Black Sabbath:история группы - Джоэл Макайвер

О прошлом Гизер вспоминает не без гордости: «Все это здорово, ведь, когда мы начинали, люди нас не принимали всерьез, говорили, что мы никуда не годимся, что наша музыка не настоящая, в общем, опускали, как могли. Круто, что прошло уже столько лет, а мы не только не перестали играть, но и добились признания. Когда я вижу все эти группы, кото­рые называют нас идейными вдохновителями, то понимаю - мы все-таки сделали что-то важное… Когда мы начинали, мне было восемнадцать, и те, кому было двадцать пять, казались нам стариками. А поп-группы тогда существовали не больше нескольких лет, потому что через какое-то время всем каза­лось, что их участники слишком старые.

Мы выросли в то вре­мя, когда просто нельзя было быть старым. Как в одной песне „The Who": „Надеюсь, что умру раньше, чем стану стариком". Теперь же, наоборот, кажется, что старые группы звучат лучше, чем когда-либо раньше. В толпе зрителей сейчас можно уви­деть как подростков, так и старперов вроде меня.

Я думаю, что хуже всего было в восьмидесятые… Потому что тогда на сцене было какое-то засилье поп-групп, участ­ники которых отращивали длинные волосы и называли себя металлистами. Ну, там „Poison", „Warrant" и все в таком духе: эти жуткие баллады и прочий сопливый хлам. Насколько я знаю, все они просто исчезли, ушли в никуда. Вместе с тем было множество хороших групп вроде „Anthrax" и „Metallica", которые расставили все по местам… Если уж ты поешь в поп-группе, не называй себя металлистом. В музыке „Poison" и „Warrant" металла не больше, чем у „Backstreet Boys". Люди сразу это видели, поэтому о них больше ничего и не слышно».

Очевидно, что Гизер, как и Билл, несколько разочарован отсутствием в «Sabbath» какой-либо активности. «Чтобы сде­лать хоть что-то, требуется целая уйма времени! - сообщил он мне. - Мы все еще пытаемся работать по старинке, на пару с Тони: я на басу, а он на гитаре. Но как только мы собира­емся что-то записать, тут все сразу же упирается в Тони. Когда я приношу какой-нибудь рифф, меня никто не воспринимает всерьез. Реакция примерно такая: „Да ну, ты же не гитарист". Меня это бесит, потому что все это сильно мешает работать. Вот почему мне нравится мой сольный проект. Я просто не понимаю, в чем проблема: три года назад мы пытались при­думать песни для нового альбома, и я тогда сыграл парням все, что на тот момент сочинил. А в ответ услышал, что эти песни сочинил не Тони, поэтому мы их не будем использовать. Я жутко разозлился и сказал, что пусть тогда Тони с Оззи со­чиняют материал сами, а, когда песни будут готовы, я приду и сыграю свою партию. Я уже записал целую кучу музыки для собственного проекта, и точно понял одно: мне нравит­ся все делать быстро. А они, наоборот, любят, когда их никто не ограничивает во времени.

Тогда мы сочинили где-то песен восемь, из них две или три получились вполне пригодными для записи - но все они не идеальны. Материалы лежат у нас, но я не думаю, что это хоть как-то похоже на классические вещи „Sabbath". Кроме того, мне не кажется, что мы должны выпускать альбом просто ради того, чтобы что-то выпустить. Учитывая то, сколько лет уже прошло, все это должно соответствовать нашим старым пла­стинкам. Это должно быть что-то невероятное. Вот почему мне нравится записывать собственную музыку - никакого давления, не нужно делать расчет на то, чтобы продать мил­лион копий, чтобы музыка обязательно вписалась в радио­формат… Если мы все-таки его выпустим, будет очень круто, потому что у Тони в запасе осталась пара потрясающих риф­фов. Самое главное - им нужно собраться и найти время. Я тут недавно сыграл им рифф с моей новой песни „Aural Sects", но никакой реакции так и не дождался. Знаете, все это меня ужасно угнетает. Если бы у меня не было собствен­ной группы, я бы точно съехал с катушек.

