ОНО - Стивен Кинг

Я попросил разрешения посмотреть фотографии места происшествия. Рейдмахер мне отказал.

Я полюбопытствовал, не ведут ли следы девочки к водосточному люку. Наступила долгая пауза. «По-моему, вам надо сходить к психиатру, Хэнлон. У вас явно что-то не в порядке с головой. Вы газеты читаете? Девочку подкараулил и увез собственный отец».

— По-вашему, Торрио тоже увез отец? — спросил я.

Наступила еще одна долгая пауза.

— Успокойтесь, Хэнлон. И оставьте меня в покое, — буркнул Рейдмахер и положил трубку.

Я не читаю газет! А кто же их подшивает каждое утро в читальном зале публичной библиотеки? Мне хорошо известно: весной 1982 года по решению бракоразводного суда малолетняя Лори Энн Винтербаргер осталась с матерью. Полиция уцепилась за версию, будто отец девочки Хорст Винтербаргер, работающий механиком где-то во Флориде, приехал в Мейн, чтобы похитить дочку. Он якобы поставил машину рядом с домом, позвал Лори и та побежала к машине, потому, мол, у дома и нет следов похитителя. Но полиция не замечает очевидного факта: Лори не видела отца с двухлетнего возраста. На суде миссис Винтербаргер с негодованием заявила, что муж, по меньшей мере, дважды пытался изнасиловать Лори. Она потребовала лишить его родительских прав, и, несмотря на яростные протесты Хорста, суд пошел ей навстречу: Хорсту было отказано в свиданиях с дочерью. Рейдмахер считает, что решение суда, вероятно, и подтолкнуло Хорста похитить Лори. Мне в это что-то не верится. Судите сами: могла ли малолетняя Лори, не видевшая отца три года, узнать его и побежать на его зов? Рейдмахер допускает возможность, что двухлетняя Лори запомнила отца. Не могу с этим согласиться. По словам миссис Винтербаргер, она строго-настрого запретила дочери вступать в разговоры с незнакомыми людьми, не говоря уж о том, чтобы подходить к ним, а в Дерри дети усваивают такие уроки быстро. Между тем Рейдмахер послал запрос во Флориду, и там уже приступили к розыску Хорста.

«Опека — не наша прерогатива. Пускай этим занимаются юристы», — с важностью заявил идиот Рейдмахер в своем последнем интервью, опубликованном в пятницу в деррийской газете «Ньюс».

Хорошо, оставим Лори. Но Торрио, как быть с ним? Дома все обстояло благополучно, никаких скандалов. Играл в футбол за «Тигров Дерри». Летом 1984 года с отличием окончил привилегированную школу. Наркотиками не увлекался. Встречался с девушкой, был по уши в нее влюблен. Ему-то ради чего пускаться в бега? У него была цель в жизни, и не одна. Во всяком случае, года два вполне мог бы пожить в родном городе.

И тем не менее исчез, сгинул.

Что с ним случилось? Тоже потянуло бродяжничать? Пьяный наезд? Неужели водитель, скрывая следы преступления, зарыл свою жертву на пустыре? А может, Торрио до сих пор в Дерри, где-нибудь в мрачном подземелье и его постигла та же участь, что и Бетти Рипсом, Патрика Хокстеттера и Эдди Коркорана. А может…

(позже)

Мне не дает покоя эта мысль. Вновь и вновь обращаюсь к фактам, но не нахожу ничего убедительного, только терзаю себя страхами и бредовыми домыслами. Вздрагиваю от малейшего скрипа стеллажей, пугаюсь теней. Или предаюсь навязчивым мыслям: я подкатываю к стеллажам тележку с книгами, собираюсь расставить их, а между шкафов ко мне тянется чья-то рука.

Сегодня утром вновь испытал непреодолимое желание обзвонить всех старых друзей. Нашел телефон Стэна Уриса и уже набрал 404 — код Атланты, приложил трубку к уху, и тут мной овладели сомнения: а уверен ли я на все сто процентов, что непременно надо звонить, или же мной просто движет страх одиночества и необходимо найти собеседника, который знал бы, а возможно, догадывался, отчего я напуган?

На мгновение мне почудился голос Ричи, столь явственно, что, казалось, он стоит где-то рядом. «Партией, вес вместе, сеньор? — произнес он, подражая Панчо Ванилле. — Упаси Бог! Не нужны нам никакие партии». После этого я положил трубку. Если очень хочешь кого-то видеть, нельзя руководствоваться только личными мотивами. Самая изощренная ложь — ложь самому себе. Да, в том-то и дело, что я до сих пор не уверен на все сто процентов. Вот найдут очередной труп, тогда позвоню, а пока нельзя не считаться с тем, что этот надутый осел Рейдмахер, возможно, прав. Лори Энн могла узнать отца: дома, вероятно, были его фотографии. И уговорить девочку сесть в машину, видимо, не составило труда, любой взрослый может заманить ребенка, прояви он только настойчивость. Никакие предостережения и наставления тут не помогут.

Тревожит еще одно обстоятельство. Рейдмахер счел меня сумасшедшим. Я отнюдь не думаю, что повредился в уме, но если я позвоню ребятам, кто знает, не примут ли и они меня за ненормального. Майк Хэнлон? Какой еще Майк Хэнлон? Не знаю никакого Хэнлона. Вы, собственно, кто? Какая еще клятва?!

Я чувствую, ещё не настало время звонить, но это время непременно наступит, и тогда уже не будет никаких неясностей и сомнений. Я нарушу спокойное течение их жизни, и она, словно электрический контур, разомкнется. Два огромных вращающихся колеса соприкоснутся: одно — это Дерри и я, другое — мои друзья детства.

Придет время, когда они услышат голос Черепахи.

Так что пока подожду со звонками, позвоню, когда выясню все наверняка. Звонить или нет — не в этом дело.

Весь вопрос, когда позвонить.

20 февраля 1985 года

Пожар на «Черном пятне».

«Вот увидите, как они переврут этот случай. И в угоду кой-кому перепишут историю, — хриплым голосом объявил бы старик Альберт Карсон. — Будьте уверены, они не упустят такой возможности и, наверно, нагородят горы лжи, но старожилы-то помнят, как действительно развивались события. Всегда находятся люди, которые помнят, как было дело. Вы только расспросите их деликатно, и они вам расскажут».

Многие прожили в Дерри больше двадцати лет, а не знают, что раньше в городе стояли особые казармы для унтер-офицеров; эти бараки находились в полумиле от военно-воздушной базы. В середине февраля, когда температура опускается до нуля, по взлетно-посадочному полю проносится с завыванием ветер со скоростью двадцать четыре мили в час, ветер такой силы, что сбивает с ног. В такую погоду трудно поверить, что от аэродрома до казарм всего полмили: пока доберешься, продрогнешь до костей.

В семи бараках было центральное отопление; на окнах — двойные рамы. Эти казармы довольно уютны. В «особом» бараке, где размещалось двадцать семь человек из роты «E», тепло поддерживала старая печь, топившаяся дровами. А с дровами было очень туго. Продуваемый насквозь барак для тепла обкладывался снаружи еловыми и сосновыми ветками. Однажды один из обитателей «особой» казармы вставил в окна двойные рамы, законопатил щели, но в тот день роту «E» отправили на бангорскую базу на технические работы, а когда вечером солдаты, уставшие и продрогшие, возвратились в казарму, все окна были разбиты. Ни одного стекла.