Карта неба - Феликс Пальма

В группу входили писатель Герберт Джордж Уэллс и его супруга Джейн, с которыми я имел удовольствие познакомиться несколько лет назад при обстоятельствах, не имеющих отношения к этому повествованию; красивая американская девушка по имени Эмма Харлоу; прислонившийся к дереву пьяный молодой человек, впоследствии представившийся нам как агент Скотленд-Ярда Корнелиус Клейтон, и настоящий призрак, мистер Гиллиам Мюррей, которому я, оправившись от изумления, обрадовался не только потому, что восхищался Властелином времени, но и потому, что был уверен: подобная случайность — еще один знак того, что мы на правильном пути к нашей подлинной судьбе. Разве не символической была встреча с человеком, который способствовал тому, чтобы капитан Шеклтон познакомился с Клер и именно поэтому находился сейчас среди нас? Однако, как я уже говорил, эта группа находилась в страшно подавленном состоянии, что неудивительно: с вершины холма было видно, что треножники появились повсюду и с медленной скрупулезностью жука-точильщика уничтожают город. Стремясь как-то приободрить встретившихся нам людей, я немедленно начал объяснять им — и надо признать, делал это чересчур театрально, — кто такой мой загадочный спутник. На случай, если этого окажется недостаточно, я рассказал им, как капитан Шеклтон у меня на глазах уничтожил треножник, снабдив свое повествование столькими захватывающими подробностями и вложив в него столько пыла, что мне позавидовал бы любой трубадур из тех, что в старину забавляли детей на площадях. К сожалению, присутствие капитана Шеклтона не произвело на них того впечатления, на которое я рассчитывал. Когда я закончил рассказ о его подвигах, Мюррей посмотрел на капитана испытующим взглядом, но потом шагнул к нему, протягивая руку.

— Рад познакомиться с вами, капитан Шеклтон, — произнес он.

Я наблюдал за их рукопожатием, показавшимся мне нескончаемым. На лицах обоих появилась особая торжественность, ибо не следует забывать, что Гиллиам проследил за жизнью капитана, причем без его ведома, через окно в будущее, и по этой причине Шеклтон прибыл в эпоху, где все знали о его подвигах, хотя он их еще и не совершил. Можно сказать, что в каком-то смысле они работали вместе, не подозревая об этом и не будучи знакомы друг с другом. Мюррей долго тряс руку капитану, после чего добавил, сопроводив свои слова широкой улыбкой:

— Ваше присутствие здесь для меня — приятный сюрприз. Даже представить себе не мог, что вы окажетесь в нашем мире.

— К сожалению, не могу ответить вам тем же, — на удивление сдержанно откликнулся Шеклтон. — Но думаю, вы поймете, что мне не слишком приятно знакомиться с человеком, превратившим мой поединок с Соломоном в цирковое представление на потребу скучающим аристократам.

Я не ожидал от капитана такого ответа, Мюррей тоже. Миллионер поджал было губы, но в следующее мгновение недовольная гримаса на его лице с поразительной пластичностью сменилась любезной улыбкой.

— Зачем было лишать англичан столь волнующей дуэли? Вы владеете шпагой с исключительным мастерством, капитан. И могу сказать, что в моем лице вы имеете вашего безоговорочного поклонника: мне никогда не надоедало наблюдать за вашей схваткой с Соломоном. Меня всякий раз восхищала ваша победа над столь грозным противником. Вы словно заговорены от смерти, если позволите такой комплимент. Кажется, что вас охраняют какие-то неведомые силы.

— Возможно, это объясняется тем, что мои соперники не так грозны, как вы полагаете, — холодно возразил Шеклтон.

— Вероятно, мы должны отложить этот полезный обмен мнениями до лучших времен, вам не кажется, джентльмены? — несколько раздраженно сказал Уэллс, кивнув на открывавшуюся с холма панораму города. — Боюсь, что нас ждут более важные дела.

— Вы совершенно правы, мистер Уэллс, — поспешно ответил Шеклтон. — По крайней мере у меня есть гораздо более важное дело, нежели вести спор с мистером Мюрреем. Моя жена Клер, женщина, из-за которой я оставил свою эпоху… находится внизу, в Квинс-Гейт, и мне хотелось бы немедленно отправиться за ней… — Затем, буравя писателя взглядом, что показалось мне несколько странным, он пробормотал: — Она верит в меня. И я бы ни за что на свете не хотел ее разочаровать… Вы можете меня понять?

— Ну разумеется, могу… капитан. Мы все вас понимаем, — медленно произнес писатель, взяв свою жену за руку, — и думаю, что выскажу общее мнение, если предложу двинуться туда как можно быстрее. Но после этого, полагаю, учитывая сложившееся положение, мы должны срочно покинуть город, как это делают, по-видимому, все. Пожалуй, стоит попробовать добраться до Ливерпульского порта и оттуда уехать, например, во Францию.

Нет нужды говорить, что этот новый план меня встревожил. Как же мы остановим нашествие, если сбежим из Лондона? Неужели капитан Шеклтон прибыл в нашу эпоху лишь для того, чтобы удирать от марсиан, словно боязливая барышня?

— Боюсь, джентльмены, что не смогу согласиться с таким планом, — заявил я. — Конечно, я благодарен вам за вашу готовность сопровождать нас в Квинс-Гейт и понимаю, что в сложившихся обстоятельствах самым разумным будет покинуть Лондон, но не думаю, что мы должны так поступить.

— Вот как? — удивился писатель. — Но почему?

— По причине, на которую я уже намекал раньше, мистер Уэллс, когда представлял вам капитана. Как мы имели возможность убедиться собственными глазами, в двухтысячном году нашими единственными врагами будут автоматы, а не марсиане, — стал объяснять я в который раз с ощущением, будто рассказываю несмешной анекдот. — И это может означать только то, что нашествие не будет иметь успеха. Кто-нибудь найдет способ разгромить марсиан, и я склоняюсь к мысли, что этим человеком станет капитан Шеклтон. Не верю, что его присутствие в нашем времени случайно. Убежден, что величайший герой всех времен сделает что-нибудь, чтобы изменить положение, и, разумеется, добьется успеха, да, собственно, он уже его добился.

Мюррей и Уэллс обменялись недоверчивыми взглядами, потом посмотрели на капитана, который раздраженно пожал плечами, и наконец взглянули на меня, причем с еще более скептическим выражением, чем моя жена. Это меня удивило, поскольку я был уверен, что такой умный человек, как Уэллс, сочтет мою аргументацию убедительной.

— Даже если ваша теория верна, мистер Уинслоу, — сказал писатель, — и всем нам хорошо известный двухтысячный год есть неизменная величина, поскольку в каком-то смысле, как вы правильно заметили, он уже состоялся, то все равно с нашествием может быть покончено тысячью всевозможных способов, причем даже без нашего вмешательства. Более того, если остановить захватчиков предназначено все-таки нам, то так оно и случится независимо от того, останемся мы в Лондоне или покинем город. А потому я настаиваю: мы должны выбраться из него, после того как побываем в Квинс-Гейт.