Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург

Такая «забастовка производителей» не имела ничего общего с политическими причинами. Она объяснялась тем, что в стране ощущался товарный голод. Крестьяне взамен своих продуктов не могли получить того, что им было нужно. Не хватало тканей, обуви, железных изделий; цена на все эти товары возросла вне всякой соразмерности с ростом цен на с.-х. продукты.

«За пуд железа давали раньше 1,5 пуда пшеницы, а теперь 6; за пуд пшеницы можно было купить 10 аршин ситца, а теперь 2», - говорил на продовольственном совещании в Петрограде в конце августа член Киевской управы Григорович-Барский. Цены на железные изделия, например, гвозди, возросли в восемь раз.

Вопросы продовольствия и снабжения - уже не только фронта, но и тыла - вызывали оживленные споры. Одни требовали властного государственного вмешательства, введения хлебной монополии, карточек на продукты, борьбы с дороговизной при помощи «твердых цен»; такую позицию занимали представители Союза городов во главе с В.Г. Громаном. В левых кругах замечалось большое увлечение германским «военным социализмом». Другие, наоборот, считали, что необходима свобода хозяйственного оборота, иначе продукты вовсе исчезнут с рынка, а твердые цены должны применяться только в отношении казенных заготовок. Некоторые экономисты, как, например, П. Б. Струве, полагали, что необходимы твердые цены при всех торговых сделках, но что они не должны быть искусственно пониженными, что следует принимать во внимание себестоимость продуктов.

Раздавались жалобы и на «разруху на железных дорогах». Этой осенью 1916 г. транспорт был, видимо, повсюду слабым местом: французская палата посвятила несколько закрытых заседаний тому же вопросу о «кризисе перевозок».

…Председатель русской парламентской делегации А Д. Протопопов по возвращении из-за границы сделал обстоятельный доклад министру иностранных дел (это еще был Сазонов), изложив как свои впечатления от Англии и Франции, так и свой разговор - на частной квартире одного шведского деятеля - с советником германского посольства Варбургом, из слов которого можно было заключить, что настроение в Германии далеко не победоносное и что ее единственная надежда - на расхождение между Россией и Англией. Сазонов счел эти впечатления интересными; Протопопов был приглашен в Ставку и повторил их государю. При этой встрече государь почувствовал симпатию к А. Д. Протопопову, который, в свою очередь, был совершенно «обворожен» государем. Когда в начале сентября А. А. Хвостов изъявил желание уйти с поста министра внутренних дел, государь решил сделать смелый шаг - предложил этот пост А. Д. Протопопову, поручив Б. В. Штюрмеру переговорить с ним.

А. Д. Протопопов был видным членом «блока», товарищем председателя Г.думы, членом военно-промышленного комитета, симбирским предводителем дворянства; он был земским деятелем и в то же время промышленником. Председатель Г.думы, убеждая государя еще летом 1916 г. дать «министерство доверия», предлагал назначить Протопопова министром торговли и промышленности. Назначая Протопопова, государь продолжал принятую им политику: «сглаживать утлы», не меняя ничего по существу. Он полагал, что Протопопову, как видному члену Г.думы, будет легче убедить своих единомышленников в необходимости отложить политические требования до окончания войны. Сам Протопопов - по его словам - со своей стороны, рассчитывал получить согласие государя на несколько «угодных блоку» реформ: улучшение положения евреев, установление судебной ответственности министров, расширение прав земств, а также назначение постоянного содержания духовенству.

Но «блок» ставил себе определенную задачу: переход власти в руки людей, зависящих от «общества», а не от монарха. К этому времени уже имелись готовые кандидаты чуть ли не на все посты, причем в премьеры намечали кн. Львова или Родзянко. Назначение министром одного из членов «блока» помимо общей передачи власти в другие руки было воспринято не как уступка, а, наоборот, как угроза, как маневр, рассчитанный на раскол блока. К Протопопову была применена тактика, которою еще в 1904 г., в «Освобождении», П. Н. Милюков грозил всякому общественному деятелю, согласившемуся сотрудничать с властью во время «весны» кн. Святополк-Мирского: «Если кто-нибудь из нас вам скажет, что он может вам открыть кредит, не верьте ему; он или обманывает, или сам обманывается. Вы можете, если сумеете, переманить его на вашу сторону; но знайте, с той минуты, как он станет вашим, он уже перестанет быть нашим и, стало быть, перестанет быть нужен и вам».

