Земля, до восстребования - Евгений Воробьев

Сейчас Катуонио нес в гору ящик с макаронами и тоже остановился, чтобы передохнуть. Он поставил ящик на тропу и предложил посидеть на ящике Чинкванто Чинкве, а сам уселся рядом на каменной ступеньке.

Группа каторжников с бочонками прошла мимо, внизу виднелась еще группа, водоносы тянулись вереницей. Бочонки несли по двое, а маленькие бочки - по четыре человека.

Катуонио завел разговор о поисках беглеца, и по выражению лица, по репликам ясно было, что лодочник ему симпатизирует.

Этьен воспользовался тем, что их никто не слышит, и сказал:

- Хорошо бы сбить ищеек со следа, оставить тюремщиков в дураках.

- А как это сделать?

- Пусть ищейки думают, что он уплыл на Вентотене.

- Кто поверит?

- А ты ночью подойти к маяку на Вентотене. Тебя не увидят. Сколько ни смотреть со света в темноту... Подойди и крикни, что ты - беглый каторжник. Умираешь от голода, просишь оставить тебе еду. Укажи какое-нибудь точное место рядом с маяком.

- Там на берегу стоит старая шлюпка, - подхватил Катуонио.

Ему явно понравилась идея, он потер руки, предвкушая удовольствие, и рассмеялся.

Катуонио уже скрылся наверху, за поворотом тропы, а Этьен все сидел и глядел, как каторжники тащат бочонки и бочки с пресной водой...

104

Внизу простиралось Тирренское море, а перед глазами Этьена текла извилистая речка Бася, через нее перекинут мост в Заречье. В том месте от Баси отделяется правая протока Своеволка. Чуть выше устроена запруда, а если шагать из городка домой, в Заречье, то правее моста стоит водяная мельница.

Интересно, провели в Чаусах водопровод или до сих пор возят питьевую воду из Заречья? Сколько раз на дню водовоз Давыдов, отец Савелия, ездит взад-вперед через Басю и Своеволку? Водовоз называет Своеволку еще более презрительно - Переплюйкой. Низкорослая гнедая Лысуха с белой звездочкой на лбу тащит бочку с водой в гору. На улицах городка, которые взобрались на холм, нет колодцев, там до воды не докопаться. Давыдов с сынком Савелием и лошаденкой надрываются втроем день-деньской. Домовладельцы платили за бочку воды десять копеек.

На самом крутом подъеме или в злую распутицу отец Савелия шагает позади повозки и подпирает днище бочки плечом, хватается руками за спицы колеса, увязшего в колее, и страшным голосом понукает Лысуху. Но кнута вовсе нет: у водовоза и его лошаденки отношения основаны на взаимном доверии. Даже грозные окрики Лысуха воспринимает лишь как обещание помочь...

Позже Савелия отдали в учение к портному, пятым портняжкой: отец хотел, чтобы он вышел в люди. Но Этьен помнит, как Савелий сидел на облучке впереди бочки и погонял лошаденку, покрикивая на нее по-отцовски грозно и подстегивая вожжами.

И зачем только центр городка взгромоздился на такой холм? Один холм во всей округе, куда ни взгляни оттуда - равнина и равнина, вся в заплатах хвойного леса. Лева еще подростком пристрастился к лыжам. В Швейцарии он привык к головоломным склонам, у него были горные лыжи, утяжеленные сзади. А когда он вернулся в Чаусы, все искал и не мог найти заснеженный бугор покруче; кроме как по улицам, неоткуда было стремглав скатиться...

Сегодня на Санто-Стефано знойный октябрьский день. Этьен сидит в хилой тени агав, здесь все растения вечнозеленые. Когда лет десять назад выпал снег, то, по словам Марьяни, это было огромным событием, и сицилийцы, тем более уроженцы острова Устика, встретили снег криками удивления...

А в Чаусах сегодня уже глубокая осень. Клены в городском парке роняют свой багряный убор, опавшая листва шуршит под ногами и плотным ковром застилает могилы революционеров.

Как выглядят Чаусы сегодня? Он с детства помнит только две мощеные улицы - Могилевскую и Длинную. По ним любил раскатывать на тарантасе господин исправник, самый большой начальник во всем уезде. А еще в Чаусах пребывали становой пристав, околоточный надзиратель, под началом которого состояли четыре городовых.

Летом 1917 года Лева с братом вернулись из эмиграции на родину, в Чаусах уже не было ни исправника, ни околоточного надзирателя, ни станового пристава.

Вскоре после установления Советской власти отца избрали народным заседателем, позже он стал народным судьей. С раннего утра до вечера он пропадал в суде, и мачеха Люба жаловалась Левушке, что редко видит отца. Когда Лева в последний раз приезжал в Чаусы, он не застал отца дома и отправился в народный суд. В тот день в городке была объявлена не то перерегистрация коз, не то ветеринарный осмотр. Все шли куда-то со своими козами, было похоже на странную демонстрацию. В суде разбиралось уголовное дело, отец попросил Леву подождать в зале. "Ну что же, подожду, согласился Лева. - Только меня за компанию не засудите..." Во время судебного заседания отец все поглядывал на сына, сидевшего в зале, поглядывал и от нетерпения ёрзал на своем судейском кресле с высокой дубовой спинкой, на которой вырезан герб Советской республики, именем который судит суд...

Лева учился тогда в военной академии, носил франтоватую, с иголочки, форму и, если честно признаться, был уверен, что на него, красного офицера с отличной выправкой, все будут оборачиваться. Но в Чаусах, после войны с белополяками, осталась на постое дивизия имени Киквидзе, и местным барышням было с кем танцевать под звон шпор и было за кого выходить замуж, не дожидаясь приезжих кавалеров...

А когда в 1927 году отец умер, Лева был далеко-далеко за границей и приехать на похороны не мог. Много воды утекло с тех пор в Своеволке, еще больше в речке Басе, еще больше в Проне, куда Бася втекает, еще больше в Соже, куда втекает Проня, еще больше в Днепре, куда втекает Сож...

Жива ли водяная мельничка, шлепает ли она плицами дряхлого колеса по неторопливой речной воде? И сколько муки смолола она с тех пор? Говорят, перемелется - мука будет. А если нечего молоть? Он помнит бедняков, которым зерна хватало только до рождества, нечего было везти на мельницу. Отец Савелия рассказывал, что прежде в их вёске каждую спичку расщепляли на три, а соленую воду не выливали, берегли, варили в ней бульбу несколько раз. На четырех детей в доме водился один зипун и один полушубок, а когда молодой Давыдов женился на будущей матери Савелия, то свадьбу справил в сапогах, которые одолжил ему сосед ради такого случая.

Жив ли сейчас Савелий и как сложилась его судьба? Когда в конце 1917 года в Чаусах образовалось Рабочее городское правление и девятнадцатилетний Лев Маневич стал его председателем, Савелий усердно помогал, ездил с ним на митинги: в дрожки впрягали старушку Лысуху.

Хотелось думать, что Савелий вышел в люди, получил образование... А может, Савелий Давыдов тоже стал командиром Красной Армии? Долго ли в Чаусах квартировала дивизия имени Киквидзе? Савелий мечтал стать кавалеристом, старая дружба с лохматой Лысухой оставила свой след...