В час, когда взойдет луна - Хидзирико Сэймэй

Но, несмотря на смех, глаза её были грустны и серьезны.

Эней опустился в кресло. Фрау Эллерт подошла к столу и отключила рабочий компьютер, а вместо него включила скеллер.

Это была перестраховка. Перестраховка и сигнал — «любое вмешательство извне я сочту недружественным».

Они рассчитывали, что огнестрельного оружия в здании немного. Собственно, кроме охраны в холле, его не должно быть ни у кого: шум нужен фрау Эллерт в той же мере, что и им самим, то есть совсем не нужен. Звукоизоляция в здании, конечно — «будь здрав, Макбет», как выражается Антон, но стеклянные окна имеют свойство осыпаться, когда в них попадает пуля. Однако фрау Эллерт далеко не дура, и это значит — огнестрельное оружие есть. Чтобы разбить внешнее стекло, потребуется снайперка или крупнокалиберный пулемет, значит, все трубой пониже в здании использовать можно вполне.

Андрей посмотрел на скеллер, на его хозяйку. Кивнул.

— Хорошо. Итак, вы и есть Эней, ученик и правая рука Михеля Барковского. И вы пришли ко мне сообщить, что Михель мертв, его группа погибла — и все это по причине предательства на уровне среднего звена?

— Не среднего. Юпитер был членом штаба.

— И?

— Я убил его.

— Хорошо сказано, — кивнула она после этой паузы. — Не «ликвидировал», не «убрал» — убил. В стиле Ростбифа. Вот так просто взяли и убили. На каком основании?

— Он был виновен в гибели нашей группы.

— У вас есть доказательства?

— Вы понимаете по-польски? — Эней пододвинул к ней лепесток флеш-памяти.

— Мои программы понимают. Давайте, — Эллерт протянула руку, и Эней вынул из кармана лепесток флеш-памяти. — Как вам удалось получить это признание?

— Мы его обманули. Выдали себя за сотрудников российской СБ. Это была чистая импровизация, он мог бы и не попасться… но он очень боялся, что мы и в самом деле группа Ростбифа. Понимаете, сначала я сказал ему, что Ростбиф жив. Он затрясся. Перезвонил вам. А вы сказали ему, что Ростбиф мертв. И он рассказал нам об этом разговоре, мы его слушали, но он еще и рассказал. Пытался перевести стрелки на вас, конечно, но его еще и всерьез беспокоила эта ваша уверенность… Меня тоже.

Эллерт пожала плечами.

— У меня есть относительно надежный информатор. Я не буду вам объяснять, как и что — у вашего командира тоже были свои источники, и он вряд ли ими делился. А это даже не совсем мой источник, это источник «Глобо». Этот человек считает, что стравливает информацию агентству, к чьим базам данных имеет доступ подполье. Он не так уж неправ.

— Вы не думаете, что этот человек может…

— Не думаю, а знаю. Он работает на российскую безопасность, мы отследили. Работает втёмную. А России, если бы Михель действительно был жив, смертельно невыгодно было бы прикрывать провал украинцев. Господин Волков очень серьезно относится к такого рода махинациям в своём бывшем ведомстве.

— Значит, сведения о системе безопасности Литтенхайма пришли через этот ваш контакт?

— Конечно. И Юпитер совершенно напрасно пытался переключить на меня ваше внимание — исполнительный комитет штаба был полностью в курсе событий, — она все-таки села в свое кресло и сплела руки в «замок». — Я была рада, когда за дело взялся Михель. Я была и остаюсь убежденной противницей плана «Крысолов», но лично Михель мне очень нравился.

— Я понимаю, — сказал Эней.

— Давайте по порядку: почему вы решили прийти ко мне. И главное — что вы собираетесь делать теперь, когда Михель погиб?

Эней начал рассказывать о том, как развивались события после провала в Екатеринославе. Это был совершенно правдивый рассказ — только несколько урезанный. Так, из него начисто пропал Цумэ — сразу за Вильшанкой, названия которой Эней, конечно же, тоже не упомянул. Не попали в рассказ и Мэй с Десперадо, зато о христианах и о своем опыте столкновения с ними Эней рассказал почти всё — умолчав только об экзорцизме, Косте и его роли в группе. Про Братиславу она не спросила. Значит, либо всё сработало, как надо, либо Стелла не хочет показывать уровень осведомлённости.

— А что случилось с этим варком? — спросила фрау Эллерт, когда он закончил.

Эней пожал плечами.

— Что может случиться с варком-нелегалом на Западной Украине? — ответил он в лучших традициях «исландской правдивости». — Я даже ничего не мог сделать, был ранен и очень ослаб.

— И что же вы намерены делать теперь?

— Во-первых, я хочу найти тех, кто виновен в смерти Каспера, и заделать дыру. Во-вторых… но сначала «во-первых». Потому что, пока у нас дыра, ничего делать нельзя.

Стелла смотрела на него, чуть склонив голову набок, и отчего-то казалось, что ситуация нравится ей еще меньше, чем ему.

— Юпитер мог сдать многих, — сказала она. — Хотя он вряд ли сдавал всех — ему ведь тоже нужно было и набить себе цену, и просто в живых остаться. Он многих сдал, а многих просто проследили от него. Но вот Пеликан с ним дел не вёл и контактов не имел. Он и со мной контактов не имел. Он считал, что боевая должна иметь свою инфраструктуру. Пеликан работал только сам или по каналам боевой. А о подробностях его последнего дела, кроме Ростбифа, знало только два человека. И кстати, они не поверят вам на слово, что вы Эней. Кто мог бы достоверно — для штаба — опознать вас как Энея?

А теперь гадай, что этот вопрос значит: «кто вас поддержит?», «с кем вы связаны?». Не знаешь, как отвечать, отвечай буквально.

— У вас должны быть отчеты из клиники Хофбауэра, разве не так? Мой генматериал. Правда, если я завербован, его подлинность мне мало поможет, — он улыбнулся во весь рот. При такой улыбке последствия пребывания в клинике Хофбауэра были видны невооруженным глазом.

— Во что я меньше всего верю, так это в то, что вы завербованы. СБшники — люди с определенным типом мышления, ограниченным в своем роде. Если бы они готовили вам запланированный побег, они ни в коем случае не оформили бы такую оперетту, какая вышла в Екатеринославе. Да и легенду вам придумали бы получше. В данном случае я могу сказать как Тертуллиан — ваши братья во Христе не объяснили вам, кто это такой? — «верю, ибо абсурдно».

— Нет, не объяснили. И вот это и есть мой вопрос номер два. Почему мы не работаем с христианами? И как именно это связано с вопросом номер один? Судя по тому, что случилось с Райнером и моим отцом, какая-то связь есть.

— Связь… Связь есть, — женщина посмотрела на него внимательно, оценивающе. — А что, ваш… отец тоже интересовался христианским подпольем?

— Я ничего об этом не знал, — вот этот ответ был для разнообразия совершенно честным и без недомолвок. — Но недавно разбирал архив и нашел там, в числе прочего, распечатку «Исповеди» О'Нейла. Там на полях пометки, сделанные рукой отца… я думаю, второй писавший — Райнер.