Венец на двоих (СИ) - Лариса Куролесова

Совместные сражения сближают, а сплетни в пограничье разлетаются не медленнее, чем по столице. Не прошло и трех дней с момента первого боя в долине Аррин, как Дорнан уже знал, кто кому кем приходится. Леди Коранна, как оказалось, лет двадцать как уже могла бы носить родовое имя Джинес. Супруга лорда Эталинфа умерла давно, и вдовствующий глава Дома неоднократно предлагал чародейке стать хозяйкой его владений. Ни дети, ни внуки его ничуть не возражали против такой перспективы, однако леди Морн неизменно отказывалась, хотя и делала это достаточно корректно.

Впрочем, отказ от заключения законного брака ничуть не мешал ей проживать в доме лорда Эталинфа и последние двадцать пять лет делить с ним ложе. Она тоже давно осталась вдовой (насколько Дорнан помнил, ее супруг умер еще до мятежа Орвина Морна) и утверждала, что не готова снова пойти в подчинение к мужчине, даже если этот мужчина ею любим. Не приходилось сомневаться, что лорд Джинес и леди Коранна испытывали друг к другу самые теплые чувства, однако она часто с усмешкой говорила, что слишком привыкла к независимости, чтобы вверить свою жизнь даже самому близкому другу, особенно если он настолько привык командовать окружающими.

Дорнан, однако, подозревал, что настоящая причина отказа от официального брака кроется в другом. Несмотря на то, что леди Коранна не скрывалась, проживая на территории, принадлежащей Дому Джинес (и, кстати, получала вполне приличный доход с собственных имений, перешедших во владение лорда Эталинфа), в столице о ней фактически забыли. А брак главы одного из ведущих пограничных семейств, несомненно, стал бы событием для самого пристального рассмотрения и широкого обсуждения. Про невесту обязательно узнали бы все, а ведь в столице Коранну Морн почитали давно умершей или, по крайней мере, безвозвратно покинувшей Эрнодар. Официально выйдя замуж, она бы и сама попала под удар, и любимого мужчину бы подставила. Неизвестно, как бы на это отреагировал Майрит ан’Койр.

По большому счету, Дорнану все еще было непонятно, чем руководствовался его отец, когда не стал даже заботиться о том, чтобы удалить Морнов из страны, ограничившись их высылкой из столицы. Как‑то раз он осторожно завел об этом разговор с лордом Джинесом и очень удивился, узнав мнение пожилого воина. Тот предполагал, что Майрит оберегал Коранну и двоих ее сыновей от Канара и Роэрана, которые могли желать отомстить за смерть сестры. Даже само упразднение Дома Морн, который фактически никуда не делся, больше смахивало на уступку Стеллам, чем на справедливое наказание семейству преступника.

Разговоров о самом мятеже Орвина Морна Эталинф Джинес избегал, хотя, как подозревал ан’Койр, знал о нем немало подробностей. И если пожилой глава пограничного Дома хоть как‑то соблюдал приличия, стараясь уклониться от ответов и перевести беседу на другие темы, то Коранна Морн, не моргнув глазом, напрямую заявила королю, что не собирается посвящать его в дела давно минувших дней. «О тех событиях вам лучше было расспросить Майрита, ваше величество! — резко заявила она. — А теперь, если желаете, требуйте ответа у Канара и Роэрана! Моей семье уже и так с лихвой хватило неприятностей!» Поскольку один из свидетелей был уже мертв, а двое остальных подняли мятеж против законного короля, расспросить их представлялось Дорнану… затруднительным, однако чародейку это нимало не смутило. «В вашем собственном доме должны еще остаться те, кто помнят о событиях почти тридцатилетней давности, — Коранна пожала плечами. — Может, кто‑нибудь из них и согласится посвятить вас в подробности».

При этом она чувствовала себя совершенно спокойно, словно и не числила за своим семейством никакой вины. Глав пограничных Домов тоже не смущало присутствие дамы, чьим родовым именем в Эрнодаре пугали детей. Порой Дорнану казалось, что все вокруг знают больше, чем он. Он, вероятно, самый несведущий король в истории Эрнодара! У ан’Койра возникало ощущение, что он пытается идти в кромешной темноте, да еще во время метели. Может, пограничники и были правы, когда откровенно заявляли о своих предпочтениях. Ильтера будет гораздо лучшей правительницей, чем он!

Задумавшись, он очнулся только тогда, когда ложка заскребла по дну пустой миски. Желудок удовлетворенно замолчал, зато застучавшая в висках ломота напомнила о том, что и во втором своем распоряжении Коранна Морн была совершенно права: даже венценосным особам требуется хотя бы иногда отдыхать. До вечернего совета он, наверное, проснется и сам, так что будить его не придется. Не снимая куртки и сапог Дорнан ан’Койр лег на жесткую кровать, застеленную чем‑то похожим на одеяло, и почти сразу провалился в беспокойный сон…

Когда поднявшийся за открытым окном шум заставил его открыть глаза, по ночному небу плыли уже все три луны — богини. В первое мгновение Дорнан пытался судорожно сообразить, где находится. Вслед за осознанием весьма позднего (или уже раннего?) времени суток пришла мысль о том, что леди Морн решила не сдерживать свое обещание «разбудить вечером» или же вообще не воспринимала его как обещание, а следовательно, оставила за собой право передумать. А может, ему что‑то подсыпали в пищу или воду? С некоторых пор Дорнан стал весьма подозрителен в таких вопросах.

Пробурчав сдавленное проклятие, он торопливо вскочил с кровати и направился к двери. Поскольку шум не смолкал, и Дорнан несколько раз отчетливо услышал в этом гомоне слово «величество», то по лестнице слетел так, словно за ним гнались все равианцы и паданонгцы во главе со своими королями, послами и полководцами. Кого там поминают — его или Ильтеру? Что с ней случилось?

У входа в смотровую башню толпились люди, широким кругом обступив что‑то на земле. К счастью, Дорнана сразу заметили, и ему не пришлось проталкиваться вперед. Ближайшие к нему солдаты и гвардейцы расступились. На белеющей в темноте мостовой площади, скрючившись, лежал окровавленный человек. Дорнан опустился на корточки рядом с раненым. Мужчина средних лет ничем не выдающейся внешности был одет в простую, но добротную одежду, сейчас отяжелевшую от пропитавшей ткань крови, на плечах — толстый походный плащ, призванный не только оберегать от холода, но и служить ночной постелью путнику, на боку — меч. Когда Дорнан дотронулся до его плеча, незнакомец застонал, но глаз не открыл.

Снова расступившаяся толпа пропустила в центр леди Коранну, над ее головой, словно маленький костер, плясал сгусток света. Она присела рядом с раненым и прикоснулась к нему. Некоторое время на лице чародейки не отражалось никаких эмоций, как будто она прислушивалась к чему‑то далекому и никому не понятному. Потом Коранна Морн вздохнула и, посмотрев на короля, покачала головой. Значит, раненый безнадежен. Ничего удивительного: в неярком свете Дорнан мог разглядеть, что на этом мужчине буквально нет живого места.