Я бы хотел, чтобы Тони и Оззи собрались и вместе что-нибудь сочинили. Все, что для этого нужно, у них уже есть. Тони только что выпустил сольный альбом, и он все еще может придумывать отличные риффы - вся сложность только в том, чтобы собраться и начать работу. Нам сейчас непросто сесть вчетвером и отобрать хорошие риффы, просто потому, что у всех разные вкусы: рифф, который нравится мне, может прийтись не по душе, скажем, Оззи. Раньше мы делали так: собирались и просто начинали импровизировать, а потом вы­бирали риффы, которые нравились нам всем, и работали с ними. Так было с самого начала, даже до того, как мы назва­ли группу „Sabbath". Нам всем нравились песни, над которыми мы работали, - будь по-другому, это были бы уже не мы».

Тони, давно уже признанный мастер своего дела, при опи­сании своих достижений, как всегда, сдержан. Как-то он ска­зал, удачно выразив свое расслабленное отношение к сла­ве и богатству: «Я думаю, у каждого есть свой собственный стиль - я имею в виду конкретную манеру игры музыканта. Я с трудом могу представить себе человека, идеально копирующего чью-то другую манеру игры, потому что для этого ему все равно придется по-своему извлекать звук из соб­ственного инструмента. Каждый должен стараться развивать свое звучание и, уже отталкиваясь от него, сочинять музыку. Мы играем душой, наша музыка идет от сердца… Мне кажет­ся, что лучше и быть не может. Сейчас наша музыка рожда­ется сама собой. Все получается так, как нужно, вовремя и к месту. Я и раньше (даже в семидесятых, когда мы играли вме­сте с Оззи) придумывал риффы, которые никого не брали за душу, - слушатель мог подумать: „Ну, этот рифф вроде бы ничего" - и сразу же выкинуть его из головы. Кое-какие из этих риффов казались мне очень неплохими, при этом осталь­ные часто не въезжали в них с первого раза. Мне кажется, в то время уйма хорошего материала пропала только потому, что никто не оценил его с первого раза».

Даже производители музыкального оборудования об­ратили внимание на изменения в потребностях Айомми и Батлера: в восьмидесятые, когда «Sabbath» переживала не самые лучшие дни, они, наоборот, не спешили предлагать музыкантам свои лучшие инструменты и технику. Айомми: «Я использую эксклюзивные гитары „Gibson SG", которые ком­пания изготовила персонально для меня, - серия „ Iommi". У них по двадцать четыре лада на грифе, причем толщина каж­дого лада специально уменьшена. Кроме того, у „Gibson" есть очень неплохая модель „Epiphone" - она мне очень нравится, и обычно я использую ее на сцене. Больше всего меня в ней радует весьма невысокая цена. Еще эти ребята сделали мне на заказ совершенно шикарную „Les Paul", но „SG" мне нра­вится больше - она полегче, плюс я люблю деки с двойными округлыми «рогами». У меня полно гитар „Gibson", - честно говоря, даже не могу сказать, сколько их точно. Целая куча лежит в специальном хранилище, и еще штук тридцать дома.

Кстати, „Laney" сделала для меня специальный усилитель, который так и называется - „Iommi". Я его просто обожаю. Из педалей на сцене я использую только „квакушку" и эхо-педаль, дисторшн идет напрямую через усилок. Меня не очень смущает, что все звучит немного непохоже на классическое звучание „Sabbath", - я все равно играю как Тони Айомми. Раньше я использовал педаль, которая искажала гитарный звук перед тем, как он проходил через усилитель, так и по­лучался дисторшн. Я предлагал многим производителям сде­лать вместо нее специальную кнопку прямо на усилителе, но никто, конечно, и слушать меня не хотел. Все в один голос твердили, что усилитель должен давать чистый звук. А теперь такая штука есть в каждом усилке».