Факап - Михаил Харитонов

Сам не знаю, зачем я это сделал. Взял кусок из кюветы и положил себе в контейнер. Ребята и не заметили.

Я не то чтобы вот так прямо собирался попробовать. Если бы меня тогда спросили — точно бы сказал, что нет. Просто какое-то любопытство, что-ли. Не насчёт вкуса. А... нет, не знаю, как сказать. Вообще не думал тогда. Просто взял и ушёл. А дома положил мясо в "Магистр" и поставил стандартную обработку и прожарку medium well.

Вот ты меня сейчас спроси — взял бы я это в рот? Не знаю. Не знаю! Правда не знаю! Наверное, всё-таки нет. Очухался бы перед тарелкой.

Но проверить мне это не довелось. Потому что "Магистр", как этот самый кусок в себя заглотнул — через пару секунд выключился. Даже не так — сломался. Просто ничего не работало.

А через пять минут подлетает глайдер. И из него выходят люди. Не киберы. Люди. Причём сразу видно — коллеги.

А ещё через десять минут с меня сняли шлем, отцепили датчики и сказали, что со мной всё в порядке, просто я дурак. И что вполне можно ограничиться профилактической беседой без занесения.

Беседа была короткой. Пожилой лысый дяденька, очень похожий на меня сейчас — я тогда помоложе был — посмотрел мне в глаза и сказал:

— Запомни. Есть вещи, которые делать НЕЛЬЗЯ. Вообще никогда. Есть человеческое мясо НЕЛЬЗЯ. Миллионы людей умерли от голода, но не ели. И никто никогда не будет есть. Убивать людей иногда можно. Пытать иногда можно, калечить можно. Можно из человеческих тканей делать препараты. Есть человеческое мясо НЕЛЬЗЯ. Никогда. Нипочему. Тот, кто ел человечину — уже не человек. Это всё. Аппарат свой кухонный выкинь. Там блокировка специальная, она сработала. И теперь он ремонту не подлежит. Новый возьмёшь.

И так он это сказал, что я неделю сидел на чипсах и печенье. Никакое гурманство на ум не шло. А когда немного отпустило, первым делом полез в законы. Так вот, запрета такого в законах нет. И не было никогда. Но вот это "просто нельзя" я на всю жизнь запомнил. И потом понял, что по краешку прошёл.

Человек не должен думать о другом человеке как о еде. Даже самым-самым краешком мысли. Поэтому человечина должна быть под абсолютным запретом. Табу. Даже если это искусственное мясо из автоклава. Ты привыкаешь к той мысли, что это мясо. И при взгляде на чужое тело ты всё равно будешь думать, хотя бы чуть-чуть, а на вкус оно как. Ну хоть самую капельку. А это НЕЛЬЗЯ. Абсолютно.

И ведь были общества, где это было можно. И на Земле, и вне её. На той же Авроре было. Все они или погибли, или погибнут. И уж точно людьми быть перестанут.

И это правильно. Человек должен оставаться человеком. Во всём. Ребёнок должен быть ребёнком, а взрослый взрослым. Мужчина должен быть мужчиной, а женщина — женщиной. Человек не имеет права относться к другому человеку как к неразумному существу,  ко взрослому — как к ребёнку, к мужчине — как к женщине. Это какие-то абсолютные границы. Кто их переходит — плохо кончает. И человеком быть перестаёт.

Я, конечно, понимаю, что бога нет и какой-то специальной космической справедливости тоже. Но иногда задумываешься. Вот те же американцы терпели у себя всякие гадости — и где они теперь? Гудбай, Америка! А мы пока живы. Потому что меньше думали, почему вдруг то нельзя, это нельзя. Нельзя и всё. И думать тут нечего., Если хочется о чём-нибудь сложном подумать — подумайте, например, о гравиквантовой теории. Или о загадке Слепого Пятна. Или позвоните в Центр Трансцендентальных Исследований, они вам таких проблем накидают, что вы одну только формулировку будете год изучать. Вот на это и тратьте мозги свои. А в запретное не лезьте, просто выучите слово НЕЛЬЗЯ. Как я выучил. Один раз на всю жизнь.

