше превосходительство.

— Десять минут. И ни минутой больше. Я вас ожидаю.

На решение всех дел ушло часа три — Варфоломей Петрович был профессионалом из профессионалов в этой работе и собрал видимо все дела, которые требовали решения, даже безнадежные. За это время мы добились контракта на строительство инфраструктуры добычи на двух новых нефтяных полях Каспия, контракта на поставку пятидесяти скоростных электровозов для грузовых перевозок, контракта на поставку десяти новеньких широкофюзеляжных самолетов, принципиального согласия на строительство второй очереди крупного производства по сжижению природного газа на одном из островов залива, контракта на строительство третьей очереди металлургического завода в Исфахане — это только самые крупные вопросы, которые удалось решить. Все эти контракты достались нам по мановению монаршей руки, без торга и на как нельзя лучше устраивающих нас условиях. Добились освобождения из тюрем нескольких придурков-студентов и перевода их для отбывания наказания к нам — там пусть полиция и суд разбираются дальше, главное что вытащили. Напоследок даже пришла в голову мысль, что если я ничего не добьюсь по моему неофициальному заданию — успех на официальном поприще как посла вполне даже окупают и оправдывают мое пребывание здесь. Интересно — почему так вопросы не решал Юрьевский? Вообще, чем больше я вникал в дипломатическую работу — тем больше понимал, насколько она важна. Успешность страны, ее влияние и вес зависят не только от количества мегатонн в ядерных загашниках и количества авианосных группировок в акватории Мирового океана — но и от такой вот повседневной работы дипломатов, от активности послов, от налаженных контактов с властями стран пребывания. Вот, например, сейчас — за какие-то три часа работы мы дали работу миллионам русских людей — хорошую, высокооплачиваемую работу, и работать они будут месяцы, если не годы. Это — реальная польза Российскому государству. Часть работы достанется и местным — если здесь находится квалифицированная рабочая сила, то дешевле нанять ее, чем вывозить людей в командировки. На построенных заводах или импортированных электровозах будут работать местные и для местных. А если считать, что работа дипломата — это рауты, возлияния с местным чиновничеством, да грозные, или наоборот покаянные слова, если интересы его страны в чем-то ущемлены — такой дипломат далеко не пойдет.

Нижайше поклонились шахиншаху, после чего я, в знак особого уважения пошел проводить его до машины. Был уже почти что полдень.

— Может, все-таки останетесь на обед, Ваше Сиятельство? — в который раз предложил я — посольский повар у нас просто замечательный.

— Увы, Искандер, дела государства требуют постоянного внимания. Сегодня мне придется работать до глубокой ночи.

Странная страна. Странные правители. Нельзя забывать о том, что страна эта — чужая, что это все же не наша земля.

— Ваше Сиятельство, служба безопасности посольства может сопроводить вас.

— Увы, Искандер, от этого будет только хуже. Вы ведь сами отказались от лимузина и ездите сами.

— Это так.

— Угроза терроризма все нарастает, проклятые фанатики не оставляют нас в покое. Любой лимузин, любой кортеж мишень. Это все проклятые муллы, которых я изгнал из страны — они сидят в Афганистане, в Британской Индии, в Лондоне — и проклинают меня, призывают к убийствам. Все потому что до моего восшествия на трон почти вся земля в стране принадлежала им. Теперь она принадлежит мне — и они никогда этого не забудут.

Я чувствовал себя обязанным по отношению к Шахиншаху. И хотел для него что-то сделать. Просто из чувства взаимности и человеческой благодарности — нормальное чувство, и хорошая основа для будущих еще более тесных взаимоотношений. Если помогли тебе — помоги и ты, будь благодарен…

— Ваше Сиятельство, эти проблемы легко решаются — заметил я.

— Увы, не в нашей стране. Никто не знает — сколько этих подонков проникло в службы безопасности. Вы знаете, что такое принцип «такия»?

— Мысленное отречение от того что говоришь?

— Я рад, что вы изучали ислам, Искандер.

— Это нельзя назвать изучением. Ислам нужно изучать с детства, чтобы понимать его. Коран нужно знать наизусть, а я не знаю и десятой доли того, что нужно знать. Когда речь заходит об этом — мне становится стыдно.

— Со временем изучите. Принцип «такия» и в самом деле предполагает мысленное отречение от того что ты произносишь. В моей стране большинство составляю шииты, а не сунниты. Принцип «такия» — не единственный, которому их учат с самого детства в подпольных медресе. Я запретил подпольные медресе — но они плодятся и плодятся. Как это вы говорите: как…

— Как грибы после дождя, Ваше сиятельство?

— Верно. Грибы — странное слово. Эти люди учатся лгать с детства, повзрослев они, проникают в полицию и спецслужбы с единственной целью — тайно вредить мне и государству. Мы живем в море ненависти, экселленц, и в любой момент оно может поглотить нас. Аллах знает, во что тогда превратится Персия.

— Ваше Сиятельство, проблему можно решить и не привлекая Ваших подданных. Я сам в прошлом успешно решал такие проблемы. И знаю, как их решать. Если позволите…

Шахиншах остановился, повернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза.

— Вы действительно готовы помочь решить эту проблему, Искандер?

Не знаю — стоило ли вообще заводить этот разговор. Но раз завел — надо идти до конца. Отделаться сейчас шуткой — значит, потерять уважение к самому себе и потерять уважение шахиншаха.

— Я готов сделать все, что будет в моих силах. Вы должны понимать, Ваше Сиятельство, что такое делается не сразу, и я должен получить… Высочайшее одобрение. Но обещаю вам, что я сегодня же напишу ходатайство на Высочайшее имя.

— Это было бы хорошо, Искандер. Я прошу привлечь моего сына, это возможно?

— Да, Ваше Сиятельство, это возможно. Насколько возможно — принц Хоссейни будет привлечен. Если на то будет Высочайшее повеление.

— Я… понимаю, Искандер. И в любом случае благодарен Вам за участие в делах моего престола…

На дорожке в саду встретили пожилого, благообразного джентльмена, которого я никогда раньше не видел. Седовласый, прямой — как палку проглотил, в великолепном костюме — слишком темном для этой страны и этого климата. Он поклонился — видимо Светлейшему — и Светлейший удостоил его небрежного кивка. Я не осмелился спрашивать, кто это такой — узнаю потом.

БМВ мигнула фарами, снимаясь с сигнализации.

— Рад был навестить вас, экселленц.