Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

ударами, словно клокочет двигатель трактора, никак не желает заводиться и, хрипя, кашляет дымом. Лишь спустя некоторое время, наверное, станет легче, и я смогу выплюнуть свою порцию выхлопа в чистый воздух».

Но ведь это всего лишь наша природа, — снова вставил свое «второй Джек», бесцеремонно перебивая вереницу мыслей первого. — И мы не можем этого изменить. Люди рождаются, умирают, и здесь нет ничего необычного. Когда кошку сбивает машина, ты не бросаешься вслед за ней под колеса, не плачешь над ее могилой и не жалеешь о том, что не покормил месяц назад.

Дауни только пожал плечами и поморщился, проскользив ногой по гладкой слизистой грязи. Наверное, очищать ботинки придется около получаса — засохшая корка почти намертво пристанет к поверхности, и отковыривать ее нужно будет щеткой и ногтями. Джек постоял с секунду, раздумывая над чем-то, а затем запустил второй ботинок вслед за уже испачканным, с удовольствием наблюдая, как и он покрывается жидким налетом, а внутрь затекает холодная грязь.

«Мы неправильно смотрим на вещи», — решил он для себя и в очередной раз перешагнул с ноги на ногу, внимательно следя за шевелением темной массы. Какая-то незнакомая и чересчур напудренная женщина прошла мимо него, одарив одним лишь укоризненно-печальным взглядом, и снова встроилась в медленно шагающую процессию. «Я могу взять эту грязь в руку, сжать, и показать людям получившиеся борозды на ладони — они не поймут. Прислоню ладонь к чистому листу и сделаю на нем жирный отпечаток. А после под чужим именем попытаюсь ее продать. Как же странно и ожидаемо, что работу молодого художника оценят и будут искать в ней скрытый смысл — к примеру, будто мастер хотел донести до зрителя свое одиночество, как бы протягивая к каждому, кто взглянет на полотно, руку в поиске поддержки. Художник намеренно сделал вид отпечатка таким, словно ладонь вымазали в грязи, как подтверждение мысли о том, что в настоящее время человеческое внимание похоже на жижу, которая утекает промеж пальцев, таким образом он кричит на весь мир: «Одумайтесь, люди! Вот он, я, здесь, за этим холстом!»

Но… я ведь всего лишь испачкал бумагу грязью…»

Еще двое мужчин обошли стороной замершего парня. Один из них что-то шепнул другому, тот согласно кивнул, и они зашагали дальше, по-прежнему что-то тихо обсуждая. Черный автобус остановился вдалеке, у самого начала тонкой полосы голых и корявых деревьев.

Вдруг Джек ощутил, что кто-то легонько треплет его за плечо. Он уже было раскрыл рот, чтобы бросить полузлобное, полунасмешливое: «Рыжик, отстань, ты не видишь, что я…»

на твоих похоронах

Дауни дернулся, проглатывая едва не вырвавшийся наружу вскрик, и обернулся. Перед ним стояла милая пара, также одетая во все черное — девушка с длинными, закрывающими добрую половину вытянутого лица волосами и держащий ее за руку мужчина, стянутый черным зауженным на талии плащом. Блондинка поправила одну из длинных прядей, и Джеку открылся ее глаз, смотрящий как-то взволнованно и участливо. Тонкая рука в бархатной перчатке все еще лежала на плече парня.

— С тобой все хорошо? — спросила девушка и, получив неуверенный кивок, добавила, — знаю, что это глупо звучит. Мы с Риком до сих пор не можем поверить, что малышка Рэйчел уже не с нами.

Она убрала руку и теснее прижалась к своему молчавшему спутнику. Джек попытался вспомнить, кем же приходятся эти люди семье Робертсонов, но решил, что идея не из лучших — учитывая число всех собравшихся, можно сделать вывод, что все они так или иначе связаны между собой. И если не родством или дружбой, то общим горем и присущей всем сейчас потерянностью.

— Пожалуй, лучше не отставать от остальных, — заключила незнакомка снова после некоторого молчания. — Иначе это могут расценить как неуважение. Никому не нужны лишние поводы для злости, когда мы и без того выжаты изнутри.

Сказав это, она чуть ощутимо сжала пальцы, которые неразговорчивый Рик пригрел в своих ладонях, и пара двинулась вперед. Ветер начал понемногу стихать, и больше не приходилось держать руку у глаз, чтобы разглядеть убегающую вперед дорогу и образовавшуюся вновь кучу из темных голов и женских шляпок возле остановившегося автобуса. Джек покорно пошел следом, туда, где вот-вот должны навеки успокоить его так нелепо погибшую подругу, показать ее свету, чтобы дать всем последнюю возможность прикоснуться к бледному детскому личику и шепнуть ему пару добрых слов.

Глупцы те, кто пытаются говорить с мертвыми.

«Какой в этом смысл», — спросил себя Дауни, подходя ближе к толпе и пристраиваясь позади чужих широких спин и рук, — «прощаться с мертвецом? Провожать его в последний путь, в очередной раз расковыривать и без того еще не зажившую рану? Пускать самим себе кровь, отрывая спасительную корку, а потом удивляться, почему царапина так сильно кровоточит?»

И это говорит человек, который сам не упустит случая побывать у плиты матери, пожаловаться ей на тяжелую жизнь и якобы почувствовать себя лучше, полностью высказавшись куску камня. Ты противоречишь сам себе, Джеки, но почему-то упорно не хочешь признаваться в этом.

Парень не успел придумать какой-нибудь едкий ответ на эти прокрученные в мыслях слова; черные блестящие двери машины распахнулись, являя темные внутренности оказавшегося небольшим автобуса. Тонированные стекла вкупе с серым салоном перетянули на себя все внимание, и только спустя пару секунд Джек разглядел четкие уголки одной из перегородок гроба. Странно, но в представлении Дауни он выглядел куда более устрашающим, и уж точно не как черный дощатый прямоугольник с какими-то странными белыми разводами.

«Я не могу представить, что ОНА там, внутри. Это… очень сложно. Может, мне и вовсе не стоит смотреть».

Оба мужчины ухватились за разные стороны конструкции и, немного кряхтя от тяжести и неудобства громадины, опустили ее на землю. Наконец, появилась возможность рассмотреть гроб более подробно, и брюнет не стал ее упускать, цепляясь глазами за каждую мельчайшую деталь. Крышка, да и само основание были не по размеру большими, из-за чего казались крайне увесистыми. Боковые стенки украшали очень тонкие, но изящные вензеля в форме каких-то символов и цветов на темном классическом фоне, а на крышке был нарисован расправивший крылья журавль, приготовившийся взмыть в воздух.

«Не думал, что когда-нибудь мне придется сказать это, пусть даже самому себе, но гроб и вправду красивый. Именно такой тебе нужен, Рэйчел. Уверен, если бы ты увидела его на картинке, то обязательно оценила узор».

Один из гробовщиков снова подошел к миссис Робертсон, что-то у нее спрашивая — Элиот неохотно отпустил руку жены и успокаивающе погладил по голове стоящую