Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

— Хватит, Лысый, он нам нужен живой, — с переднего сиденья пассажира обернулся мужчина. Темно-синий деловой костюм, отлично сшитый, лицо плоское и широкоскулое, восточного типа, выбритый до синевы тощий и кривой, как сабля, подбородок. Взгляд темных узких глаз насмешлив.

— Сука, он мне зуб выбил! — проблеял парень. — Ну, говнюк! — врезал мне локтем под ребра, аж дыхание перехватило.

— Хватит, я сказал, — строго и жестко добавил мужчина, и мой противник сразу скуксился, обмяк. — Держи, — протянул устройство, похожее на медицинский пистолет.

Укол в шею, лёгкий, едва ощутимый, будто укусил комар, и сознание стало мутнеть. Обтянутый серой тканью потолок расплылся в клубящийся туман, и я с головой утонул в нём. И последнее, что я запомнил, машина, сжигая шины, рванулась с места, вжав меня в сиденье.

Глава 16

It's only money (Это только деньги)

— Двадцать тысяч! Это хорошие деньги, Кристофер. Очень хорошие.

— Да, неплохо. Согласен.

Ричард Фокс, адвокат Люка Стоуна, выглядел жутко довольным, рассказывая об очередной сделке, которую ему хотелось провернуть. Одет был как всегда с иголочки, строго и солидно. Под длинным светло-серым пиджаком с широкими плечами — белая рубашка с узким галстуком и обязательной булавкой с крохотным блестящим камнем, широкие свободные брюки с отворотами. И, конечно, элегантные оксфордские ботинки на толстой подошве.

Фокс навестил меня в клинике Mount Sinai (Гора Синай) на Пятой авеню, куда меня отвезли после того, как один из копов приложил меня прикладом по голове. И не только потому, что клиника была почти рядом — относительно, конечно, легендарная улица простирается на десять километров. Но и потому, что «Гора Синай» — одна из старейших и лучших клиник Big Apple.

Мне выделили отдельную палату на седьмом этаже. Небольшую, но уютную. Кроме кровати со специальными ручками, там было кресло из бежевой кожи, тумбочка, широкий стол, за которым вполне можно было писать. Но главное, из окна открывалась панорама охваченного буйством золота и пурпура осеннего парка, и Пятой авеню, по которой текла нескончаемым потоком река машин.

Эра громадных, смахивающих на авианосцы или, скорее, космические корабли, машин ещё не наступила. Она начнётся лишь после того, как в Советском Союзе запустят первый спутник и возникнет мода на все, что связано с космосом. Изменится дизайн легковых, задние фары станут, как сопла ракетных двигателей с высокими плавниками, а силуэт — летящим, словно рассекающим звёздную пыль Вселенной. Эх, попасть бы сразу в то время, куда-нибудь в конец 50-х. Или того круче в 1964 год, когда «Форд Моторс» выпустит легендарный «Мустанг». «Маскл кар», от вида которого я просто балдел. Особенно, если это «Кобра Джет 429», массивный и мощный спорткар.

Я смутно представлял себе, что такое двадцать тысяч баксов в ценах 1952-го года, но помнил, что новенький, только что сошедший с конвейера, «мустанг» стоил две с половиной тысячи, а значит на сумму, о которой говорил Ричард, я мог бы купить восемь автолегенд 1964-го года. В в 1952-м году и подавно.

— Они должны заплатить, Кристофер.

Хищно повторил Фокс, напомнив мне, как Стоун расписывал в красках своего адвоката, славившегося бульдожьей хваткой. Если вцеплялся в кого, то уже не выпускал, не выдрав приличный кусман «мяса».

— Может быть, это слишком большая сумма?

Я отошёл от окна, присел на кровать, деликатно скрипнувшую пружинами подо мной, и с лёгким вздохом откинулся на подушки, ощутив, как прохлада белья и едва заметный аромат мяты и лаванды притупили немного боль. Рана на голове раздражающе ныла и страшно зудела, а лекарства не снимали эти мерзкие ощущения.

После того, как похитившие меня бандиты сделали мне укол какого-то вещества, я потерял сознание и очнулся уже в Нью-Йорке 1952-го года, в больнице «Горы Синай», окружённый заботливым медперсоналом.

