Жития Святых. Месяц декабрь - Дмитрий Ростовский

Тогда Бог, в праведном гневе Своем на нечестие царя не замедлил наказать его своим судом и попустил внезапное нашествие иноплеменников. То были обитавшие в восточных пустынях аравитяне, собрав всю свою силу, они вторглись в греческие области, опустошая земли, нападая на палестинские монастыри и, между другими, на обитель святого Саввы, где иночествовал блаженный Феодор со своим братом Феофаном. Святейший патриарх святого града Иерусалима понял, что это казнь за грехи и следствие гнева Божия за бесчестие и отвержение святых икон. Побуждаемый ревностью по православию он начал искать, каким бы образом погасить это пламя и обличить зло, творимое нарушителями отеческих преданий, вводящими новшества. После некоторых поисков, он нашел подходящего для этого дела человека в лице преподобного Феодора, известного своей праведной жизнью и мудростью, дышавшего Божественной ревностью и с непоколебимым мужеством стоявшего на страже православия. Оградив его молитвой и утвердив надеждой на Христа, патриарх послал его в царствующий град для обличения беззакония.

Блаженный Феодор, как послушный сын, не отказался от исполнения приказания. Готовый немедленно понести за правую веру не только многочисленные труды, но и принять страдание и даже душу свою положить за честь святых икон, он с радостью повиновался. Взяв с собою своего брата Феофана, Феодор отправился в путь и скоро достиг царской столицы. Здесь он прежде всего бесстрашно обличил в ереси наемника, не бывшего пастырем, т. е. Феодота Милиссийского, лжепатриарха Константинопольского. Преподобный открыто укорял его в том, что он развращает тех, кем и управляет, губит словесных овец стада Христова, питаемых вредной пищей еретического учения, и разоряет церковь правоверия, созидая капище зловерия. Представ затем перед самим царем и имея в устах Божественное слово, подобное острому мечу, Феодор начал устрашать царя, ясно доказывая ему, что он не только губит свою душу, но и людей Божиих влечет за собою в погибель, развращая их посредством обмана. В то же время он умолял его снова вернуться к благочестию, оставив злочестивое мудрование.

— Может быть, — сказал он, — ты умилостивишь таким образом Господа и не испиешь всю чашу гнева Божия, тяготеющего над тобою.

Удивившись свободной речи мужа, убедительности его слов, кротости нрава и его бесстрашному дерзновению, царь кротко принял обличение. Призвав его вторично, царь начал дружески беседовать с ним, спросил, кто он, откуда пришел и чего хочет достигнуть своей дерзновенной речью. Сообщив царю о своем отечестве и прибытии из Палестины, святой рассказал также и о причине своего прихода, а именно, что нарочно пришел к нему, чтобы открыто вступиться за Божию честь, видя, как бесчестят Царя Небесного в Его иконах и оскорбляют Его в лице неправедно гонимых служителей Его.

— Не подобает, — говорил он, — бояться земного царя больше небесного; наш долг обличать царей, если они прогневляют Бога.

Затем преподобный стал излагать догматы святой веры и учить воздаянию Божественным иконам должного поклонения. Приведя много мест из Священного Писания, он прибавил, что почитание святых икон есть знак нашей любви и стремления ко Христу, а также свидетельство нашей веры и нашего исповедания Его воплощения. Царь долго спорил с ним, много возражал ему от своего зловерия, но безуспешно, так как слова Божественного мужа были тверды, как адамант, а вера его непоколебима, как твердая стена. После долгого спора Феодор победил царя в словопрении и доказал ему несправедливость его воззрений. Что же тогда сделал лукавый царь? Он задумал лестью поколебать непоколебимого, пытаясь мольбой и дарами, и обещанием почестей склонить Феодора к единомыслию с собой, но не имел успеха. После многих увещаний со стороны царя, святой смело и безбоязненно сказал ему:

— Ты забыл свои обеты, царь, данные тобою Богу, когда архиерей возлагал венец на твою главу. Пощади свою душу, верни церкви украшение ее, не воздвигай брань на Бога, Судью праведного и крепкого!

Тогда царь переменил коварную кротость на свою природную и свойственную его имени звериную ярость. Он приказал долго и сильно бить исповедника Христова Феодора и его брата Феофана, и затем сослал их в заточение к морскому устью, запретив кому бы то ни было подавать им пищу, питье и одежду, чтобы, как говорил нечестивый царь, "злые погибли злою смертью".

