Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Людольд сражался без шлема, позволяя трём лёгким очищать грязный разреженный воздух. Гримальд замечает, как зрачки верховного маршала движутся влево и поворачивается, чтобы посмотреть, куда направлен взор командующего.

Среди мёртвых стоит Мордред — реклюзиарх Вечного крестового похода. Он молча наблюдает за новым Братом меча Людольда пристально глядя на Гримальда красными линзами ухмыляющегося серебряного черепа.

Внутри города-храма.

Вместо улиц — широкие туннели, прорезанные в горе. Гигантские колонны поддерживают своды рукотворных пещер. Дома и святилища защищают пронзительно вопящие, распевающие молитвы и сжимавшиеся от страха люди.

Война закончилась — началась резня. Из опалённых сопел священных огнемётов вырываются брызги химического огня. Болтеры грохочут в неумолимом ритме. Земля завалена корчащимися горящими телами.

Сложная вентиляционная система подземного города не справляется с очисткой воздуха. Огонь пожирает кислород раньше, чем космические десантники и сёстры битвы успевают его вдохнуть. Во время продвижения по склону имперцы надели противогазы, сейчас им пришлось снова так поступить, чтобы не задохнуться внутри кратера.

Шахты находятся глубоко в недрах вулкана, но жилые кварталы огромного города построили гораздо ближе к поверхности. Путь до сердца ереси займёт менее часа и Гримальд — воин, которого не впечатлили ни союзники, ни враги — благоговел, смотря на высеченный в горящей скале собор. Под закрытыми небесными туннелями стояли большие посадочные платформы, металлические части которых пострадали от магмы. На них дозаправлялись корабли с паломниками и рудные транспорты, прежде чем направлялись в недра горы.

Геологический памятник планетарной власти занимал километры огромной пещеры. Собор был неотъемлемой частью скалы — его колонны и укрепления вырубили в стенах пещеры, нависавших над расплавленным потоком. На мгновение текущее озеро магмы напомнило Храмовнику подземную реку в одном из многочисленных человеческих мифов.

Последние выжившие мятежники бегут от наступающих имперцев, заполонив земляной мост перед храмом. Они умирают, убитые в спину.

Верховный маршал Людольд ведёт воинов по каменному пролёту над расплавленной бездной. Он указывает клинком на украшенные ангелами стены еретического собора, и вперёд устремляется кричащая волна чёрных рыцарей.

— Уничтожьте генераторы, — раздаётся приказ Винкула в треске вокса. — Я хочу, чтобы небесные шахты открылись раньше, чем солнце взойдёт над этой никчёмной планетой.

Ему вторит верховный маршал:

— И убейте всех до единого в храме.

Мечи вонзаются глубоко в плоть, и кровь стынет в жилах. После казней они находят архиеретика — он один, без оружия и плачет. На нём нет ниспадающей жреческой мантии, и он не восседает на украшенном троне из золота и вулканического стекла. Они находят человека в шахтёрской спецовке и в респираторе, который задумчиво молится на коленях на зубчатой стене собора. По щекам предателя серебрятся медленно текущие слёзы. Но он даже не открыл глаза, когда сзади приблизились убийцы.

Гримальд один из них — стоит за плечом сеньора. Он напрягся от нетерпения, желая первым шагнуть вперёд. Людольд останавливает его жестом.

— Нет, — говорит верховный маршал чёрному рыцарю. — Не ты.

Цепной меч Храмовника жужжит в тихом неподвижном раскалённом воздухе.

Винкул — такой смертный и такой тщедушный — выходит вперёд. Рядом с космическими десантниками он выглядит слабым, но голос инквизитора холоден как металл.

— Именем Бога-Императора Человечества, — обращается он к стоящему на коленях еретику, — я объявляю тебя diabolus extremis. Ты не имеешь права жить в галактике Его Божественного Величества.

— Вы не понимаете, — отвечает плачущий культист. Он не двигается и не пытается убежать, когда Винкул подходит сзади, неся смерть на коротком силовом клинке. — Я — сосуд. Всего лишь сосуд.

Острие священного меча касается позвоночника врага. Инквизитор собирается с силами перед ударом, который положит конец предателю и войне. Еретик смотрит заплаканными глазами на рыцарей:

— Простите меня.

