Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев

С 1955 по 1960 год Феклисов был начальником американского отдела ПГУ (внешняя разведка) КГБ СССР, а в 1960–1964 годах под именем Александр Фомин возглавлял резидентуру КГБ в Вашингтоне и внес существенный вклад в урегулирование Карибского кризиса.

Мы дружим с его дочерью Наталией Александровной Феклисовой-Асатур, которая, кстати, родилась во время пребывания родителей в Нью-Йорке.

— Наталия Александровна, недавно мы с Вами присутствовали в Российском историческом обществе на открытии выставки «Золотые страницы истории разведки», на которой были представлены портреты 29 разведчиков, среди которых и Ваш отец — Александр Семёнович Феклисов. Открывал выставку директор Службы внешней разведки России Сергей Евгеньевич Нарышкин. Таким образом, Ваш отец вошел в число трёх десятков лучших советских разведчиков. Что, по Вашему мнению, привело Александра Семёновича на олимп разведывательного сообщества России?

— О том, что наш отец разведчик, мы с сестрой узнали довольно поздно — когда уже окончили институты и завели собственные семьи. До этого мы считали, что наш отец является сотрудником советской дипломатической службы. И лишь позже мы узнали, что он прожил уникальную жизнь разведчика. Папа отдал этой работе 35 лет, из них 15 лет он провел в долгосрочных командировках: в Нью-Йорке, Лондоне, Праге и Вашингтоне.

— Кстати, одним из тех, кого завербовал Ваш отец во время своей командировки в Нью-Йорк, был Мортон Собелл, главный радиоинженер компании «Дженерал электрик», проходивший по одному делу с супругами Розенберг и получивший 30 лет каторги. Самое удивительное, что Собелл до сих пор жив. Так что та давняя глава истории еще не закрыта.

— В те годы, о которых Вы говорите, атомная разведка еще не была главной задачей в работе отца. От группы Розенберга, в которую входил и Собелл, он получал информацию по новым видам вооружений в самых различных областях. А вот в Лондоне папа уже курировал разведывательную деятельность именно в области ядерного оружия и встречался с Клаусом Фуксом, который передал ему в 1948 году очень важные документы по водородной бомбе. Эти встречи продолжались до марта 1949 года, когда Клаус Фукс перестал выходить на связь и стало известно, что он арестован. Кстати, на допросах, когда Фуксу предъявляли фотографии всех сотрудников советского посольства, он ни разу не указал ни на одну из фотографий Александра Семёновича.

— А в Лондоне в то время находилась вся Ваша семья?

— Да, мы вместе с мамой были рядом с отцом. Я ходила в английский частный детский садик, играла с английскими детьми, а мама работала в советском посольстве. В школу я пошла уже во время следующей командировки отца в Чехословакию. В 1955 году мы вернулись в Москву, а в 1959 году отец сопровождал Хрущёва во время его миссии мира в США. Хрущёв провел там две недели, а отец со своими коллегами обеспечивал его безопасность.

— Это, по-видимому, повлияло на дальнейшую карьеру Александра Семёновича?

— На этот счёт существуют различные версии. Как бы там ни было, в свою третью длительную командировку в Вашингтон в сентябре 1960 года отец поехал уже в качестве резидента советской внешней разведки, где он работал под фамилией Фомин советником советского посольства. В первый же год командировки он обзавелся большим кругом знакомств во всех сферах американского общества, в том числе и среди журналистов. Одним из них стал популярный тележурналист Джон Скали. В лихие дни Карибского кризиса официальные дипломатические каналы перестали работать, поскольку ни посол Анатолий Добрынин, ни наш представитель в ООН Валерьян Зорин не располагали данными по переброске советских ядерных ракет на Кубу. При этом они уверяли американцев, что на Кубу завозится чисто оборонительное вооружение. Американцы, располагавшие данными воздушной разведки, им не верили.

— Как известно, 14 октября 1962 года американский самолёт-разведчик U-2 обнаружил на Кубе советские ракеты Р-12, способные нести ядерные боеголовки. Руководители армии и ВВС США тут же заявили о необходимости нанесения немедленного бомбового удара по пусковым установкам и последующего вторжения на Кубу.

— И вот тогда брат президента Кеннеди — Роберт Кеннеди — поручил своему другу детства Джону Скали встретиться с советским дипломатом Фоминым. На самом деле американцы знали, что Фомин — это резидент советской разведки, и на него даже было заведено дело в ФБР. В 2000 году продюсер и актер Кевин Костнер снял фильм «Тринадцать дней», в котором звучит и фамилия Феклисов: «Его подлинное имя Александр Феклисов, — говорит советник американского президента. — Это супершпион! Главный разведчик КГБ!»

— А как развивались события дальше?

— 22 октября Джон Скали позвонил отцу и пригласил его на ланч в ресторан «Оксидентал» — как потом стало известно, по просьбе Роберта Кеннеди. В тот же день вечером президент Кеннеди выступил по телевидению с объявлением морской блокады Кубы. Ситуация с каждым днем накалялась все больше. 26 октября утром уже отец пригласил Скали в тот же ресторан «Оксидентал» и в ходе разговора, узнав, что готовится массированное вторжение на Кубу, заявил, что в этом случае ответным шагом Хрущёва может стать захват Западного Берлина советскими танками. Это была чистая импровизация отца — никто его не уполномочивал делать такие заявления. Однако Скали был поражен настолько, что тут же прервал встречу и бросился с докладом в Белый дом. В тот же самый день, буквально спустя три часа, Скали вновь вызвал отца на встречу и передал ему для Хрущёва предложения руководства США по урегулированию кризиса: 1) СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН; 2) США снимают морскую блокаду Кубы; 3) США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу. И дополнительное условие — через 6 месяцев американцы убирают свои ракеты «Юпитер», нацеленные на СССР, с территории Турции и Италии. Так по линии КГБ через Александра Семёновича был установлен канал связи Вашингтона с Москвой, который вошел в историю как «канал Скали — Фомин». Был найден компромисс, и ядерной войны удалось избежать.

— В послесловии к новому изданию воспоминаний Вашего отца «Признание разведчика» Вы пишите, что после возвращения в Москву у Александра Семёновича, которому исполнилось всего лишь 50 лет, возникли сложности: места в центральном аппарате разведки ему не нашлось и к очередному званию его не представили. Как Вы это объясняете?

— На мой взгляд, руководство страны и службы решило, что о роли разведчика Феклисова в урегулировании Карибского ракетно-ядерного кризиса можно и нужно умолчать. Все лавры успешного разрешения кризиса присвоили себе наш посол в США Добрынин и министр иностранных дел СССР Громыко. Профессор Акоп Назаретян пишет, что «трудно