Но когда святые страдали за Христовы иконы, томимые хладом, гладом и жаждою, "Бог отмщений Господь" не замедлил воздать беззаконному Своим праведным судом. В скором времени имеющий общие со зверями имя и жестокость погиб общей с ними смертью, ибо его закололи, как зверя. Гибель эта была предзнаменована в особом откровении, которое получила мать царя незадолго до смерти своего нечестивого сына. Уже много лет она была вдовой и проводила воздержную жизнь. Однажды во сне она имела следующее видение: ей казалось, что она шла во Влахернскую церковь Пречистой Девы Богородицы[958], и, входя в дверь, встретила некую пресветлую Деву, окруженную множеством мужей в белых ризах, между тем как церковь была залита потоками крови. Дева велела одному из мужей, облеченных в белые ризы, почерпнуть и наполнить кровью глиняный сосуд и отдать его матери нечестивого царя, чтобы та выпила. Видя это, мать царя с ужасом сказала:

— Я уже много лет не ем мяса по причине моего вдовства и не беру в уста чего-либо кровавого. Как же я буду пить эту кровь?

Тогда пресветлая Дева с гневом спросила ее:

— Зачем же сын твой не перестает исполняться крови и этим прогневлят Меня и Моего Божественного Сына?

Здесь сон прервался, и мать царя тотчас же проснулась в страхе и трепете. С этих пор она стала непрестанно и со слезами увещевать своего царственного сына, чтобы он перестал низвергать святые иконы и проливать из-за них христианскую кровь. Но второй Иуда, послушный раб ереси и лукавый обманщик, остался неисправимым.

Вскоре после того было и второе видение, на этот раз самому царю, за шесть дней до его мучительной кончины. Ему явился в видении святейший Тарасий, давно уже скончавшийся и бывший патриархом в царствование Ирины и Константина. С великим гневом Тарасий повелевал в видении некоему мужу, по имени Михаилу, ударить царя мечом. Исполняя повеление, Михаил нанес царю сильный удар мечом и пронзил его. Царь видел все это сам и проснулся в великом трепете, недоумевая, что это должно означать. Думая, что в монастыре святого Тарасия, живет какой-то Михаил, замышляющий убить его, он тотчас же послал за монахами, и, разведывая о Михаиле, приказал держать их в оковах, пока они не представят ему находящегося среди них Михаила.

В Константинополе в это время проживал некий воевода, по имени Михаил, а по прозвищу Травлей или Валвос[959], родом из Амореи[960]. Прежде он сам много помогал Льву в достижении царского престола, был верен ему и любим им, так что Лев даже стал восприемником его сына. Но, впоследствии, разгневавшись на царя по какой-то причине, Михаил переменил свою дружбу на вражду и, пируя со своими друзьями, часто в пьяном виде, по неосторожности, злословил царя. Видя, что Михаил враждебно относится к царю, некоторые из тайных врагов последнего присоединились к нему и число их было не мало; они совещались убить царя, а Михаила возвести на царство. Будучи невоздержан на язык, Михаил не скрыл этого, но где-то похвалился, что будет царем. Это слово дошло до царя, и он немедленно схватил Михаила и осудил его на сожжение живым. Связанного Михаила уже вели в банную печь, около которой присутствовал царь, желая сам увидеть его кончину Это было 24 декабря в канун Рождества Христова. Жена царя, Феодосия, узнав об этом, поспешно вышла из своих палат и стала с гневом укорять царя и даже называть его богопротивным за то, что он не почитает даже святого дня, когда ему предстоит причаститься Божественных Тайн. Царь послушался ее и велел вернуть Михаила, отлагая его сожжение до другого времени, а затем, обернувшись к царице сказал:

— Я поступил, как ты повелела, жена, и сегодня послушался твоего гневного увещания, но и сама ты и дети наши увидите, что будет после.

Этими словами беззаконный царь невольно изрек о себе пророчество, потому что близка была его кончина.

Сторожить закованного Михаила царь поручил одному из дворцовых стражников, по имени Папий, а сам взял к себе ключи от оков узника и всю эту ночь провел без сна и в печали, — это скорбел дух его, не ведая, что делать. Встав, царь пошел взглянуть на узника, — что тот делает: плачет ли и сетует ли, как-то обыкновенно бывает у осужденных на смерть? Открыв тихонько тайную дверь в комнату Папия, он увидел нечто совершенно неожиданное для себя, именно Михаила, которого он надеялся найти сетующим и скорбящим, он увидел в глубоком сне, почивающим на высоком и украшенном ложе Папия, а самого Папия, дремлющим на голой земле. Царь пришел в ужас, видя осужденного узника в таком почете и спокойствии, и удалился в гневе, грозясь погубить не только Михаила, но и Папия. Это слышал один отрок, находившийся в той же комнате. Узнав царя, он разбудил Михаила и Папия и рассказал им, что приходил царь и грозился погубить их обоих. Все были в страхе. Тогда Михаил, без сопротивления со стороны Папия, послал к своим единомышленникам некоего Феоктиста с повелением сказать им: