Испытание огнем. Сгоравшие заживо - Одинцов Михаил Петрович

— Лучше бы ты забыл штаны расстегнуть, когда на унитаз садился.

— Прости, зевнул, — оправдывался Ваня. — Надо еще раз зайти.

— Понятно, надо, — смягчился Александр. Руганью делу не поможешь, и лишняя взбучка лишь взвинтит штурмана. Да и понять его можно — такой перерыв в полетах…

— Как же я так? — сокрушался Серебряный. — Вел, вел…

— И увел, — весело вставил Александр, чтобы окончательно успокоить штурмана. — Придется наказать тебя, лишить фронтовых.

— Согласен, командир. Фронтовые сегодня не заработал. Из-за моего зевка снова в пекло лезть надо.

— Ну, это еще не пекло. Не зевни второй раз.

— Навек запомню. Так держать! Сброс!

Бомбардировщик облегченно взмыл, а внизу один за другим полыхнули разрывы. Загорелись стоявший невдалеке от КП самолет и бензозаправщик, освещая небольшой, с шахматными квадратиками на стенах домик

— Промазал! — чертыхнулся Ваня. — И бомбы все сыпанул.

— Хорошо, хоть в самолеты попал, — подбодрил штурмана Александр. — Оставим КП на другой раз.

— Курс шестьдесят. Набирай высоту.

— Высоко не полезем, попытаемся обмануть грозу низом. Рассчитай курс, пока облака не закрыли звезды.

Звезды действительно вскоре стали меркнуть, а через несколько минут исчезли совсем, но Серебряный уже сделал свое дело, и бомбардировщик прямым курсом шел к своему аэродрому. Снова начиналась болтанка, усиливающаяся с каждой минутой.

Сверкнула молния, какая-то замедленная, зигзагообразная. Высветила узкую полоску между космами облаков и бескрайней степью.

— Да, командир, «потолочек» у нас над головой. За высотой глаз да глаз нужен, — предостерег Серебряный.

— Зато никакой «мессер» не увяжется.

Минут двадцать они летели в кромешной тьме, ничего, кроме приборов, не видя. Молнии вспыхивали все реже и наконец остались позади. Облака оборвались, обнажив на востоке едва заметную серую полоску, — наступал рассвет.

Бомбардировщик неощутимо плыл в спокойном предутреннем воздухе, и Александр, откинувшись на спинку сиденья, думал об Ирине, о своей изменчивой судьбе: столько пережито радостей и горя, столько испытано невзгод, лишений! Судьба будто смеется над ним. Поманит к счастью, а едва он прикоснется к нему — все рушит.

— Аэродром по курсу! — торжественно возвестил Серебряный.

— Будем садиться с ходу.

Александр направил нос самолета в начало взлетно-посадочной полосы, выпустил шасси и закрылки.

— Возьмите немного правее, — предупредили его с КП. — Ночью аэродром бомбили, не попадите в воронку.

Значит, «Фокке-Вульф» кружил недаром. Только кого застали фрицы?

Лучше бы руководитель полетов не подсказывал под руку.

Александр увидел воронку, когда бомбардировщик уже бежал по траве. Она была не очень-то большая, но перепрыгнуть ее скорости не хватило бы. Александр резко толкнул правую педаль и нажал на тормоз. Самолет метнулся вправо, заскрипела резина. И все-таки скорость была еще великовата: бомбардировщик пополз юзом, стойки шасси не выдержали, хрустнули. Винты рубанули по земле, поднимая клубы пыли.

17

28/V 1942 г. …Боевой вылет с бомбометанием по аэродрому Полтава…

Весь май гремели грозы, особенно в конце месяца. Рано утром в чистом голубом небе на западе, у самого горизонта, появлялись белесоватые барашки, незримо округляющиеся, плотнеющие и поднимающиеся в зенит. К обеду барашки вырастали в мощные кучевые облака с крутыми шаровидными боками и темными лилово-сизыми основаниями. Едва завершалось внешнее оформление, как облака начинали стремительно набухать, раздуваться и темнеть. К вечеру разражались грозы, бушующие почти всю ночь. Но, несмотря на непогоду, бомбардировщики уходили на задания.

