Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

И Квиллан был прав. Она сама сделала выбор, испортив ему репутацию. «Почему он до сих пор содержит меня? — спрашивала себя Орланда, скользя взглядом по толпе гостей в поисках Бартлетта. — Неужели нужно чего-то лишиться, чтобы понять, чего это на самом деле стоит? Неужели в этом вся жизнь?»

— Орланда!

Она испуганно остановилась: кто-то встал у неё на пути. Орланда воззрилась на невежу. Это был Ричард Гамильтон Пагмайр, противный коротышка — чуть ниже её ростом.

— Пожалуйста, познакомься: Чарльз Блицманн из Америки. — Пагмайр так плотоядно смотрел на неё и стоял так близко, что мурашки побежали по коже. — Чарльз будет... э-э... новым тайбанем «Дженерал сторз». Чак, это Орланда Рамуш!

— Рад познакомиться, мэм!

Она вежливо поздоровалась, хотя американец ей сразу не понравился.

— Прошу прощения...

— Называйте меня Чак. Вас зовут Орланда? Какое прекрасное имя! И платье прекрасное! — Блицманн эффектным жестом вынул визитную карточку. — Старинный китайский обычай!

Орланда взяла визитку, но не ответила тем же.

— Благодарю вас. Прошу прощения, мистер Блицманн, но я должна вас покинуть. Мне нужно встретиться с друзьями и... — Она не успела улизнуть.

Пагмайр, взяв её под локоть, отвел на шаг в сторону и хрипло прошептал:

— Как насчет поужинать? Ты выглядишь просто фантас... Она вырвала руку, стараясь не привлекать внимания.

— Убирайся прочь, Паг.

— Послушай, Орлан...

— Я говорила тебе сотню раз, чтобы ты оставил меня в покое! А теперь цзю ни ло мо на тебя и всех твоих родственников! — проговорила она.

Пагмайр вспыхнул. Она всегда терпеть его не могла, даже в прежние времена. Он вечно поглядывал на неё за спиной Квиллана и пускал слюни, а когда она осталась не у дел, донимал, пытаясь всеми возможными способами затащить в постель. Не оставлял этих попыток и теперь.

— Если ты когда-нибудь ещё позвонишь мне или заговоришь со мной, о тебе и твоих странных привычках узнает весь Гонконг. — Она вежливо кивнула Блицманну, незаметно уронила его визитку и пошла дальше.

А Пагмайр вернулся к американцу.

— Какое тело! — проговорил Блицманн, глядя ей вслед.

— Это... это известная всем потаскушка, — презрительно ухмыльнулся Пагмайр. — Господи, ну поторопились бы они что ли с едой! Просто умираю как есть хочется.

— Она проститутка? — уставился на него Блицманн.

— Здесь никогда не знаешь наверняка, — вполголоса добавил Пагмайр. — Удивляюсь, что Шитэ Чжун пригласил её. А вообще-то не думаю, что это его сильно заботит теперь, когда рыцарское звание оплачено и присвоено. Несколько лет назад Орланда была подругой одного приятеля, но вернулась к старым привычкам и стала пробавляться на стороне. Приятель поймал её на этом и дал хорошего «П».

— Дал хорошего «П»?

— Дал Пинка — выгнал.

Блицманн никак не мог оторвать от Орланды глаз.

— Господи, — пробормотал он. — Не знаю, как насчет хорошего «П», но я, черт возьми, уверен, что дал бы ей кой-чего хорошего.

— Здесь дело лишь в деньгах, но могу тебя уверить, старина, с ней связываться не стоит. В койке Орланда никуда не годится. Уж я-то знаю. И потом, как в наше время угадаешь, кто там был до тебя, а? — Глядя на вытянувшееся лицо американца, Пагмайр рассмеялся. — Сам я после первого раза уже на неё не заглядывался. А ты, если хочешь макнуть фитилек, лучше предохраняйся.

Только что приехавший Данросс вполуха слушал Ричарда Квана, который разглагольствовал о том, какие заключил договоренности, чтобы остановить отток вкладчиков, и какие подлецы те, кто распространяет грязные слухи о «Хо-Пак».

— Совершенно согласен, Ричард. — Данроссу нужно было пройти к делегации парламентариев, стоявших в дальнем углу зала. — Ублюдков вокруг действительно хватает. Прошу прощения...

— Конечно, тайбань. — Тут Ричард Кван заговорил с ним вполголоса, и, несмотря на все старания, беспокойства ему скрыть не удалось: — Мне, может быть, потребуется помощь.

— Конечно. Все что угодно, только не деньгами.

— Ты не мог бы замолвить за меня словечко Джонджону в «Вик»? Он...

— Он ничего не сделает, и ты знаешь это, Ричард. Твой единственный шанс — один из твоих китайских друзей. Как насчет Улыбчивого Цзина?

