Без единого свидетеля - Элизабет Джордж

— Кто он?

— Имени я не знаю. Ребята с Харроу-роуд поехали за ним. Но если это он, его расколют. Сто процентов. Он заговорит.

— Почему? Откуда такая уверенность?

— Потому что ему двенадцать лет. И это не первая его встреча с полицией.

Сент-Джеймс снова пришел к Линли с новостями. На этот раз они встретились не в коридоре, а в маленькой комнате, которую две семьи занимали, казалось, уже долгие месяцы. Родителей Хелен уговорили не сидеть больше в больнице, и в компании Сибил и Дафны они уехали в свою лондонскую квартиру на Онслоу-сквер; когда-то там жила Хелен. Пенелопа вернулась в Кембридж, чтобы проведать мужа и троих детей. Родственники Линли на несколько часов уехали на Итон-террас — отдохнуть и сменить обстановку. Мать уже звонила ему оттуда: «Томми, что нам делать с цветами?» На крыльце, сказала она, лежат горы букетов, целое покрывало, которое спускается по ступеням до самого тротуара. У него не было никаких пожеланий относительно цветов. Что делать с проявлениями сочувствия, он не знал.

В больнице оставалась только Айрис, несгибаемая Айрис, из четырех сестер — самая непохожая на Клайдов. В ней не было ни намека на элегантность. Прямые волосы она убирала от лица двумя заколками в форме подков, не пользовалась косметикой, на лице — морщины от долгого пребывания на солнце.

Она заплакала, когда впервые увидела младшую сестру.

— Здесь такого не могло случиться, — неистово повторяла она. — Только не здесь.

Он понимал, что она говорила о насилии и смерти от вооруженного нападения. Это порождения Америки, а не Англии. Где та Европа, которую она знала?

Она слишком долго прожила вдали от родины, хотел он сказать Айрис. Та Англия, которую она знала, исчезла десятки лет назад.

Несколько часов она безмолвно просидела у постели Хелен и только потом тихо спросила у Линли:

— Ее здесь нет, да?

— Да. Ее здесь нет, — согласился он.

Потому что душа Хелен покинула тело, переместилась дальше, в следующую часть существования — какой бы она ни была, эта часть. Здесь осталось лишь былое вместилище души, предохраняемое от разложения сомнительными чудесами современной медицины.

Когда пришел Сент-Джеймс, Линли отвел его во временно опустевшую комнату, оставив Айрис с Хелен. Он выслушал новости из участка на Харроу-роуд, но из всей информации воспринял только одну деталь: «не первая его встреча с полицией».

— А что за ним уже числится, Саймон? — спросил он.

— Поджог и воровство, как сообщил нам отдел несовершеннолетних правонарушителей того района. Некоторое время с ним пыталась работать социальная служба, и я поговорил с ними.

— И что?

— Боюсь, почти ничего. Старшая сестра на общественно-полезных работах за драку, а о младшем брате мало что известно. Все они живут с теткой и ее приятелем в муниципальной квартире. Это все.

— Несовершеннолетний правонарушитель, — повторил Линли. — Так ты говоришь, с ним работала социальная служба?

Сент-Джеймс кивнул. Его взгляд не сходил с лица Линли, и Линли чувствовал, что друг изучает его, оценивает, даже когда собирает и стягивает факты, как нити паутины, к единому, сходящемуся в одном, навечно неизменном центре.

— Подросток из группы риска, — сказал Линли. — Из «Колосса».

— Не изводи себя.

Он тускло рассмеялся.

— Поверь мне, это не обязательно. Вместо меня с этим прекрасно справляется реальность.

Для Ульрики в сложившихся обстоятельствах не существовало более неприятных слов, чем «внутреннее расследование». Плохо уже то, что совет попечителей намерен собирать о ней информацию. Гораздо хуже, что делать это будут посредством собеседований. Сейчас в «Колоссе» у нее полно врагов, а трое из них будут несказанно счастливы бросить пару помидоров в тот имидж, который она так усердно создавала.

Список возглавлял Нейл Гринэм. Вероятно, он копил гранаты из гнилых овощей месяцами, поджидая удобного момента, чтобы швырнуть их. Потому что Нейл борется за полный контроль на «Колоссом», и, к сожалению, Ульрика не осознавала этого вплоть до того момента, как к ней в кабинет пожаловали Бенсли и Ричи. Конечно, командным игроком он не был никогда (куда там; достаточно вспомнить тот факт, что он умудрился потерять учительскую должность в эпоху, когда правительство на коленях умоляет педагогов пойти работать в школу!). Этот факт бросался в глаза, как красный флаг, но, признавала Ульрика, она не обратила на него должного внимания. Однако индивидуализм Нейла не шел ни в какое сравнение с его вероломством, которое выплыло наружу только после неожиданного появления на Элефант-энд-Касл членов попечительского совета, а заиграло всеми красками после того, как они задали Ульрике свои вопросы. Так что Нейл не упустит шанса измазать ее дегтем. Наверное, держал кисть наготове с тех пор, как она впервые вызвала его неудовольствие.