Медсестры прибегали по первому требованию, не сильно мучили процедурами, и постоянно мило улыбались. Не заигрывая и не кокетничая, лишь создавали приятную атмосферу для высокопоставленного пациента.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А то, что я стал пациентом номер один, понял, когда увидел газеты, пестревшие заголовками о неудавшемся ограблении Бэнк оф Америка. И человеке, осмелевшем противостоять целой банде, которая долгое время терроризировал город. Ричард Фокс не мог оставить безнаказанным действия полиции и подал иск о возмещении морального и физического вреда. И не сомневался в победе. Но почему-то мне было жаль напуганного белобрысого парнишку, что ударил меня. Теперь бедолагу выгонят с «волчьим билетом», он покатится по наклонной. Ещё бы, он осмелился ударить национального героя Америки. Чёрт возьми, если так пойдёт дальше, мне и не понадобится писать книгу с разоблачениями компании Джонса.

— Думаю, что нет, — твердо и как-то даже высокомерно сказал Фокс. — В самый раз.

— Скажите, Ричард, у полицейского управления есть какой-нибудь фонд… Ну скажем ветеранов? Или семей полицейских, погибших при исполнении? Ну, или что-то в этом роде.

Фокс кивнул, не отводя от меня пристального взгляда.

— Тогда… Вот что. Когда полиция выплатит эту сумму, я хотел бы пожертвовать её фонду. Как вам это предложение? — я замер, с напряжением всматриваясь в лицо адвоката.

Будет ли он раздосадован моей глупой щедростью?

— Прекрасно! — он щёлкнул пальцами. — Лучшее решение, которое можно было придумать. Это добавит вам ещё очков. Значит, я готовлю бумаги?

Он взял со столика тонкую папку в тёмно-коричневой кожаной обложке, вложил туда пару листов с исковым заявлением, которое продемонстрировал раньше, и сунул в портфель, со щелчком застегнул замок. И чуть склонился надо мной, протянув руку, ещё раз подтвердил, что рукопожатие ни в чем не уступает «бульдожьей хватки» юриста.

Когда Фокс ушёл, я вновь нырнул с головой в статью об ограблении банка. Читатели стали терять интерес к моим злоключениям в Синг Синг и жаждали очередной сенсации. И тут подвернулась новая с пылу, с жару, что называется. Мой главред был в восторге. Нет, он не показывал вида, что моя история та самая «бомба», которую он страстно желал, но по его лихорадочно блестящим глазам, нервно дергающейся нижней губе, я прекрасно это понял.

Чтобы поднять мне настроение и вдохновить на новые литературные подвиги «Проныра» Сэм подарил мне роскошный репортёрский блокнот с обложкой из настоящей кожи, от запаха которой кружилась голова, и ручку от компании Esterbrook — автоматическую, которые стоили в то время бешеных бабок.

Вручая её мне, главред с пафосом сообщил, что писал ею раньше никто иной, сам Эрнст Хемингуэй. Старина Хэм любил посещать тот же самый ресторанчик Тутса Шора, что и Сэм. И на одной из вечеринок писатель преподнёс подарок главному редактору «Нового времени», как главе самого честного и бескомпромиссного издания всех времён и народов, что, конечно, дорогого стоит — известно, как «папа Хэм» ненавидел журналюг.

Я прекрасно помнил, что Хемингуэй писал свои вещи карандашом, а потом перепечатывал на машинке. Так что в байку Сэма я не поверил, хотя и не сказал ему об этом. Но писалось этой ручкой легко и вдохновенно, будто великий писатель реально помогал мне. За очередными кусками текста прибывал Хэнк, забирал их и увозил в редакцию. А уже на следующее утро я получал восхитительно пахнущий типографской краской номер газеты с моей статьёй.

На первой полосе одного из номеров, что лежал на тумбочке на пачке других газет, моё внимание привлёк броский заголовок и фотография Люка Стоуна в компании светловолосой девушки. Скромное чёрное платье с белым воротничком делало её похожей на старшеклассницу. Ярко выделялись губы и жёстко завитые, как у куклы, выбеленные локоны, небрежно разбросанные вокруг круглого личика. Курносый носик и вездесущая мушка. Не узнать невозможно — Мэрилин Монро. И хотя оба улыбались, стараясь показать, как счастливы, великий бейсболист выглядел унылым и ещё более некрасивым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})