Отношение к Петровскому в особом отделе заметно потеплело, и работать ему стало спокойнее, легче, в полку вот уже полгода нет никаких ЧП. Все будто бы тихо, благополучно. Но именно — будто бы. До сих пор не обнаружены выброшенные с «Хейнкеля» агенты, затаился прочно и вражеский радист — месяцами не выходит на связь со своими «хозяевами». Передал из Воронежа, что встреча со связниками не состоялась, и — ни звука. Возможно, имеет какие-то другие каналы связи. Как бы там ни было, разведчик опытный, знает себе цену и на риск не идет. Кто он и где? В полку, в батальоне обслуживания или еще где-то? Предпринятые Петровским меры результатов пока не дали. Большую надежду он возлагал на выброшенных с самолета, но они словно сквозь землю провалились. И все равно надо ждать. Рано или поздно они должны объявиться. Подаст в конце концов голос и радист, тем более что события на фронте развиваются непредвиденно, потребуют новой своевременной информации о войсках: успешно начавшаяся в районе Харькова операция закончилась поражением наших войск, фашисты перешли в наступление в районе Воронежа, Донбасса, в Крыму. Боевая нагрузка на полк Меньшикова возросла в несколько раз. Бомбардировщики из-за коротких ночей и активных действий немцев вынуждены летать на бомбежку переправ, скоплений войск и днем. Разведчик в таких обстоятельствах не может молчать. Надо ждать. Надо слушать и смотреть в оба…

Кое-что удалось Петровскому выяснить и об анонимном письме на Меньшикова: печаталось оно на машинке продовольственного отдела БАО. К сожалению, пользовались этой машинкой все кому не лень. И все же некоторых, представлявших особый интерес, Петровский выявил. Одним из них был старший лейтенант Пикалов…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

5/VII 1942 г. …Боевой вылет с бомбометанием по переправе через Дон в районе Воронежа.

Солнце опустилось к самому горизонту, а жара не спадала. Горячий воздух неподвижно висел над аэродромом, перехватывал дыхание. Даже птицы куда-то попрятались, смолкли цикады, кузнечики; а люди стояли у капониров, напряженно всматриваясь в горизонт на западе, откуда должна была появиться семерка бомбардировщиков. Прошло уже полчаса, как ей следовало вернуться, и, хотя по расчету горючее в баках еще имелось, Александр видел, как нарастает на лицах однополчан тревога. Да и сам он понимал: задержка не случайная. Оттуда, с Дона, где фашисты навели переправу, которую полк получил задачу уничтожить, не вернулся уже не один самолет. И Александр недоумевал: всего три дня назад наши Ил-4 успешно отражали атаки истребителей, семерка капитана Арканова, встретившись с семью Me-109, в течение пяти минут расправилась с ними, не потеряв ни одного своего; только экипаж капитана Зароконяна сбил двух «мессершмиттов». А вот теперь… Вчера не вернулся экипаж капитана Кучинского, сегодня утром — лейтенанта Алешина. И два бомбардировщика чудом дотянули до своего аэродрома — с пробитыми бензобаками, крыльями, рулями управления. Теперь задерживалась вся семерка — опытнейшие экипажи третьей эскадрильи, воевавшие с первых дней войны.

— Летят! — раздался чей-то радостный возглас.

Александр обвел небосвод взглядом, но ничего не увидел, хотя гул самолетов откуда-то действительно доносился.

Тройка бомбардировщиков появилась не с запада, а с севера; выскочила из-за колхозных садов и сразу пошла на посадку. Спустя минут пять приземлились еще два бомбардировщика. От капониров, разбросанных по аэродрому, со всех сторон к прилетевшим кинулись летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники… Обступили друзей плотным кольцом и молча смотрели на них, не задавая вопроса, мучившего каждого. Лишь когда сквозь толпу стал пробиваться подполковник Меньшиков, ему навстречу шагнул капитан Арканов.

— Товарищ подполковник, боевая задача по уничтожению переправы выполнена, — доложил он глухо и безрадостно; поперхнулся, сглотнул тугой комок и продолжил: — Экипаж лейтенанта Вдовенко погиб. Погиб геройски: над целью самолет был подбит и загорелся. Летчик направил его в переправу.