— Ха, этот старый жулик — да я не стану просить у него ни цента его грязных денег! — презрительно фыркнул Ричард Кван. Улыбчивый Цзин отступился от их соглашения и отказался одолжить денег — или открыть кредит. — По этому старому жулику тюрьма плачет! У него тоже сейчас отток вкладчиков, но так ему и надо! Я считаю, что все начали коммунисты, они пытаются нас всех разорить. Банк Китая! Ты слышал об очередях в «Вик» в Сентрал? А в «Блэкс» ещё больше. Банк Восточной Азии и Японии старика Тока Большое Брюхо разорился. Завтра он уже не откроется.

— Господи, ты точно знаешь?

— Он мне звонил сегодня вечером — просил двадцать миллионов. Цзю ни ло мо, тайбань, если нам всем не помогут, обанкротится весь Гонконг. У нас... — Тут в дверях он увидел Венеру Пань под руку с Четырехпалым У, и сердце его замерло.

Сегодня вечером малышка рвала и метала, когда он приехал без обещанного норкового манто. Венера то рыдала, то вопила, ама её причитала. Женщины не приняли объяснений, что подвел меховщик, и этому не видно было конца, пока он не пообещал, что уж до скачек преподнесет обещанный подарок точно.

— Ты поведешь меня к Шитэ?

— Жена передумала. Теперь она идет туда, так что не могу. Но потом мы пойдем...

— Потом у меня уже не будет сил! Сначала ты являешься без подарка, а теперь я не могу пойти на банкет! Где аквамариновая подвеска, что ты обещал мне в прошлом месяце? Куда делась моя норка? Могу поспорить, она на плечах у твоей жены! Айийя, моя парикмахерша дружит с её парикмахершей, и я скоро узнаю, так ли это. Ох, горе, горе, горе, на самом деле ты больше не любишь свою Дочку. Мне придется убить себя или принять приглашение Четырехпалого У.

— Што?

Ричард Кван вспомнил, как его чуть удар не хватил, какими он разражался тирадами, как бесновался и кричал, что заплатил за её квартиру целое состояние, что на её туалеты тратит тысячи долларов в неделю, и как она... О, чего она только не наговорила, как буйствовала и вопила в ответ!

— А как насчет изъятия вкладов из банка? Ты платежеспособен? А мои сбережения? С ними все порядке, хейя?

— Айийя, жалкая ты шлюха, какие сбережения? Сбережения, что я вкладываю туда за тебя? Ха! Конечно, с ними все в порядке. Они сохраннее, чем в Банке Англии!

— Горе, горе, горе, у меня теперь ни единого пенни. Твоя бедная нищая Дочка! Мне придется торговать собой или совершить самоубийство. Да, именно так! Отравлюсь — вот что я сделаю! Думаю, я приму смертельную дозу... аспирина. А Пу, неси аспирин!

Он стал просить и умолять, и в конце концов она смилостивилась, позволив ему спрятать аспирин. Кван пообещал примчаться на квартиру сразу после банкета, а теперь у него чуть глаза не вылезали из орбит, потому что в дверях стояла Венера Пань под руку с Четырехпалым У. Оба выглядели великолепно: он — раздувшийся от гордости, она — притворно-скромная и невинная, в платье, за которое Кван только что заплатил.

— Что случилось, Ричард? — удивился Данросс.

Ричард Кван пытался что-то сказать, но не смог, а лишь направился нетвердой походкой к жене, которая оторвала злобный взгляд от Венеры Пань и обратила его на супруга.

— Привет, дорогая, — пролепетал Кван, не чуя под собой ног.

— Привет, дорогой, — мило отвечала Май-лин. — Кто эта шлюха?

— Которая?

— Вон та.

— А разве это не... Как бишь её?.. Звезда ТВ?

— А разве это не Пань Слабая на Передок, звезда ВБ — венерических болезней?

Он сделал вид, что смеется вместе с женой, а на самом деле ему хотелось рвать на себе волосы. Тот факт, что его нынешняя любовница пришла с кем-то другим, будет отмечен в Гонконге всеми. Все сочтут это верным признаком того, что «Хо-Пак» идет ко дну. Что ж, скажут люди, она поступила мудро, оставив тонущую джонку ради безопасного убежища. А хуже всего то, что Венера Пань пришла с его дядей, Четырехпалым У. Это сигнал: все богатство У изъято из «Хо-Пак», и, скорее всего, Ландо Мата и золотой синдикат последовали примеру Четырехпалого. Все цивилизованные люди, от которых что-то зависит, уверены: теперь, когда умер Контрабандист Mo, главным по контрабанде стал У. Горе, горе, горе! Беда никогда не приходит одна.

— А? — устало переспросил он. — Что ты сказала?

— Я спросила, выйдет ли Тайбань от нашего имени на «Викторию»? Он перешел на кантонский, потому что рядом были европейцы:

— К сожалению, этот сын шлюхи сам влип. Нет, он нам не поможет. Мы в большой беде, хоть и не виноваты. День был ужасный, если не считать одного: у нас сегодня хорошая прибыль. Я продал все акции Благородного Дома.