Известный публицист Дорошевич сказал Протопопову: «Вас гонят в правый угол и загонят». Тот сначала не поверил, но вскоре должен был убедиться, как легко, владея печатью и «общественными организациями», поднять кампанию клеветы и загипнотизировать общественное мнение. Протопопов был член президиума Думы, глава заграничной парламентской делегации, один из кандидатов блока в министры, уже не говоря о других его «общественных» должностях; в несколько недель он был в глазах всей России «превращен» в человека ненормального, страдающего прогрессивным параличом; человека лично нечестного; «германофила», а то и прямо изменника (из-за его беседы с Варбургом). Оставалось только удивляться, почему же «блок» такого человека намечал в министры, а Дума избрала его товарищем председателя.

Такие чрезвычайные усилия были применены, чтобы предотвратить дальнейшие переходы из «лагеря блока» в «лагерь власти». («Сколько среди нас еще сидит Протопоповых?» - спрашивал Шульгин в бюро блока З.X.). Злобная кампания произвела действие на самого Протопопова. Он потерял спокойствие духа, уверенность в себе, стал нервничать, метаться слева направо.

В то время был на очереди вопрос о передаче продовольственного дела из министерства земледелия в министерство внутренних дел; в случае необходимости ограничить потребление - путем введения карточек и т. д. - это было, вероятно, наиболее целесообразно, т. к. только у ведомства внутренних дел был достаточно разветвленный - полицейский - аппарат на местах. Дело было доведено до государя, который подписал указ о передаче, но Протопопов не решился его опубликовать накануне открытия думской сессии, боясь нареканий. В помощь себе он взял, в качестве знающего полицейское дело, П. Г. Курлова. Но в думских кругах против него царило крайнее предубеждение: в свое время на него пытались взвалить ответственность за убийство Столыпина; Протопопов не решился опубликовать назначение Курлова и этим поставил его в нелепое положение. В общем, при наличии несомненной доброй воли А. Д. Протопопов легко дал себя «загнать в угол» и не оказался на высоте возложенной на него миссии; он был не более, хотя, быть может, и не менее приспособлен к задачам управления в столь трудное время, чем остальные его коллеги по прогрессивному блоку и «общественным организациям».

Русская императорская власть, оглядываясь на год упорной работы, могла с гордостью убедиться в том, как много переменилось за пятнадцать месяцев. Не только не было уступлено лишней пяди русской земли, но, наоборот, у врага удалось отвоевать широкую полосу территории на Волыни, в Галиции и Буковине (площадью около 30 000 кв. верст). На Кавказе русская армия глубоко проникла в пределы Турции, на Анатолийское плоскогорье. Почти вся Армения была в русских руках. Было захвачено около миллиона пленных, преимущественно австрийцев (общее число приблизилось к двум миллионам). 244

Уже во время кампании 1916 г. армия была снабжена удовлетворительно. К концу 1916 г. производство военного снабжения увеличилось в огромных, поразительных размерах. Производство ружей - удвоилось против 1914 г. (110 000 в месяц против 55 тысяч); производство пулеметов возросло в шесть раз (900 в месяц против 160 в 1914 г.); для легких орудий отмечалось увеличение в девять раз (665 вместо 70); для 3-дюймовых снарядов - в шестнадцать раз (1 600 000 в месяц вместо 100 000). В четыре раза возросло производство тяжелых орудий, утроилось число аэропланов (716 против 263) и т.д…245

И это было еще не все. С конца 1915 г. Россия начала получать в возрастающих размерах военное снабжение из-за границы: так, пулеметов получено было в 1915 - 1057, в 1916 г. - уже 9428; 3-дюймовых снарядов в 1915 г. - около миллиона, в 1916 г. - восемь миллионов; 4-6-дюймовых - 129 000 и 1 692 000. В 1916 г. было также ввезено 446 тяжелых (осадных) орудия и 46 000 снарядов к ним.

«Мало эпизодов Великой Войны, - писал В. Черчилль, - более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 г. Это был последний славный вклад Царя и русского народа в дело победы… К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915г. пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле - организовать, вооружить, снабдить - 60 армейских корпусов вместо тех 35, с которыми она начала войну…»