Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич

себя инициативу, так как в течение последних шести месяцев король Людовик XII настойчиво добивался ее дружбы в попытке убедить ее выйти из Священной лиги. Наконец осенью 1512 г. ему это удалось. Переговоры, которые с венецианской стороны вели Андреа Гритти и Антонио Джустиниани, продолжались до наступления 1513 г.; за это время папа подписал новое соглашение с императором, в котором обязался исключить Венецию из любых мирных договоров, которые могут быть заключены, и выступить против нее с оружием как в духовном, так и в мирском смысле. Он даже издал специальное увещевательное послание, в котором укорял республику за ее поведение, хотя, к разочарованию Максимилиана I, и не стал вновь отлучать ее от церкви. Однако Венецию было не запугать. Посланники сновали туда и обратно между Риальто и французским двором в Блуа, где 23 мая 1513 г. был наконец подписан новый союзный договор. Два государства согласились поддерживать друг друга в совместной обороне против любого врага, который будет грозить одному из них, «даже если враг этот будет обладать самыми высокими титулами». Если король Франции пожелает вернуть Милан или если республика соберется вернуть себе свои прежние владения, обе стороны договора будут действовать сообща для достижения этих целей; конечной целью объявлялось восстановление того положения, которое гарантировалось договором 1499 г.: Венеция сохранит за собой Кремону и значительные территории на западе Ломбардии до самой Адды[271].

Таким образом, менее чем за четыре года три главных участника войны Камбрейской лиги составили и разорвали все возможные союзы. Вначале Франция и Папская область объединились против Венеции, затем Венеция и папа выступили против Франции, а теперь Венеция и Франция объединились против папы – да и вообще против всех. Если судить с точки зрения современных стандартов, согласно которым к союзным договорам обычно (хотя и не всегда) относятся более серьезно, такие быстрые изменения политического калейдоскопа могут показаться невероятными и в высшей степени удивительными. Однако в Италии XVI в., Италии Макиавелли, подобное поведение не считалось особенно предосудительным. Союзы были прежде всего вопросом тактической целесообразности; когда они прекращали служить полезной цели, их разрывали и образовывали новые, более многообещающие. Это не было предательством друзей – в международных отношениях дружбы не существовало. В конечном итоге все всегда следовали лишь одному правилу – каждый сам за себя.

33

Новая Венеция

(1513 –1516)

Господь даровал нам папство; давайте же им наслаждаться.

Лев Х

21 февраля 1513 г., всего за месяц до подписания договора в Блуа, в Риме умер от лихорадки семидесятилетний Юлий II, а 4 марта кардиналы должным порядком собрались в маленькой часовне, оставшейся от собора Святого Петра[272], чтобы избрать его преемника. Обсуждение шло слишком медленно, и служители конклава в попытке его ускорить сначала уменьшили число подаваемых блюд до одного, а потом посадили кардиналов на строгую вегетарианскую диету; но даже тогда понадобилась неделя, прежде чем они огласили свой выбор: папой стал кардинал Джованни Медичи, взявший имя Лев Х.

Мы не знаем, действительно ли он произнес приписываемую ему крайне циничную фразу, которая вынесена в эпиграф этой главы; но в то время мало кто из итальянцев удивился бы, услышав ее. Новому папе было тридцать семь лет. Он был чрезвычайно богат и влиятелен (его семья после восемнадцатилетней ссылки вновь заняла высокое положение во Флоренции по решению конгресса 1512 г. в Мантуе) и демонстрировал куда большую склонность к роскоши, чем его отец Лоренцо: процессия по случаю его коронации превзошла все подобные мероприятия даже по римским меркам. Однако он был мирным человеком и искренне ужаснулся при виде резни, свидетелем которой стал в Равенне; мир был благословением, которого страстно желали римляне – и священники, и миряне. Венецианцы тоже не могли желать большего. Дож Лоредан немедленно отправил посла с поздравлениями папе по поводу его избрания, а вскоре прислал ему официальное приглашение присоединиться к договору в Блуа; однако Лев X, какими бы мирными ни были его намерения, знал, что французы, вернувшись в Милан, будут настаивать на возвращении Пармы и Пьяченцы, а его престиж никогда не позволил бы ему добровольно уступить эти территории столь скоро после их приобретения его предшественником. Не дав уговорить себя вступить в этот союз, он благоразумно возобновил альянс с Максимилианом I и со вздохом принялся ждать нового вторжения французов.

Оно не замедлило начаться. В начале мая в Италию вторглась большая армия под командованием 65-летнего Джан Джакомо Тривульцио и Луи де ла Тремойля – ветеранов итальянских войн со времен Карла VIII; а 15 мая Бартоломео д’Альвиано, герой Аньяделло, в великолепном одеянии из золотой парчи и в сопровождении домочадцев, одетых в красно-белые клетчатые ливреи, торжественно проследовал во Дворец дожей, а оттуда в собор, где Леонардо Лоредан вручил ему священное знамя святого Марка. После этого Альвиано со своим войском двинулся в Ломбардию, прибыв туда почти одновременно с французами; приветствовали их гораздо теплее, чем они смели надеяться. Массимилиано Сфорца, занимавший миланский трон менее года, уже успел стать крайне непопулярным у своих подданных, которых оскорбляла и его расточительность, и полчища швейцарских наемников, на которых он полагался в вопросах защиты; даже с помощью швейцарцев он не мог помешать потере своих владений; в конце концов верными ему остались лишь Комо и Новара.

Именно к Новаре двинулось французское войско, и гарнизон из 7000 человек Сфорца спешно вошел в город. Должна была начаться осада, и Новара, по всей вероятности, пала бы, но в ночь на 6 июня, пока ла Тремойль еще занимался приготовлениями, швейцарцы решили нанести упреждающий удар и напали на французский лагерь, расположенный в двух милях к востоку от города. Это было необычайно мужественное решение: французы превосходили швейцарцев численностью более чем втрое, и у них были лошади и артиллерия. У швейцарцев не было ни того ни другого. Надо признать, что от кавалерии французам было мало толку: по мягкой и болотистой земле, да еще в темноте лошади не могли передвигаться из-за траншей, которые сами же французы и вырыли. Их артиллерия поначалу нанесла нападавшим серьезный урон, но швейцарцы каким-то образом сумели сохранить строй, бросились вперед и вскоре захватили огневые позиции и развернули пушки в другую сторону. Французы, видя, что все потеряно, запаниковали и бросились бежать, не останавливаясь, до самых Альп. Вторжение закончилось. Массимилано Сфорца вернулся в Милан со значительно улучшившейся репутацией, а города, которые недавно с таким воодушевлением приветствовали