Проклятие Каменного острова - Ирина Аркадьевна Алхимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ботаник, ты меня не слышишь.
— Тебя я слышу, но не вижу твоей сестры!
Чтобы Себастьян немного успокоился, Ксан выдержал паузу, а потом спокойно заговорил.
— Моя сестра сейчас в отведенных ей покоях готовится ко сну. Тебе тоже нужно поспать, Ботаник, а то ты выглядишь усталым. В будущем просто делай вид, что все в порядке, и постарайся нам не мешать.
Себастьян сделал глубокий вдох.
— А нельзя было все объяснить заранее, чтобы я не выглядел дураком?
— Ты не будешь казаться пустоголовым, если сделаешь так, как я сказал. Ботаник, мы не привыкли объяснять людям причины своих поступков. Никаких обид, просто дай нам делать свою работу.
— Значит, Анна способна перемещать такие крупные и тяжелые объекты? — Лангвад недоверчиво осмотрел огромный «Калиостро».
— Пока только с моей помощью, а вес и размер не имеют значения, лишь бы было достаточно … энергии. Я правильно сказал? На Кали этого в избытке.
Оставив хозяина здешних мест размышлять о техномагических возможностях семейства Корвел, молодой волшебник отыскал отведенные ему скромные апартаменты и на мгновение задержался перед входной дверью. Оказывается, у него были гости.
Точнее, гостья была одна. Она с удобством расположилась в его постели и приняла нарочито небрежную позу, почти не оставлявшую простора воображению. При виде обнаженной Оливии Данли первым желанием Ксана было оставить ей свою кровать и уйти ночевать к Себастьяну, но строгие правила этикета, преподанные Лаэром еще в ранней юности, не позволили ему это сделать.
«Никогда не навязывай женщине свое внимание и не оскорбляй ее откровенным отказом, — не раз повторял его мудрый мэйдин (учитель). — Изгибай свое мышление, ищи более достойный выход из ситуации, чтобы не ранить ее гордость и самому сохранить лицо». После сегодняшней стычки Оливии с Себастьяном волшебнику ничего не оставалось, как остаток ночи упражняться в искусстве дипломатии.
Ксан легко поклонился и вопросительно изогнул бровь.
— Простите, что помешал вашему отдыху, мастер Данли. Неужели я ошибся дверью? — сердце Оливии колотилось, как безумное, но она заставила себя лежать неподвижно. Ее ожидания не оправдались: белокурый юнец при виде нее не испугался, не растерялся, а отреагировал с полным самообладанием. — Ах, нет, вон лежат мои вещи! Чему же я обязан столь неожиданным удовольствием?
Он говорил медленно с очаровательным иноземным акцентом, словно припоминая слова чужого языка и сверяясь со своим внутренним переводчиком. В его голосе проскальзывала едва заметная хрипловатая нотка, которая невольно ласкала женский слух. Теперь, когда Оливии удалось рассмотреть его как следует, она поняла, что перед ней вовсе не юнец, а молодой мужчина неизвестной ей расы, который двигался неспешно и уверенно и, если чувствовал сейчас неловкость, ничем ее не выдавал.
Его красивое лицо не выражало ни потрясения, ни интереса, лишь вежливое внимание, и Оливия начала опасаться, что вскоре сильно пожалеет о своем импульсивном поступке. Так и не ответив на вопрос, она разглядывала светлые локоны до плеч, невероятные аметистовые глаза, четко очерченный рот и упрямую линию подбородка совершенно незнакомого мужчины. Она не знала, что ему сказать, так как внезапно растеряла весь свой кураж. В попытке отгородиться от собственной глупости Оливия закрыла глаза и с ужасом поняла, как близко к ним подступили слезы.
Обычно Ксана мало интересовал эмоциональный настрой людей, если только он не нес в себе угрозы, но эта женщина явно была в отчаянии и таким оригинальным способом, видимо, пыталась отомстить Себастьяну за нанесенные обиды. Молодой волшебник сильно сомневался, что в своей прежней жизни Ботаник мог намеренно оскорбить эту женщину, скорее всего, просто не замечал ее притязаний. Но он сам тут при чем?
У Ксана было типично эльфийское отношение к тому, что Юджин Кроу называл коротким и емким словом «секс». В отличие от людей, эльфы никогда не снимали накопившееся напряжение при помощи интимного акта, у них не играла кровь в период полового созревания. Просто в определенном возрасте их посвящали в таинство близких отношений, а дальше все зависело от жизненных обстоятельств и личных предпочтений.
Ксан взрослел быстро, как человек, но до этого дня знал только ласки эльфиек. Человеческие женщины его не привлекали. Так что же ему делать с неожиданной гостьей, которая стала жертвой собственного сумасбродства?
Сдерживая нервную дрожь, Оливия прислушивалась к звукам в комнате и каждую секунду ожидала, что сейчас ей велят убираться. Она не имела права так себя вести. Гнев и застарелая обида снова сыграли с ней злую шутку, заставив днем наговорить Себастьяну гадостей, а вечером оказаться в постели брата его невесты. Ведь этот красивый парень до сегодняшнего дня даже не знал о ее существовании!
Рядом что-то тихо звякнуло, потом упругий мат на постели слегка прогнулся, повеяло восхитительным ароматом. Оливия жадно втянула в себя воздух и рискнула приоткрыть глаза. Не успела мастер Данли восхититься видом безупречного обнаженного торса и широких гладких плеч, как с нее сдернули легкое покрывало, потянули за руки, и она оказалась сидящей верхом на крепких мужских бедрах, прижатая к их венцу в полном анатомическом соответствии. Белокурый бог слегка отклонил ее назад, заставив прогнуться в спине, и, едва касаясь кожи, провел пальцем от ямки между ключицами до самого низа живота. При этом он неотрывно смотрел ей в глаза.
— Мне кажется, что ты не слишком любишь нежности.
Эти тихие слова были последним, что Оливия четко запомнила, потому что в следующий момент он без всяких усилий приподнял ее и одним плавным движением соединил их тела, заставив ее содрогнуться от острого удовольствия.
К исходу ночи Оливия поняла, какой скудной и пресной была до этого ее интимная жизнь. Александр Корвел с легкостью угадывал все потаенные, глубоко запрятанные потребности ее тела, которых она откровенно стыдилась. Для него не существовало никаких запретов, он не ведал стыда, просто шел навстречу ее желаниям и воплощал их самым откровенным образом.
У
