Теория катастрофы - Ник Горькавый

Больше всего комментаторы рассуждали о политической важности нового союза, муссировали слухи о грандиозных планах Северных кланов, усиленных новой династией Гринвич — молодой, но чрезвычайно активной на политической арене. Отмечали разброд в стане Южных, вызванный бегством неформального лидера — короля Дитбита.

— Кое-кто из аналитиков стал поговаривать, что двухполюсному миру приходит конец! — сказал обозреватель Лунного тиви-канала.

— Такие опасения высказывались многократно,— возразил корреспондент Си-Би-Ти,— по самым разным поводам и в пользу каждой из группировок. Но двухполюсность мира сохраняется по очень простой причине — монополист власти теряет чувство реальности и быстро плодит врагов, которые ещё быстрее консолидируются в противовесный полюс влияния.

— А вдруг у нас появится умный монополист, который не будет провоцировать создание оппозиции? — сказал ведущий Лунного канала.

— Невозможно! Владелец верховной власти всегда извлекает выгоду из своего положения,— хмыкнул репортёр.— В истории так было всегда!

— «Было всегда» не гарантирует, что «всегда будет». Один мой коллега сказал, что понятие «гринвич-тайм» стало расщепляться и приобретать новое значение...— задумчиво сказал обозреватель.— Вчера юморист Биттерман с Первого Всемирного канала пошутил, что королева Николь вовсе не входит в союз с Северными, а берёт их под своё крыло. Интересная шутка! Королева Никки очень необычная девушка...

«Да, моя Никки такая...» — с гордостью подумал Джерри, снова потерявший связь с реальностью.

Даже королевская свадебная церемония рано или поздно подходит к концу. Люди в сюртуках произнесли нужные ритуальные заклинания и задали какой-то важный вопрос принцу Ливану.

Воцарилась общая внимательная тишина.

— Да! — громко ответил принц. Этот важный вопрос задали и Никки.

— Да,— негромко, но не колеблясь, ответила она. Обряд венчания завершился.

Джерри вскрикнул от резкой боли за рёбрами.

Под овацию многочисленных гостей принц Айван крепко, даже слишком, поцеловал в губы свою невесту, вернее, уже жену. Это вызвало у Джерри, отупевшего от мучений, новое раздражение — Айван загородил от него лицо Никки.

На поляне перед церковью закипело шумное празднество, но Джерри уже почти ничего не видел. Юноша впал в странное оцепенение. Он до самого конца бессознательно надеялся на какое-то чудо. Сколько раз в фильмах он видел, как невесты срывают с себя фату и говорят всем: «Нет! Я люблю другого!»

Проклятые голливудские сказки! В жизни так мало счастливых развязок.

Клубок колючей проволоки ворочался в груди, царапая сердце, а в голове беспощадно гремело:

«Конец! конец... ты вчера был как лев... Джерри, наклонись ко мне... больше никогда! никогда...»

Джерри очнулся, лишь услышав:

— Сейчас молодожёны удаляются в свои покои, куда нас с вами, уважаемые дамы и господа, не пустят,— весело сказал комментатор.— До сих пор остаётся тайной, где новобрачные проведут медовый месяц. Когда мы в следующий раз увидим эту блестящую пару, королеву Николь и принца Айвана? Никто не знает.

Эти слова оказались самым болезненным ударом в еле живое Джеррино сердце.

Никки и Айван остановились на верхней ступеньке белой мраморной лестницы. Слуги уже открыли перед ними резную высокую дверь замка. Королева Николь и принц Айван обернулись и помахали остающимся людям рукой. А Никки внимательно и серьёзно посмотрела с экрана прямо в глаза Джерри. Её губы что-то шепнули, но он не разобрал.

Возможно, она сказала «прости»... или «прощай»...

Дверь закрылась за Никки, отрезав от его души кусок размером в сердце.

Экран стал безнадёжно серым, а мир — необратимо чёрным.

Всё кончилось.

Боль навалилась на Джерри с новой, невиданной и нестерпимой силой. Ослепнув от неё, он рухнул на колени. Правая рука, в инстинктивном поиске опоры, попала в открытую сумку и задела пузырёк — подарок Моны, который сразу отреагировал:

— Мгновенный сон с лучшими воспоминаниями жизни! Переживите радостные моменты ещё раз!

Джерри, не раздумывая, вытряхнул пузырёк в рот и залил шипящей ледяной жидкостью из валяющейся под ногами бутыли.

Струя холода ударила в разломанное сердце и заморозила его. Юноша судорожно схватился за грудь. Его глаза утратили лихорадочный блеск, остановились на угасающем пламени камина и почернели. Бутылка с водой покатилась прочь, выбулькивая содержимое на темнеющий ворс светлого ковра. Пузырёк отлетел в другую сторону, тревожно пища:

— Смертельная доза! Вызывайте доктора! Смертельная доза! Безвыходный сон! Безвыходный!

Юноша медленно упал набок возле камина. Его рука обессиленно откинулась в сторону, и ладонь разжалась.

Из неё выпал золотой кристалл с оборванной нитью. Блеснув в последний раз, он погас в каминном пепле.

Могучий удар грома, прорвавшийся от близкой грозы, сотряс дом до основания. Но Джерри уже ничего не слышал: улыбаясь, он погружался в сон без дна.

У него не было другого выхода.

Его грудь больше не болела. Джерри снова видел Никки — и был счастлив.

Голова не гудела, а выла. На грудную клетку наступил свинцовый башмак, и обиженное сердце трепыхалось, захлебываясь тягучей, неповоротливой кровью. Ртутно-тяжёлый воздух прижимал плечи, больно стекал по рукам вниз.

Никки открыла люк. В катер вошли солнце и едкий дым сгоревшей травы. Последнее, что запомнила Ник перед посадкой на крошечную полянку,— это свои побелевшие ладони, вцепившиеся в штурвал. Потом перегрузка втоптала её в беспамятство.

Надо было полностью доверить управление Робби, но Маугли казалось, что он делает всё слишком медленно. Впрочем, судя про продолжительности и частоте отключений сознания пилота-человека, половину пути рулил именно компьютер.

Никки вывалилась из люка и поспешила изо всех сил к дому, стоящему на возвышении. Но ноги не могли быстро идти, и какой-то непонятный ужас наваливался на девушку при приближении к безмолвному бревенчатому дому.

— Никакой активности не улавливаю,— сказал сверхчувствительный Робби.

Еле удерживая сердце и дыхание, Никки взбежала по лестнице.

Дом, не возражая, впустил её.

С порога девушка сразу увидела Джерри.

Он лежал на ковре, подломив под себя руку. На белом лице застыла улыбка. Чёрные глаза юноши были открыты, сухи и мертвы.

— Никого нет дома,— тихо сказал испуганный домашний гном.

И Никки закричала. Бесцельно и бесполезно.

Его грудь больше не болела. Джерри снова видел Никки и был счастлив.

Над их головами шелестели листья. Уютный столик на двоих стоял под цветущей старой вишней. Бело-розовые лепестки беззастенчиво сыпались им на головы и в мороженое. Никки сидела напротив — в коротком платье светлой сини. Глаза девушки светились ярче солнца в хрустальных волосах.