Разделяй и властвуй. Записки триумфатора - Гай Юлий Цезарь

По этим причинам рассмотрим Цезаря как полководца и сличим его с Александром и Ганнибалом – по возможности многостороннее, в совокупности их достоинств и недостатков в отношениях: умственном, нравственном и телесном, общечеловеческом и государственном, политическом и военном.

В умственном и душевном отношении, т. е. по силе ума и воли, Александр, Ганнибал и Цезарь стоят на одной ступени. Но в телесном и во всех других отношениях в совокупности выше всех должен быть поставлен Александр, а в нравственном – Ганнибал.

Александр и Ганнибал с ранних лет вели жизнь умеренную и воздержаную и тем укрепили в себе бодрость, ловкость и силу телесные. Молодость же Цезаря, наоборот, была очень бурная, а жизнь – неумеренная и невоздержанная, что, при его не слишком крепком от природы телосложении, было причиной его малосильности и даже болезненности, хотя во время войн и походов его умеренность, воздержанность и деятельность укрепили его тело и сделали его способным переносить труды, лишения и непогоды.

Сила ума и воли в каждом из них была одинаково велика, но пылкостью и восторженностью души всех их превосходил Александр; Ганнибал соединял в себе гораздо больше спокойной рассудительности и благоразумной осторожности; в Цезаре же преобладали: бесстрастность (за исключением единой и сильной страсти его – властолюбия), нечувствительность, себялюбие и постоянно холодный и своекорыстный во всем расчет.

Сила ума и воли в каждом была в надлежащем равновесии, необходимом полководцу. Но в Александре воля часто брала верх над рассудком, в Ганнибале, напротив, рассудок – над волей, в Цезаре же, по временам и обстоятельствам, – то рассудок, то воля, но последняя гораздо чаще первого. Причины различия их в этом отношении происходили как от личных их характеров, так и от возраста, в котором они совершили свои подвиги: Александр – между 20 и 32 годами жизни, Ганнибал – между 25 и 44, а Цезарь – между 42 и 55, следовательно, первый – в наиболее молодых, а последний – в наиболее зрелых летах.

Необыкновенный природный ум в каждом из них отличался необыкновенными же обширностью, глубиною, силой, быстротою, всеобъемлемостью и прозорливостью, но у Александра соединялся с большей пылкостью, у Ганнибала – с остротой, тонкостью и хитростью, а у Цезаря – с особенною расчетливостью. У каждого из них он был значительно развит и изощрен воспитанием и образованием, всех более – у Александра, затем – у Цезаря и наконец, у Ганнибала.

В каждом из них сила ума проявлялась в основательности, обдуманности и искусстве соображений, а сила воли, соединенная с предприимчивостью, смелостью, даже отважностью, и с твердостью и присутствием духа, обнаруживалась в труднейших и опаснейших обстоятельствах решимостью, постоянством, настойчивостью и даже упорством в исполнении.

Все они были одинаково одарены душою мощной и твердой, но у Александра и Ганнибала она притом была возвышенная и благородная, а у Александра – и необыкновенно пылкая. У Цезаря же величие души имело свою, ему свойственную особенность, заключавшуюся в согласии лишь с его личными целями, под прикрытием личины любви к народу и законной справедливости. Но он, подобно Ганнибалу, не имел вспыльчивости и раздражительности Александра, а все чувства свои, приятные и неприятные, умел скрывать в глубине души и всегда был безмятежно спокоен.

Все они были одинаково и необыкновенно деятельны, неутомимы в трудах, терпеливы в лишениях и нужде, в опасностях являли неустрашимость и полное присутствие духа, а в бою – необыкновенные мужество и храбрость. Но в Александре пылкая, кипучая, отважная до дерзости храбрость часто увлекала его за пределы рассудка, Цезарь в бою являл необыкновенную, но более спокойную храбрость, Ганнибал же не забывал долга полководца и, без особенных нужды и пользы, не бросался опрометчиво в рукопашный бой и не сражался как рядовой воин.

Все они одинаково имели необыкновенное нравственное влияние на свои войска, дар соблюдать между ними строгую военную дисциплину и порядок, ободрять их, воодушевлять, побуждать к труднейшим и опаснейшим подвигам, к терпеливому перенесению всех трудов и лишений военной и походной жизни и внушать им неограниченную любовь и уважение, преданность и доверие к себе, мужество, твердость, терпение и блистательную храбрость в боях. Все они достигали этого постоянной и неусыпной заботой о своих войсках и их нуждах, кротким, ласковым, приветливым обращением с ними, справедливостью наград и наказаний, щедростью – первых и умеренностью – последних, наконец, личным примером и необыкновенным даром слова. Сила и увлекательность последнего в каждом были одинаковы, но имели свои особенности, согласно с личным характером каждого. У Александра и Ганнибала дар слова заключался в глубине и верности мыслей, выражаемых немногими, но сильными словами. Цезарь же был в полном смысле слова превосходный оратор, уже до войны в Галлии на самом деле обнаруживший высокую степень ораторского искусства.

Но если все они одинаковыми средствами достигали любви, доверия и повиновения своих войск, то Александру и Цезарю это было гораздо легче, чем Ганнибалу, который в этом отношении и отличается от них весьма значительно.

Ни Александр, ни Ганнибал не были от природы ни жестокими, ни мстительными, ни лукавыми, ни коварными, но во всех своих действиях являли непритворные человеколюбие и великодушие (за теми немногими исключениями, которые были означены в характеристиках их). Но у Цезаря, у которого была только одна страсть – властолюбие, чувствительности же не было. Он знал – и не уважал людей, а употреблял их для своих целей, а истинных, душевных и сердечных чувств человеколюбия и великодушия у него не было. Относя все к себе и к своим целям, он с иными людьми и в иных случаях являл и человеколюбие, и великодушие, с другими же и в других случаях бывал холодным и даже, по выражению Наполеона I, зверски жестоким, что ни говорили бы его безусловные восхвалители, изображающие его агнцем доброты и кротости. Недаром же он был настоящим сыном своего времени!

Александр и Ганнибал были честолюбивы, но честолюбие их было благородное и возвышенное. Цезарь же был не честолюбец, а властолюбец: почестями он не пренебрегал и искал их, но не они составляли главную цель его жизни, а власть, самая обширная и неограниченная, и если бы он достиг ее, то едва ли был бы таким монархом, как Александр Великий, ибо в нем было много деспотизма, прикрытого лишь личиной уважения к законной свободе. Но, подобно Александру и Ганнибалу, он не был корыстолюбив, деньги считал лишь средством привлекать к себе людей для своих целей и в раздаче их и наград был щедр до расточительности.