Чёрный Свет - Александр Иванович Гуринов

скопившуюся во рту слюну. И даже прекрасное платье, словно ткань ночного небосвода, покрытого бесчисленных звездами, не могло скрыть прекрасной фигуры представшей перед ним особы.

Оружие было окончательно опущено и даже убрано обратно туда, откуда было изъято несколько секунд назад.

Засмотревшись, Джеймс опёрся на правую ногу, отчего его тело прострелило болью — сквозная рана от пулевого попадания никуда не делась и напомнила о себе.

Джеймс поморщился и зашипел от поли, пропуская воздух сквозь сжатые зубы, но через секунду опомнился.

— Прошу простить меня, прекрасная миледи, однако это место, вероятно, небезопасно. Где-то рядом за мной охотятся ужасные люди и они вооружены до зубов. Я бы очень не хотел, чтобы такая красота, что предстала передо мной, пострадала… — переступая через себя и боль, вспомнил обо всех манерах, которые были вбиты в него его матерью ещё в детстве, что бы не «позорил её перед её подругами».

— Не беспокойся о них — они не побеспокоят тебя здесь… да и где-то ещё тоже. Сильно болит? — спросила красавица, медленно, плавно, словно не подошла, а подплыла она, указывая взглядом на ногу.

— Как бы больно мне не было, эта боль не стоит того, что бы вы о ней беспокоились, миледи, — даже не заставляя себя, но искренне улыбнулся Джемс, совершенно не против улыбнуться, пока глаза радуются такой красоте, тем более, что боль от глупого использования ноги как опоры уже прошла и остались лишь её отдалённые следы, которые уже не так уж сильно мешали. Главное не опереться на раненую ногу снова.

— Вежливый. Культурный. — Ослепительно обольстительной улыбкой, что могла бы соблазнить любого представителя мужского пола, улыбнулась красавица, глядя на Джеймса. — После нескольких десятков людей, ты первый оказавшихся таким. Я рада, что, наконец, нашла такого, как ты. Именно таких, как ты, хвалил мой папа, — говорила девушка, подходя уже вплотную к Джеймсу. — Я думаю, что такие редкие люди, действительно культурные и разумные, достойны стать первыми. И ты станешь первым, среди первых! — с широкой улыбкой и радостными глазами, сказала женщина, а после медленно спустилась на колени перед Джеймсом, отчего у последнего округлились глаза. Не такого поворота событий он ожидал, хотя, чего уж врать, искренне желал этого внутри себя.

Однако дальнейшее заставило его удивиться ещё больше.

Бинты, а так же часть брюк на его ноге, где пуля насквозь прошла через его бедро, чудом не задев артерий и вен, просто исчезли, словно растворились в воздухе, оставляя только его ногу, к которой тут же прикоснулись тонкие пальцы прекрасной девы, отчего пулевое отверстие на его ноге с видимой скоростью стало зарастать, боль полностью пропала, а ещё через десяток секунд, от раны не осталось и следа. Даже шрама не было, и кожа ничуть ни отличалась от всей остальной, словно и не появилась только что, несколько секунд назад, прямо у него на глазах!

— Лучше? — спросила женщина, посмотрев на него снизу вверх, улавливая его взгляд.

— Да, несомненно, я не чувствую никакой боли… но… кто… кто вы, миледи? — спросил Джеймс, которому, внезапно, стало очень страшно от происходящего, а в его памяти всплыли десятки, если не сотни баек, рассказывающих об ужасных монстра ведьмах и прочей нести что под видом прекрасных дев подкрадывались к мужчинам, а после оных убивали и медленно пожирали. — Это… это магия?

— Для тебя… быть может, это можно было бы назвать магией. А я… папа называет меня Великой Матерью, но какая я Мать, если у меня даже нет живых детей? — Пожала она беззаботно плечами, посмотрев в сторону, но после вновь взглянув на него. — Но ты поможешь мне решить эту проблему.

— Помогу? Каким образом? — все больше не понимал происходящего Джеймс.

— Конечно же, ты дашь мне детей! Много-много-много детишек! А я, в обмен, помогу тебе. И поверь, я могу сделать тебе очень хороший подарок… — сказала красавица, что даже после всех мыслей Джеймса не потеряла своей красоты.

А все, что происходило дальше, осталось в памяти Джеймса лишь туманный, блеклым воспоминанием. Казалось, что в одно мгновение он оказался совершенно голым, без какой-то одежды, посреди небольшой поляны, полной мягких, красных цветов, похожих на розы, но без шипов, на которых действительно было так мягко, и вдыхая запах которых его возбуждение росло все больше и больше, а в это время невероятной красоты девушка брала его стоящий колом член в свой… в какой момент произошло следующее его пояснение рассудка, и по какой причине, Джеймс понять не мог, но он понял, что все так же лежит на мягких цветах, а голая девушка с идеальными формами тела подпрыгивала на нём, издавая пробирающие до самых глубин души стоны, а сам он в это время держался за её упругую грудь… и вот новое пояснение рассудка и памяти дало ему новую картину, когда, уже девушка с прекрасной улыбкой лежала на красных цветах, а её ноги обхватывали его талию, пока он снова и снова вгонял свой член в её тугую киску… какой он уже раз собирался кончить? Пятый? Шестой? Невероятно! И никакой усталости! Впервые в жизни с ним такое творится!

И каждый раз внутрь!

Всё, до самой последней капли!

Сколько продолжалось это безумии похоти и желания? Джеймс совершенно не имел ответа. Он не мог понять, сколько вообще провел там, на этой поляне с цветами, времени. Часы? Дни? А может недели? Он совершенно не чувствовал усталости, желание спать. Он не чувствовал жажды или голода. Его тело не слабело без еды и воды, напротив, со временем, чем дольше продолжался процесс, чем больше шло соитие, чем более здоровым он себя чувствовал. Что-то в нем менялось, но он пока не мог понять, что именно.

Последнее его воспоминание, связанное с этим волшебным местом, было мимолетным видением, когда он лежал на поляне цветов, но дикого желания продолжать соитие с прекрасной девой уже не было, а она лежала у него на груди и улыбалась, поглаживая его широкую, намного шире, чем раньше, грудь своим пальцем, смотря ему в глаза.

Она произнесла слова, которые навсегда отпечатались в его голове, в его разуме, в самых глубинах его души, оставаясь там навсегда.

— Я буду хорошей матерью и у нас будут прекрасные дети, дорогой мой. Когда-нибудь, если это