Министр Щелоков - Максим Брежнев

Причем друзья-коллеги В. Л. Джопуа из Сочи говоря о предстоящей проверке, предупредили, что перед совещанием необходимо обратить внимание не только на раскрываемость преступлений, но и на вопросы, касающиеся социально-экономического положения Гагрского района: знать и то, сколько в районе средних, неполных средних и начальных школ, национальный состав населения и т. д.

В ходе совещания деятельность сотрудников Гагрского РОВД и других отделений милиции была отмечена как успешная. Уровень раскрываемости уголовных преступлений здесь составлял 98,2 процента, а по кражам личного имущества граждан — 87,6 процента. Услышав это Б. Т. Шумилин сначала даже не поверил и удивился: «У самых лучших полицейских сыщиков в мире процент раскрываемости краж личного имущества в курортных регионах не превышает 45–48 процентов, а у вас — 87,6 — это неправдоподобно».

Отмечу, что по результатам совещания гор-, райотделам милиции Абхазии была оказана помощь оперативно-техническими средствами, средствами связи, транспортом и др.

По окончании работы руководство Абхазии устроило прием для гостей во главе с министром, но не в ресторане и не в здравнице, а в старой Гагре в доме местного жителя-абхаза Николая Хасановича Шамба. Он согласился принять у себя почетных гостей и категорически отказался от предложенной помощи со стороны властей: «Сами справимся с обязанностями хозяев!» В качестве презента министру Щелокову была подарена бурка и папаха. Обращу внимание на это особо, потому что впоследствии появились слухи о более ценном подарке. Кто-то пустил молву, что В. Л. Джопуа во время приезда Щелокова в Гагру подарил ему золотой кинжал владетельного князя Абхазии Шервашидзе, взяв его из фондов Абгосмузея.

— Это была сущая нелепица и вздор, — рассказывает В. Л. Джопуа в своей книге «Воспоминание о коллегах». — Единственный подарок, который был сделан Н. А. Щелокову, это бурка и папаха, и исходило это внимание, от первого секретаря Абхазского обкома партии В. Кобахия. Что же касается приема в доме Н. Шамба, то вспоминается такой эпизод. Когда застолье близилось к концу, супруга хозяина дома Бабилина подошла к Щелокову с рогом вместительностью более литра вина, наполнила его и выпила. Безмерно удивленный Николай Анисимович вынужден был осушить рог, до краев заполненный вином.[237]

Вновь приведу воспоминания П. Ф. Перевозника: «Обвинили Щелокова, например, в том, что у него обнаружена картина Кустодиева. Могу пояснить так называемым следователям, что в свое время именно мне Николай Анисимович дал определенную сумму денег и попросил купить эту картину, выставленную тогда на продажу в художественном салоне в районе станции метро «Октябрьская». Я направил в этот салон Александра Порошкова, который приобрел картину и передал Щелокову.

Что касается остальных картин, то они были подарены художниками, и когда в Кадиевке было построено здание музея, Щелоков безвозмездно передал большинство картин в Кадиевку. Напомню, что в те времена у художников редко покупали картины, и поэтому они часто их дарили. Сейчас совсем по-другому идет коммерция»[238].

Несколько слов о подарках и подношениях.

— Вот утверждают, что Щелоков очень любил подарки, — рассказывает Г. К. Тыркалов. — Например, генерал П. В. Никитин, который до моего назначения возглавлял УВД Хабаровского края, и другие хабаровчане рассказывали о посещении Дальнего Востока и, в частности, Хабаровска и Комсомольска. Министр был строг и в то же время внимателен к нуждам подчиненных, решил с местными властями вопрос о расширении школы милиции, в распоряжение которой было выделено новое многоэтажное здание и т. д. Никто никаких подарков ему не преподносил[239].

Генерал И. А. Коннов рассказывает, что при посещении Ленинграда Щелокову подарили на память добротный медный милицейский свисток (блестел, как золотой). Во второй приезд подарили книгу о полиции Санкт-Петербурга. В день семидесятилетия ленинградцы вручили министру приветственный адрес. Также поступили и хабаровчане, только юбиляру направили не адрес, а теплую телеграмму.

Вот другой эпизод, показывающий отношение Щелокова к подаркам. Начальник УВД Ворошиловградского облисполкома, будучи в Москве, передал министру шоколадный набор производства одной ворошиловградской фабрики. Стоил он тогда 36 рублей. Когда Ветров вернулся домой — ему поступил телеграфный перевод на 36 рублей.

Думаю, не имеет смысла детально разбирать обвинения против министра, так как это был явный политический заказ. Причем работало пятнадцать следственных групп. Распространенный слух о золоте и бриллиантах семьи Щелокова также оказался ложным. Ничего не было найдено.

Некогда могущественного министра внутренних дел начинают последовательно подвергать не только жестокой клевете, но и всевозможным унижениям. Как прямо говорит в своих многих интервью бывший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры СССР В. Калиниченко: «Когда против Щелокова возбудили уголовное дело, его фактически и, прямо скажем, цинично довели до самоубийства. Ну, как довели? Не в прямом смысле слова. Вызывали на допросы, заставили вернуть часть денег, очень редкие картины… Простите меня за тюремный жаргон, его трюмили, то есть готовили».

Вот как генерал-лейтенант милиции Н. Е. Цыганник вспоминает свою последнюю встречу с Н. А. Щелоковым: «В один из теплых осенних дней 1983 года, в воскресенье, я вышел прогуляться по набережной Тараса Шевченко, соседствующей с Кутузовским проспектом, на котором живу. Неожиданно встречаюсь с Николаем Анисимовичем. Он искренне обрадовался, подошел ко мне. Обнялись, коротко обменялись вопросами о самочувствии, о том, о сем… Естественно, дальше пошел разговор о его тяжелом положении. Эта встреча и разговор глубоко запали мне в душу… Из него я понял, что Щелоков длительное время был «под колпаком», под тайным и неусыпным контролем служб госбезопасности. При помощи лиц, находившихся в близком окружении, и лиц, которые занимались обслуживанием его самого и его семьи, скрупулезно собирались данные о расходовании не по назначению средств, о некоторых отступлениях в финансовых делах от норм и инструкций… В разговоре со мной Николай Анисимович не касался детально того, в чем его намереваются обвинять. Однако чувствовалось, что он тяжело переживает ситуацию. Что же касается уголовного дела, то нам, работникам органов внутренних дел, известно, что и ранее и, тем более в нынешнее время, некоторые деятели правоприменительной системы могут, когда это надо, слепить дело из ничего, а крупные преступления — «спускать на тормозах» или не замечать их вообще».