Кстати, новый "Магистр" я так и не стал брать. Приобрёл набор профессиональных поварских инструментов и готовить стал сам.

И потому, что это следующая ступень гурманства. И ещё потому, что "Магнусу" я, конечно, благодарен. Но осадочек всё-таки какой-то остался.

Ну то есть НЕЛЬЗЯ — оно, конечно, НЕЛЬЗЯ и всё такое. Зато сковородочка, что на неё ни положи, жарить не откажется. И в компетентные инстанции сигнала не отправит.

День 137

Вчера как-то испортилось настроение. Ещё этот дурацкий бьётся об обшивку. Колотится и колотится. Просто не знаю, что делать. И главное — почему. Раньше ведь не было такого. И ничего не сделаешь. Я уже спать здесь не могу. Причём не то чтобы громко, стенки-то толстые. Просто... ну просто давит, в голову долбит. Что-то тут не так, только не могу понять, что.

Правда, гложет меня одна мыслишка. Буй, конечно, крепкий. Но не может же быть так, чтобы его нельзя было, например, отключить? Хотя, может, и нельзя. Ну, например, чтобы его какие-нибудь чужие не отключили. Если мои предположения насчёт всякого такого правильные, то оно точно так и есть. Включить можно — выключить никак. Разве что лаксианским ключом. Но если у чужих найдётся лаксианский ключ, то... а, кстати, что? А я не знаю, что. Наверное, попытаться выключить его нашим ключом. А если они успеют раньше? Хороший вопрос.

Хотя во внешнюю угрозу я верю слабо. Мы сами себе враги. Полдень — это же люди сделали. А не Странники. Просто люди. Имевшие несколько странные мнения по ряду вопросов. Сейчас мы называем этих людей фашистами и людьми не считаем. А они нас людьми не считали. Выяснение этого вопроса стоило человечеству известно чего.

И если бы не Гудбай, нас ждала бы вторая серия. Да, собственно, тогда все так думали. И готовились. Кстати, парадокс — если бы не готовились, всё было бы гораздо хуже. Например, людей с Аляски вывозили десантными гравиплатформами. Это во всех сериалах показывают, вот только вопрос: зачем на Чукотском полуострове ССКР держал столько десантных гравиплатформ? Или вот: когда взорвался Богослов и прорвало вулкан Павлова, местные жители прятались от пепла в какие-то шахты. А что это за шахты такие? Ну понятно же.

Конечно, многие думали, что это климатическое оружие. Что советские изобрели какую-то вундервафлю и её врубили. Хотя мы даже сейчас такого не можем.

Это я всё к чему. Второй документ, созданный Коллектором — это как бы звонок Юрковского Жилину. Точнее, запись, скинутая им по тому самому каналу на жилинский приёмник.

Звонок был сделан через семь лет после их последней встречи. В самый разгар Гудбая, в конце января 38-го Ʉ. То есть когда Жилин геройствовал на Аляске. Когда он прослушал, наконец, запись, Юрковский был уже мёртв.

За эти семь лет много чего произошло, включая то самое выступление Жилина у планетологов. Он также успел разругаться со всеми, с кем только мог, со скандалом покинул Совбез и т.п. Звонок Юрковского застал его на Аляске. Когда начался Гудбай, Жилин собрал команду из бывших коллег, бывших подчинённых и знакомых, которые сумели спасти в общей сложности около двух тысяч человек. Что он вытворил сразу после этого, ты, Лена, и без меня отлично знаешь. Может быть даже знаешь, зачем он это сделал. Ну да ладно, не о том речь. Хотя, конечно — сложные люди были эти коммунары.