— Остановитесь, — выступает вперёд Гримальд, предупреждающе поднимая руку.

— Остановитесь! — поддерживает его Мордред, произнося те же слова и отдавая тот же приказ.

Лезвие глубоко вонзается в тело человека. Называвший себя сосудом падает на камни, умирает и разваливается на куски, высвобождая содержимое. Из раны вырывается поток скверны, призрак маслянистого дыма превращается в растущее облако и впивается в выпученные глаза и открытый рот Винкула. Вдохнув, инквизитор обрекает себя на смерть.

Реклюзиарх первый срывается с места, высоко подняв крозиус. Спустя удар сердца за ним с ревущим цепным мечом бросается Гримальд. Инквизитор кричит, отступая, и скрюченными пальцами вырывает глаза. Они легко вываливаются из глазниц вместе со свисающими внутренностями, и он держит их так, словно протягивает двум атакующим рыцарям.

Винкул падает и визжит, его рвёт влажной чернотой, которая не может существовать в человеческом теле. Мордред и Гримальд рубят его на куски, как будто пытаются вырезать скверну из новой оболочки. Инквизитор смеётся и извергает мерзость. Воздух вокруг сгущается, как перед раскатом грома. И он грянул — тело Винкула взрывается изнутри.

С последним мощным ударом опускается беспричинная и беспросветная тьма.

Первым, что он почувствовал, оказалась привычная боль израненного тела. Жизнь — это война, а война — это боль: эту истину он постигал множество раз. В ней нет ничего неизвестного, он видит её точно также как гаснущие биометрические показатели на ретинальном дисплее. Боль всего лишь означает, что он ещё жив.

Гримальд поднимается, ботинки глухо стучат по опалённому каменному мосту над пропастью жидкого огня. Доспех на полпути к полному уничтожению: обожжён, исцарапан и пробит. Из силовых кабелей вместо крови бьют искры. Взрыв обрушил собор и расшвырял имперцев по всей пещере. Огромные куски кладки продолжают дождём падать в пламенную бездну.

Повсюду тела. Мёртвые рыцари, мёртвые сёстры и сотри мёртвых еретиков. Среди трупов начинают шевелиться выжившие. Но их мало. Некоторые уже стоят, сжимая оружие. Но их мало.

Три минуты. Если верить данным ретинального дисплея, то он был без сознания целых три минуты. Он наложит на себя епитимью за эту слабость, если переживёт ночь. Не важно, что почти все в пещере тоже потеряли сознание — он счёл это слабостью, которая заслуживает наказания. В его венах горит мученическая кровь Дорна.

Демон шагает среди трупов, охотясь на уцелевших, и отшвыривает в сторону несколько мечей, которые преградили ему путь. Он — бурлящая масса самых глубинных кошмаров, которые обрели форму; потаённых чувств, которые появляются, когда смотришь в бесконечную тьму огромного океана, не зная, что находится за пеленой человеческого зрения.

Сначала существо было размером с человека, телом которого оно завладело, но ядовитая тварь уже раздулась до отвратительной истиной величины, и крушила тела хрящевыми когтями. Боковым зрением Гримальд видел её танец — создание находилось одновременно в двух мирах и ни в одном. От пульсирующего звона целеуказателя у рыцаря заслезились глаза, мозг болел от греховного созерцания варп-отвращения.

Людольд — верховный маршал Чёрных Храмовников сражается с демоном на каменном мосту. У его ног лежат облачённые в броню воины: Джасмин — настоятельница Кровавой Розы и Ульрик — чемпион Императора Винкулского крестового похода. Два великих героя, каждый из них с полным правом мог называться чемпионом человечества, погибли, пока Гримальд поддался слабости и потерял сознание. Он клянётся, что епитимья продлится долго, очень долго.

Повинуясь какому-то порыву, он смотрит вверх и выискивает какие-нибудь повреждения на громадном потолке пещеры. Он не хочет быть погребённым здесь — ни мёртвым, ни живым. Секунду спустя он включает вокс-связь:

— Брат меча Гримальд

— Брат меча.

— Генераторы отключены и небесные туннели открыты.

— Понял, Брат меча. Мы в пути.

Чёрный рыцарь тянется за клинком, но его нет. Тогда он берёт оружие убитого. Цепь, которая соединяла меч и броню, висит разорванная.