Тайные учения Тибета (сборник) - Александра Давид-Неэль

Так же как обезьяна, прыгающая в лесу, хватается за ветвь, а затем отпускает ее, чтобы схватиться за другую, так и то, что называют сознанием, мыслью или знанием, появляется и исчезает в бесконечном изменении, дне и ночи» [212].

Ученик, изучающий Тайное Учение, не только знакомится с этими теориями, но и проверяет их правильность.

Во время медитаций, пристально наблюдая свое сознание, он достигает Лхаг Тонг и «видит больше», чем большинство людей. Он замечает непрерывное возникновение и исчезновение идей, намерений, воспоминаний и так далее, которые проходят мимо как цепочка быстро исчезающих пузырьков на поверхности потока. Он понимает, что «сознание» — всего лишь слово, обозначающее ряд ментальных явлений.

Несмотря на все это, глубоко укоренившаяся привычка к размышлению на основе эго может вызвать сужение его сознания. Таким образом, придерживаясь того, что является потоком преходящих моментов, он может в то же самое время принять, сознательно или подсознательно, теорию сантаны , изолированных потоков сознания и ментальных операций, каждые из которых следуют своим путем.

Теперь, согласно Тайному Учению, следует понять, увидеть, почувствовать, что не существует никакого потока, являющегося моим сознанием. Из этого следует, что нет множества потоков, которые являются сознаниями других людей, но есть лишь единый поток — сумма всей ментальной деятельности в процессе действия без познаваемого начала. Именно в этой общности находится то, что мы называем нашим сознанием, тем сознанием, которое мы так сильно стараемся отделить и определить. Помимо всего прочего, это усилие бесполезно. Знаем ли мы об этом или нет, но мысли, желания, потребности, которые мы чувствуем в своей жизни, наша жажда всего этого — ничто из этого не является полностью нашим, поскольку все это коллективно, это плавная река из бесчисленных моментов сознания, источник которой находится в непроницаемых глубинах вечности.

И здесь снова, но в другой форме обнаруживается концепция Алайя виньяна, смеси «семян», которые также являются плодом действий. Они определяют новые действия посредством эффекта «воспоминаний», как говорят индусы, или, как выражаются тибетцы, «тенденций».

Однако недостаточно прослушать Учение о таких вещах или прочитать их объяснение в философских трактатах. Их необходимо увидеть, увидеть самостоятельно в результате проницательного озарения, всепроницающего видения Лхаг Тонг , которое заставляет человека увидеть больше, чем он видел до этого момента.

Лхаг Тонг — трансцендентное озарение — позволяет видеть за пределами очевидного и проникнуть вглубь, дальше поверхности. Эту способность, как и любую другую, можно взрастить и развить. И только от нас зависит, добьемся ли мы этого, так что давайте подготовимся к самому увлекательному из исследований.

Глава V

Самой поразительной в тибетских буддистских доктринах является та доктрина Тайного Учения, которая говорит о «выходе за пределы». Эта доктрина основана на Праджняпарамите, которой посвящен великий труд Нагарджуны.

Тибетцы, как и китайцы, совершенно иначе понимают термин Праджняпарамита, чем то, которое приписывают ему индийские авторы и которое было взято у них большинством западных ориенталистов.

Согласно последним, Праджняпарамита означает высшую мудрость, лучшую, самую высокую мудрость, тогда как для китайцев это — мудрость, которая «вышла за пределы», согласно мантрам Праджняпарамиты, которые произносятся во всех странах, исповедующих буддизм махаяны:

«O Мудрость, которая вышла за пределы, вышла за пределы, вовне, Тебя почитаем».

Однако в то время как в этой мантре говорится о мудрости, «которая вышла за пределы» — перешедшая на «другой берег», как говорят китайцы, тибетцы переводят Праджняпарамиту словами шераб кьи фарол ту чинпа (sherab kyi pharol tu chinpa), что означает «выйти за пределы мудрости».

Частица родительного падежа кьи (kyi) не оставляет сомнений относительно значения, которое хотел выразить переводчик. Чтобы выразить, что мудрость доводит до совершенства действие движения, ему пришлось написать kyis. Но смысл, в котором тибетцы понимают Праджняпарамиту, больше, чем любая грамматическая конструкция, показывает, что вся доктрина основана на предписании «выхода за пределы».

Мне показалось необходимым дать читателям эти пояснения, потому что те из них, кто знаком с буддистской литературой, могут быть удивлены тем, как рассматриваются здесь «превосходные достоинства», с которыми они встретились в ходе чтения.

Первоначально было шесть таких достоинств; позже были добавлены четыре других достоинства, но эти последние играют лишь вторичную роль [213].

В этом списке каждое достоинство рассматривают так же, как мудрость-знание шераб (shesrab), то есть его название сопровождается словами «выйти за пределы». Таким образом, в то время как в работах тех авторов, которые переводят paramita как «превосходный», мы находим: превосходное милосердие, превосходная этика и т. д., в то время как тибетцы говорят: «выйти за пределы милосердия, выйти за пределы мудрости-знания».

«Превосходные Достоинства», или, для тибетцев, те достоинства, за пределы которых необходимо выйти:

С дополнением четырех достоинств, добавленных позднее:

Стремление, добрые пожелания [214]

Хорошо ли обладать этими достоинствами и развивать их? Очевидно, да, но ни одно из них, взятое в отдельности, ни даже все они вместе, не в состоянии привести к освобождению тхарпа (tharpa). Справедливый человек, святой, так же как и злой человек, даже преступник, остаются заключенными в круге (самсара) [215] рождения и смерти, сосредоточения и рассеяния, который составляет иллюзорный мир явлений, хотя в этом круге судьба предшественника может отличаться от судьбы последующего.

Согласно популярным религиозным представлениям, жизнь с этими достоинствами приводит к счастливому перерождению в мире людей или в мирах Богов, в то время как злые действия приводят к несчастному возрождению в тех сферах, где царит страдание. Многие тибетцы с трудом различают эти два вида будущего, однако мысль о том, что спасение, избавление от самсары, состояние просветления Будды — совсем другое, чем практика достоинств и выполнение религиозных обрядов, которые не являются для них совершенно чуждыми.