Гайдзин - Джеймс Клавелл

Малкольм поправляется, правда, так медленно, ему все ещё трудно ходить, но он такой удивительный — кроме тех дней, когда приходит почта (дважды в месяц), в эти дни он бывает страшно зол на все и на всех, даже на меня. И все это только потому, что с каждой почтой он получает письма от своей матери (я начинаю ненавидеть её), которая очень сердится, что он остается здесь, а не возвращается в Гонконг. А три дня назад все было ещё хуже, чем всегда. Прибыл один из клиперов «Благородного Дома», на этот раз ещё с одним письмом и устным приказом вернуться, который передал капитан: «Я был бы благодарен вам, сэр, если бы вы поднялись на борт сразу же, как только мы перевезем весь наш особый груз на берег, — мы имеем распоряжение сопроводить вас и доктора Хоуга в Гонконг без промедлений…»

Я никогда в жизни не слышала таких выражений, Колетта! Я подумала, что с бедным Малкольмом сейчас сделается удар. Капитан сник и быстро ретировался. Я опять стала умолять Малкольма седлать, как она хочет, но… он просто глухо прорычал: «Мы поедем, когда я решу поехать, клянусь Богом. Больше не заговаривай со мной об этом!» В Иокогаме ОЧЕНЬ скучно, и я действительно с радостью бы вернулась в Гонконг, к цивилизации.

Чтобы убить время, я прочитала все, что только смогла найти (я с удивлением обнаружила, что газеты, помимо моды и парижской жизни, оказывается, содержат ещё массу всего интересного, и, читая их, я поняла, какая я легкомысленная).

Но я должна быть готова ко всем званым вечерам, которые мне придется давать в доме своего мужа, занимать его важных гостей, а также их жен. Поэтому я намереваюсь разузнать все о торговле, опиуме, чае, хлопке, шелкопрядах… Но в этом деле нужно быть ОЧЕНЬ осторожной. Когда я в первый раз попробовала заговорить об одной статье, касавшейся ужасного состояния шелковой индустрии во Франции (что и объясняет, почему японские шелкопряды так ценятся), Малкольм сказал: «Эти заботы не для твоей хорошенькой головки, ангел мой…» Я не могла вставить НИ ОДНОГО слова, даже обиняком, более того, он пришел в настоящее раздражение, когда я сказала, что «Благородный Дом» мог бы открыть шелковую фабрику во Франции…

О, дражайшая Колетта, как бы я хотела, чтобы ты была здесь и я могла бы излить тебе своё сердце. Я скучаю по тебе, скучаю по тебе, скучаю по тебе.

Стальное перо, вделанное в костяную ручку, начало ставить кляксы. Она аккуратно высушила его и вытерла кончик, изумляясь тому, как это легко: перо снова стало как новое. Всего несколько лет назад все пользовались гусиными перьями, и ей бы пришлось отыскивать специальный ножик, чтобы очинить новое перо, расщепить кончик, и его хватило бы не больше чем на страницу-две, тогда как этих митчелловских ручек, производившихся промышленным способом на фабрике в Бирмингеме, хватало на много дней, и они выпускались разных размеров, чтобы вы могли подобрать такую, которая больше подходит вашему почерку.

Позади неё Струан пошевелился, но не проснулся. Во сне лицо у него совсем здоровое, подумала она. Чистое и сильное…

Дверь открылась, и в комнату вплыла А Со.

— Мисси, ваша обед хочит здеся или внизу, хейа?

Струан тут же проснулся.

— Твоя хозяйка будет есть здесь, — коротко распорядился он на кантонском. — Я буду обедать внизу, в нашей большой столовой, и скажи повару, ему лучше позаботиться о том, чтобы стол был исключительным.

— Слушаюсь, тайпэн. — А Со заторопилась прочь.

— Что ты сказал ей, Малкольм?

— Только то, что ты обедаешь здесь, я буду внизу. Я пригласил Дмитрия, Джейми и Норберта. — Он залюбовался её силуэтом на фоне окна. — Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Могу я присоединиться к вам? Мне бы очень хотелось.

— Извини, нам нужно поговорить о делах.

С большим усилием он поднялся, и она подала ему две его трости. Перед тем как взять их, он обнял её, и она позволила своему телу вздохнуть, прижавшись к нему, пряча свою злость, что её опять оставляют взаперти — идти некуда, делать нечего, кроме как снова взяться за перо или почитать ещё что-нибудь и ждать. Скука, скука, скука.

Лун Два разрезал первый из больших и толстых яблочных пирогов на четыре части, выложил на тонкие оловянные тарелки, щедро полил сверху густыми взбитыми сливками и подал на стол четырем торговцам.

— Боже милостивый, где, дьявол меня забери, вы их раздобыли? — спросил Норберт Грейфорт, а Дмитрий, перекрывая его, произнес с тем же благоговением: «Чтоб я сдох».

— Сливки? — Макфей рыгнул. — Пардон. Поздравления от тайпэна.

Дмитрий поднял на ложку основательный кусок.

— Последний раз я ел сливки в Гонконге, полгода назад, чёрт побери, это здорово. Новая монополия «Благородного Дома»?

Малкольм улыбнулся.

— Наш последний клипер несколько дней назад тайком привез сюда трех коров. Ночью мы перевезли их на берег и с помощью армейского квартирмейстера спрятали их среди лошадей — не хотелось, чтобы их увели или чтобы джапо задавали вопросы на таможне. Теперь они день и ночь под охраной. — Он не смог скрыть своего удовольствия тем эффектом, который произвели свежие сливки после изрядных порций говядины, печеного картофеля со свежими овощами, пирога с местным фазаном, французского и английского сыров с пивом, «Шато О'Бирон» разлива сорок шестого года, прекрасным «Шабли» и портвейном. — Мы собираемся развести целое стадо, если они привыкнут к здешнему климату, и построить молочную ферму как дочернее предприятие нашей молочной фермы в Гонконге — изначально это была идея Джейми, ну и, разумеется, продукт сможет купить каждый.

— По обычным «благородным» ценам? — саркастически осведомился Норберт, явно раздраженный тем, что ему не донесли заранее об этом новом начинании Струана.

— Цены включают прибыль, но вполне разумную, — ответил Струан. Он распорядился, чтобы коров срочно доставили с Гонконга, едва только прибыл сюда.

— Сливки были хороши, юный Малкольм. А теперь — как ваш секретный джапо и его рудная концессия, которую вы никогда не получите?

Струан и Макфей уставились на него, разинув рот.

Две недели назад Варгаш взволнованно прошептал, что к нему подошел один из их поставщиков шелка, выступавший посредником князя Оты, который хотел тайно встретиться с тайпэном, «чтобы обсудить предоставление компании Струана исключительной концессии на добычу золота в его владениях, которые включали в себя большую часть Кванто, района, охватывавшего почти все равнины и горы вокруг Эдо, — концессии в обмен на товар: оружие».

— Лучше быть не может, — сказал Струан. — Если это честное предложение, оно может стать для нас решающим прорывом! А, Джейми!