После Нейла шел Джек. И о чем она только думала? Ее ошибки с Джеком не ограничивались бесславным походом к его тетушке. Прежде всего, как ее угораздило дать ему оплачиваемую должность в штате «Колосса»? О да, такой шаг как нельзя лучше вписывался в общую концепцию организации: развивать в правонарушителях чувство удовлетворения собой, чтобы им больше не хотелось нарушать закон. Но она упустила из виду одну черту, которая, как ей было всегда известно, присуща личностям вроде Джека: они в штыки встречают подозрения в свой адрес и болезненно реагируют, если кто-то донес на них или собирается это сделать (даже если на самом деле ничего такого не было). Значит, Джек ищет случая, чтобы отплатить той же монетой, и этот случай ему вот-вот представится. Ему не хватит ума, чтобы продумать ситуацию до конца и понять, что содействие в ее изгнании из «Колосса» может обернуться для него пинком под зад, когда на место придет новый человек.

Грифф Стронг, с другой стороны, понимал это как нельзя лучше. Он сделает все, что потребуется, лишь бы сохранить свое место в структуре организации. То есть, если потребуется якобы вынужденно намекнуть на сексуальные домогательства со стороны начальницы, которая не могла устоять перед его восхитительным, хотя и женатым и — ох, таким сопротивляющимся — телом, он так и поступит. И то, что Нейл посеет в умы совета попечителей, а Джек Винесс польет, Грифф удобрит. На собеседование он наденет свой проклятый свитер крупной вязки, как же иначе. А ей, Ульрике, если и скажет что-нибудь, то только список причин, по которым они пришли к отношениям «каждый за себя», и первыми в этом списке будут стоять Арабелла и Татьяна. «Рика, ты же знаешь, я несу за них ответственность. Ты всегда это знала».

Только один человек во всем «Колоссе» смог бы выступить на ее стороне, и этим человеком был Робби Килфойл, заключила Ульрика. И то лишь потому, что был он не сотрудником на зарплате, а добровольным помощником. Ему придется проявить особую осторожность во время беседы с попечителями и выдержать строжайший нейтралитет, так как у него попросту нет другого способа обеспечить свое будущее и продвинуться в том направлении, которое кажется ему привлекательным, то есть к полной занятости и зарплате. Не может же он мечтать о карьере пожизненного развозчика сэндвичей, правда? Но нужно помочь ему определиться с позицией. Роб должен видеть себя как игрока ее команды, а не какой-нибудь другой.

Она отправилась на его поиски. Было уже довольно поздно. На время она не взглянула, но темнота за окном и пустота в здании сказали ей, что шесть часов уже давно минуло и, скорее всего, время приближается к восьми. Робби часто работал до позднего вечера, приводя классы и другие помещения в порядок. Кто знает, может, и сегодня он задержался, возится где-то в кладовой. А если нет, она все равно отыщет его, даже если придется ехать на другой конец города.

В «Колоссе» Робби не было, выяснила Ульрика. На складе царил идеальный порядок (надо будет не забыть похвалить его за это при встрече, подумала Ульрика). А на учебной кухне можно проводить хирургическую операцию, так чисто там было. В компьютерном классе все убрано и сложено на места, как и в классе, где проводятся занятия адаптационных групп. Везде видны были следы аккуратности Роба.

Здравый смысл подсказывал Ульрике, что лучше подождать до завтрашнего дня. Робби, как всегда, придет около трех часов дня, закончив развозить сэндвичи. Тогда и можно будет поговорить с ним, наладить контакт. Однако тревога нашептывала, что нужно приниматься за укрепление обороны прямо сейчас, поэтому она нашла в документах номер домашнего телефона Роба и набрала его. Если же он не дома, то она оставит сообщение его отцу, решила Ульрика.

В трубке раздавались долгие гудки. Ульрика слушала добрые две минуты, прежде чем прервала соединение и перешла к плану Б.

Конечно, она действует наугад и прекрасно осознает это. Но ту ее часть, которая говорила: «Успокойся, поезжай домой, прими ванну, выпей вина, все это ты сможешь сделать и завтра», — заглушила другая, восклицающая, что время уходит, а враги тем временем вовсю строят козни и плетут интриги. Да и вообще у нее почти весь день кусок не лез в горло. Она в принципе не сможет ни есть, ни пить, ни спать, ни дышать, пока не предпримет что-нибудь.